В издательстве «Самокат» вышла новая книга Александра Блинова «Синий слон, или девочка, которая разговаривала с облаками» (М.: Самокат, 2018).

Сборник состоит из рассказов, «двенадцати правдивых историй о невозможном, которое происходит каждый день», — как сказано в аннотации. Тем не менее, произведений в сборнике пятнадцать, и их расположение создает определенный метасюжет книги и выстраивает специфическое движение от рассказа к рассказу.

Двенадцать историй обрамлены «дорожными» рассказами: «Дорога красных маков» и «Дорога желтых подсолнухов». Знакомый, манящий, ускользающий сказочный топос сразу захватывает читателя в свои пределы, позволяет вспомнить привычное — «коварное маковое поле» из «Волшебника Изумрудного города» — и обрести новый опыт знакомства с индивидуальной эстетикой писателя Александра Блинова.

После двенадцати «историй» следует еще один рассказ, он так и называется «Ворона. Еще один рассказ». Читателю, таким образом, предстоит интересная задача — приютиться душой в каком-либо выбранном рассказе и представить, как соотносится его внутренний выбор с ненавязчиво расставленными акцентами автора.

Такое расположение напоминает чудесную ситуацию из детства: «смотри, здесь у меня коллекция марок, здесь ракушки из поездок на море, вот это привез мой дядя из Африки, а там, сейчас покажу, — я спрятал там один секрет». Вот такая неосязаемая архитектура книги.

От красных маков к желтым подсолнухам, от мира грез и видений ко вполне осязаемому существованию, наполненному, однако, индивидуальными смыслами из далекого детства и волшебными превращениями. «Правдивые истории» в книге — удивительный синтез сказки и рассказа.

«А дачники, когда осенью съехали в город, то забыли выключить проигрыватель с любимой заезженной пластинкой того самого концерта Шопена. Поэтому Муха все свое детство, отрочество и юные годы (мухи быстро взрослеют) провела под эту пластинку, пока в январе проигрыватель не сдох. И теперь Муха не просто жужжала, как прочие, а издавала чудные по красоте и гармонии звуки Второго концерта Шопена си бемоль мажор с вариациями…»

Ну, разумеется, «сдох» проигрыватель, а не Муха.

Волшебное и обыденное движутся бок о бок. Из живой субстанции — смеси небывалого и реального — вырастают самые неимоверные и непредставимые события.

«Правда, Облаку не так повезло, как подруге Облака — Изабелле, которая зацепилась левой красной туфлей за Эйфелеву башню и провисела так, безутешно рыдая, с неделю, потому что влюбилась в красавца-регулировщика на площади Пигаль».

Автор создает не то чтобы какой-то совсем сказочный мир, это, скорее, наш мир, в котором мы не доглядели волшебство.

Но его увидел рассказчик, и все стало «на свои места».

Душевные движения, страхи, ожидания и переживания превращаются в рассказах в удивительных героев, становятся самостоятельными сюжетными ходами. ««Так я корова?» — подумала Корова. И Корова перестала быть балериной», — можно оступиться в простую неуверенность и потерять целый мир.

Или наоборот, поверить в себя, в свое вдохновение, порой необходимое и другим:

«— Смотри, а теперь… — Курица растопырила крылья и, пыля, побежала к штакетнику Вовки Курыся, шмякнулась об изгородь, помчалась обратно и замерла перед Матросом. — Я похожа на чайку? — Похожа, — сказала Собака. — Тогда я буду звать тебя Чайкой».

В «правдивых историях» чувствуется особая тональность поэтичности, отсылающая к притчевой прозе Жюля Сюпервьеля. Порой воздействие на читателя — таких невозможных и таких знакомых событий — достигает уайльдовской остроты, вспомним, хотя бы сказку «Счастливый принц». Такими показались мне рассказы «Ворона. Еще один рассказ», «Облако, которое влюбилось в елку», впрочем, как и многие другие.

Ситуации и герои «правдивых историй» непредсказуемы, они развиваются и преображаются по своей внутренней логике.

Липа становится Липасобака, Собака превращается в Собака Хор, Шерстяная Собака сама способна связать целый мир нитяных кукол — или это просто токи тепла, которыми обмениваются близкие и любящие существа? Глядишь, и день, как цветок, раскрывается радостью и искренностью, — как в старом мультике «Варежка».

«— Ой!.. — девочка задрала голову и увидела веселую мохнатую Собаку с шестью лапами и слоновьей головой; за ней неслась стайка серебристых Облачков Килек, а следом, с разинутой пастью, — Огроменный Двухголовый Крокодил… » — пластичность и подвижность образов в тексте совершенно особенная, как и логика событий. Больше всего она напоминает специфику техники пластилиновой мультипликации, оживляя в памяти шедевры Александра Татарского. Действительно, истории из книги «Синий слон, или девочка, которая разговаривала с облаками» не только прочитываешь, но и мысленно просматриваешь.

И конечно, нельзя не отметить совершенно особенную живописность изображаемого, гибкость и выразительность языка: «И если солнце плывет себе над головой не спеша, то, как говорят в станице, луну мотает, будто чумовая Ворона ее по небу волочит», «шмель натужно гудит, сопит и покряхтывает», «еще два-три поворота, и вечер», «бордовые лучи щекотно егозят по лицам пассажиров автобуса, тыкаются мошкарой в ветровое стекло, кувыркаются за пыльными окнами в маках, как воробьи в лужах», — автор щедро одаривает нас роскошью красок и точностью наблюдений.

Вовлеченность авторской речи Александра Блинова в широкий пласт бытования языка отмечает и Наталья Игрунова в своей статье «Мир, в котором сбываются мечты». Статья помещена в книгу и позволяет составить более полное и точное представление о творческом мире писателя.

Дереву удается стать птицей, Черепахе найти свой океан, Корова все-таки проживает жизнь балерины, Старуха — с помощью Шерстяной Собаки — обретает утраченный мир. Пусть где-то превращения происходят странным образом — преодолевая инерцию горестей и несчастливых событий. Но, главное, всегда «откуда ни возьмись» приходит волшебство, неиссякаемая креативность нашего существования.

Ироничные, одновременно дерзкие и как бы наивные иллюстрации Е. Ходеева удачно согласуются с динамикой текста.

Книга раскрывает возможности внимательного вглядывания в мир и в себя, отпускает на волю фантазию, одаривает теплом и радостью.

В книге есть трогательное посвящение своей собаке — и оно совсем не только игровое. Почему бы не посвятить книгу разделенному одиночеству, осуществившимся надеждам или частичке безмятежного тепла?

Маркировка книги 6+, но самое интересное, что прочитывая ее и в 6, и в 16, и в 26 читатель будет ощущать все новые волны и оттенки пережитого и предстоящего.

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>