Грёзы | БЛОГ ПЕРЕМЕН. Peremeny.Ru


Обновления под рубрикой 'Грёзы':

кадр из клипа  на песню High Hopes. Это огромный бюст Сида Барретта, который несут куда-то в чистом поле несколько человек. Кстати, бюст этот сзади плоский, то есть это барельеф, задней части головы (читай прошлого) нет...

Последняя из нескольких великих песен группы Pink Floyd написана, как ни странно, не Сидом Барреттом и даже не принявшем у него эстафету Роджером Уотерсом, а всего лишь Дэвидом Гилмором. И однако эта песня (как и видеоклип на нее, см. ниже) имеет несколько гипертекстовых рифм с барреттовской «See Emily play» и со всей той традицией шляпниковых безумств (я когда-то переводил, например, барретовскую «Astronomy Domine», в которой эти безумства достигают пика).

О чем же речь в гилморовской «лебединой песне» «High Hopes»? Моей интерпретацией будет такая: когда в юности мы предаемся всяческим (арт) безумствам, пытаясь найти в этом выход за пределы кажущегося таким не живым обыденного мира, мы все равно носим в себе семя тления (колокол разлада), которое с каждым вдохом и выдохом делает нас все более близкими к смерти. Потому что все эти безумства и подростковые мечты — не более, чем обратная сторона того же самого тления, ведь любая попытка убежать от чего-то лишь подтверждает реальность силы, стоящей за этим «чем-то». И даже достигая головокружительных высот, самого пика этого иллюзорного «прорыва в безграничное», мы всего лишь достигаем чего-то воображаемого, которое всегда будет оставаться мимолетным (временным, смертным) и нести в себе этих призраков, оборванцев с деревяными лицами, несущихся по пятам за нами все теми же дорогами, которые они (как и мы) на самом деле знают, как свои пять пальцев, а потому будут всегда опережать нас. И этой истории нет конца, пока мы считаем себя теми, с кем все это происходит. (далее…)

Нацухико Кёгоку. Лето злых духов убумэ / Пер. с яп. А. Григорян. Москва: Эксмо, 2022. — 608 с. — (Tok. Национальныи бестселлер. Япония)

История этой книги началась с того, что почти тридцать лет назад молодой – а уж по японским меркам и подавно! – автор Нацухико Кёгоку заявился в одно из самых престижных японских издательств «Коданся» с рукописью мистического детектива, где мистики и ужасов едва ли не больше, чем детектива. Еще и называлось еще это довольно вычурно – «Лето убумэ» — с прямой отсылкой к японскому фольклору, то ли птице, то ли деве, то ли видению: злой дух, тело его до пояса в крови, и норовит он(а) похищать младенцев. Этакий злой сирин-гамаюн-алконост, если ориентироваться по межам межкультурных аналогий. (далее…)

— Роман, мне интересно с тобой разговаривать. Даже на нехристианские темы. И не подумай, что я одержим идеей тебя воцерковить, но почему ты не видишь очевидных преимуществ той веры, которая у тебя, так сказать, перед носом?

— Отец Никандр (имя изменено), о каких преимуществах вы говорите?

— К примеру, у нас, в православии, нет этой дикой идеи слияния, растворения (делает круглые — как будто от ужаса — глаза). Наша вера не требует терять свою индивидуальность. Ты — личность. И Бог — тоже личность. Бог любит тебя. А ты любишь Бога.

— Отец Никандр, я, наверное, тоже не хотел бы сливаться с не пойми чем. Или растворяться не пойми в чем. Но что вы имеете, к примеру, против слияния с Богом?

— А зачем оно нужно? Бог создал меня. Значит так задумано, чтобы мы сосуществовали.

— И все-таки, приведите конкретную причину. Что вас такого смущает в Боге, что вы не хотели бы с ним слиться?

— А я разве сказал, что меня что-то смущает в Боге? (далее…)

«Нарцисс» (итал. Narciso) Караваджо, 1597—1599 гг.

Доброе утро.

Я здесь и сейчас советую, предлагаю: вам нужно проверить себя. И что это значит, как вы можете проверить себя? Это не мысль, которая говорит: «Конечно, я здесь сейчас». Вы можете видеть, насколько поверхностна каждая мысль.

Мы знаем что это, но мы не можем знать это через объяснения, или думая об этом. Вы можете знать, что значит «я есть здесь сейчас» только будучи здесь сейчас. Что значит быть присутствием, которое есть вы. Осознанным присутствием. Что есть суть, без которой бы этой комнаты здесь не было. Кто-то однажды назвал это светом мира: «Вы есть свет мира». Я есть здесь сейчас – осознание этого. И у этого «я есть» нет прошлого и нет будущего, потому что оно вне времени.

И происходит сдвиг: скорее, нежели быть личностью, которой вы продолжаете быть какое-то время в любом случае (не нужно беспокоиться о её потере, но это во многом её трансценденция)… Чем быть в основе своей личностью – вы скорее в основе своей присутствие.

Личность, конечно, обладает определённой формой – это жизнь, принимающая форму. Присутствие, которое есть вы, не имеет формы, хотя оно может быть охарактеризовано, в любом случае. И это то, почему вплоть до настоящего момента за всё время так мало людей в нём утвердились.
Осознайте это. Вы не можете применять ваше повседневное сознание, которое является объектным сознанием, которое схватывает/осмысляет. И которое таким же образом хватает/осмысляет присутствие. Другими словами присутствие не может быть объектом сознания, потому что у него нет формы. (далее…)

СРЕДИ СВЕРШЕНЬЯ СОВРЕМЕННЫХ МИФОВ

Зимняя ночь.
Когда развеяны иллюзии миллениума прочь.

А на место иллюзий являются —
даже не другие иллюзии,
а скорей — безумие, солипсизм, мании,
и чем-то схожая уже с ними
горькая вера в чудо…

Безумие — вовсе и не блаженство.
Романтика — грозит обманом похлеще брака.
В мире уже достаточно сказанного, сеть в помощь.

МОРАНА
(Славянская богиня зимы, ночи, смерти)

Мертвое время.
Да сплошь письмена
без роду и племени;
как уроки забвения,
сугробами дни…

Одни они —
темная тишина,
тени времени;
иные черны,
словно вороны…

И слово,
не столетнее серебро,
а просто олово;
ночи парча
снами

откровений
закружит голову;
хороводами —
метель, сады,
печаль, тьма,

ты одна.
Зима была нужна
лишь в прошлом,
как перелом
мечты о…

Ознакомившись (по просьбе Натальи Рубановой) с несколькими рассказами Наталии Гиляровой и опубликовав на них небольшой отзыв, я на самом деле сильно рискнул. Остаться непонятым. Потому что в пяти тысячах знаках затронул тему, над которой человеческие умы бьются уже не одно тысячелетие – тему страдания и вопрос о его истоках и мнимой неизбежности.

Наталья Рубанова довольно скоро прислала мне такое письмо: «Какие же мы все разные, Глеб! Вот Войновичу казалось, что у Гиляровой как раз есть то самое «несомненное чувство юмора», да и мне тоже… а вам — нет) Считаю по-прежнему, что нашла смарагд в стоге сена! Это литература». (далее…)

Наталия Гилярова. Финтифля. — «Литературное бюро Натальи Рубановой» / «Издательские решения», 2020. — 182 с. ISBN 978-5-0051-2828-7

Я не знаком с писательницей Наталией Гиляровой. Лично не знаком. И, признаться, я этому рад. Ведь герои ее рассказов – это, конечно же, она сама. (По крайней мере, такая «она», о которой она в глубине себя верит, будто это она и есть.) И я бы не хотел познакомиться ни с одним из этих героев. А если бы мне все-таки довелось встретить кого-то из них, я сказал бы ему (ей) одно: «Да ты чего, серьезно?!»

Они жалеют себя до безумия. Мир стал для них совершенно невыносимым местом, в котором они отбывают до абсурда унылое наказание «непонятно за что» и «непонятно кем» на них наложенное. Жизнь для них – это «финтифля и жуть».

Что такое финтифля? Похоже, слово это выдумал один из героев (в которого, как и во всех остальных, обернулась автор). Выдумал, чтобы обозначить, что жизнь – это сплошное притворство, поверхностное украшательство, финтифлюшки и драпировка, натянутая поверх мерзостного морщинистого и тесного мирка, в котором нет ни добра, ни справедливости, ни красоты, ни радости, ни любви. Но… как было сказано, слово – выдуманное, как и мир, в котором живут герои этих текстов. Как, впрочем, и мир, в котором живут очень многие на Земле. (далее…)

Эрнст Юнгер. Уход в Лес / Пер. с нем. А. Климентова. М.: Ад Маргинем Пресс, 2020. 144 с.

    Осмелиться по сути быть самим собой, осмелиться реализовать индивида
    — не того или другого, но именно этого, одинокого перед Богом,
    одинокого в огромности своего усилия и своей ответственности…

    С.Кьеркегор. Бытие к смерти.

Новый том в русскоязычной юнгериане — уже весьма и весьма обширной, если сравнить, например, с переводами на английский — пришелся как нельзя кстати. И блестящий стоицизм Юнгера, и независимость его суждений, и уникальные пророчества — добавить к этому его упоительный стиль, так лучшего чтения в наши пандемические времена виртуальных чумных костров и не придумать.

И вышедшее в 1951 году эссе не должно смущать своим невеликим объемом. Программное для Юнгера, оно задает целый букет смыслов. Главное, пожалуй, то, что в ту тяжелую эпоху послевоенного раздела мира и новой, холодной войны (письмо и личная позиция Юнгера, кстати, была столь независимой, что он единственный, пожалуй, умудрился подвергнуться цензурному преследованию как от фашистов, так и от антифашистов), — которую «никто не волен её избежать, но всё же и в ней можно обрести свободу. Будем считать её испытанием» — Юнгер предлагает индивиду способ выстоять. К своим более чем известным концептам Рабочего и Неизвестного Солдата Юнгер прибавляет третью, необходимую для противостояния молоху современности фигуру: (далее…)

«Ночь и свет в коридоре, в палате, роман о Пилате…»

Сегодня вечером на экране мелькнуло новое платье Сансары. Оно еще не раз приснится многим – и тем, кто сейчас рядом, и тем, кого никто не держит. Ассоциации перед сном были преимущественно низкопробными, вроде: «Она любила гулять со своей змеей на поводке. Переспав с эпохой, лишилась молодости. И сейчас иногда встречаю ее на той улице Роз в ретроспективе памяти, не иначе как в походах за маслом…» Видимо, обстановка здесь не сильно-то располагала к иному. Всё, спать. Но мой уже не молодой организм по-прежнему упрямо не хотел реагировать на химию, разве что этими мучительными выкручиваниями в суставах, к которым невозможно привыкнуть. Прошлое, прошлое… Даже если ты вел себя в нем, как последний сумасшедший, оно не стало ни праздничнее, ни реальней, скорее наоборот, я это уже знал. Знал, что сегодня – День рожденья постмира. Но я, увы, ничем не мог его поздравить.

«Где я когда-то обронил гвозди, там выросли гвоздики. Те края далеко, не знаю, кто сейчас там, и кого он любит. Воскресит ли он из пепла камина мои тетради, или напишет новые? В неровен час проводит ли бурю между бубном и шаманом? Там, где я сейчас — ни мира, ни меча. Уже исчерпан вопрос: разве у пророка и у толпы одни и те же ценности? Позабыв о мире, мы были вместе так долго, как могут два мотылька, что мы забыли в том мире? Еще, наверное, я был одинок длиной в жизнь, так что я забыл в том, другом мире? Разные тетради сгорели в одном камине в одночасье, — не когда я их исписал, но когда поостыл к ним. И, представь, уже не суть важно, что ты их никогда не читала…»

Родился я при обстоятельствах довольно забавных. Не как остальные, но вследствие мнимой беременности. Это когда женщина внушает себе, а у нее взаправду вырастает живот, и прочие проявляются признаки. Только к развитию настоящего плода такая беременность не приводит. Я же, однако, не только развился, но даже вылез. Так вот я и родился, — считай, из ничего.

Отца у меня, получается, нет. А вот старшая сестра присутствует. Но она родилась уже простым способом. Родилась и родилась – нечего и рассказывать.

Только из нас двоих именно ей, почему-то, присущи всевозможные странности. Сам я – тих и порядочен; любой, кто хоть малость знает меня, подтвердит. Сестру мою тоже любят, но больше за внешность.

Она и правда хороша собой – всегда на нее засматривались и мужчины, и женщины, и даже дети. Волосы темные, кожа бледна, взгляд, как говорится, чарующий; в минуты особо возвышенных состояний она как вперит этот свой взгляд, и будет, не моргая, смотреть, пока несет полную чушь, — становится даже страшно.

Эти странности, впрочем, придают ее образу известного рода перчинку. Что нравится многим куда больше покладистости и кроткого нрава.

Но не мне; я всегда находил ее женщиной неспокойной и старался держаться вдали. Очень уж часто ее посещают идеи: может начитаться чего-нибудь эдакого, что, в ее случае, вредно. И не раз эти идеи касались меня. (далее…)

О последнем фильме А.Германа

Период нескончаемых разговоров об эпидемии заставил по-новому взглянуть на некоторые мотивы фильма «Трудно быть Богом».

«У меня есть несколько картин, которые я всегда пересматриваю. Это практически весь Тарковский», — сказал в одном интервью Алексей Герман.

Постоянный образ у Тарковского — вода: течет, капает. Природная стихия. У Германа тоже текут и капают жидкости: моча, жидкое дерьмо, сопли и нечто вроде хлорки, чем опрыскивают трупы.

Стихия человеческая. В том смысле, что, по Аристотелю, человек — это животное политическое. В этом определении на первое место вполне логично поставить то, что на первом месте в нем и стоит — животное. Люди Арканара живут, как стая обезьян. Наша этика и эстетика им неведомы, поэтому их жизнь кажется им вполне естественной. Да она такая и есть.

Наш культ чистоты выработала практика — желание избежать эпидемий.

Практические рекомендации принято вкладывать в уста Бога, поэтому Аллах обязывает мусульманина совершать ежедневно пятикратное омовение. Но на планете, где Арканар, нет болезней, передающихся капельным путем, нет потребности и в гигиене. (далее…)

17 марта 2020 г. в Москве на 78 году жизни скончался писатель Эдуард Лимонов. Вот список текстов о нем, которые можно найти в архиве веб-журнала «Перемены» на сегодняшний день:

1. «В прямой речи он о себе говорит так: «Лимонов — это разумный человек, это человек, как сейчас любят говорить, цивилизованный, это человек современный». И называет свой бунт – организованным.» Виктория Шохина. «Эдуард Лимонов: священный монстр»

2. «Эдичка завершен, напечатан и поставлен на полку, а писатель Лимонов жив и продолжает писать свои тексты. Однако творческий метод писателя Лимонова таков, что, для того чтобы что-нибудь написать, ему все равно надо становиться своим собственным героем. То есть Лимонов почти постоянно играет роль Эдички и даже сам этого толком не сознает.» Олег Давыдов. «Мальбрук в поход собрался»

3. «Герой текстов Лимонова – всегда он сам. А он сам – герой своих текстов. При этом тексты Лимонова без сомнений хороши, а Лимонов – большой писатель. И делает его таковым не только и не столько писательский дар, сколько именно тот факт, что он свои произведения не просто пишет, но – предварительно проигрывает их в жизни.» Глеб Давыдов. «Анатомия героя»

4. «Родство Лимонова и Путина, согласно Карреру, не поколенческое, а мировоззренческое – оба мальчики, рожденные в великую эпоху Советской страны, от отцов-солдат и суровых матерей; оба авантюристы, доверявшиеся жизни, но не устававшие ее изо всех сил пришпоривать, чаще эти силы искусно имитируя, нежели на самом деле ими обладая. Еще – в знании и понимании своего народа. » Эдуард Колобродов. «Персонаж Лимонов»

5. «Как у доброй части осуждающих его за графоманию или порнографию знакомство с лимоновскими книгами ограничивается лишь известной сценой «с негром» в пересказе, так и кричащие сейчас «Лимонов продался власти» не читали ни жгуче антикапиталистический «Дисциплинарный санаторий», не знают, что свой анархизм («государство — это средневековая конструкция, репрессивная по сути своей») Лимонов всегда сочетал с имперским пафосом.» Александр Чанцев. «Поп-механика 418»

6. «Лимонов заметно нервничал, сразу спросил, есть ли алкоголь… Это слово меня слегка царапнуло, обычно говорят: «Есть ли выпить?». Индиана тоже спрашивает: «А у вас случайно не найдется алкоголя?», но Главный Редактор может предложить ему только чай с печеньем. На самом деле у Бакланова был коньяк, и Лимонов с Плешковым выпили по рюмке-другой…» Виктория Шохина. «Лимонов в «Знамени» и после»

Вопрос из зала: А может произойти так, что слово «гендер» заменится каким-то другим словом в законодательстве?

Анна: У нас скорее всего будет закон о равенстве мужчин и женщин в России, хотя это позапрошлый век, но лучше, чем ничего. [Из конспекта лекции содиректора программы «Гендерные исследования» ЕУСПб Анны Темкиной, фрагмент общения с аудиторией.]

Феминизм третьей волны — шумный и пестрый. Social justice warrior, борцы за социальную справедливость — так они сами себя называют. Впрочем, когда женщины хоть в чем-то объединяются, создать социальную истерику из ничего — раз плюнуть, главное — сплотить ряды и организоваться. И так как нет четкой формулировки, какие именно конкретные цели на этот раз перед женщинами стоят, то на первый план вышло умение выступить единым фронтом в нужный момент. Феминизм как всемирный полигон для отработки навыков массового удара по врагу в том случае, когда дана отмашку: к бою!

Ваши намеки оскорбительны, женщина это не сексуальный объект!
Ты сказал, что мне идет декольте, это сексизм!
Как ты мог меня бросить, это го-стинг!
Не смейте упрекать пострадавшую, это виктимблейминг!
Я тебя дважды на дню встречаю, это сталкинг!
Ты снисходительно со мной разговариваешь, это менсплейнинг!
Не сиди широко раздвинув ноги, это менспрединг!
Не называй меня идиоткой, это газлайтинг!
Не повторяй мои идеи вслух, это хипитинг!
(далее…)

Александр Иличевский. Воображение мира. СПб.: Издательство Ивана Лимбаха, 2019. 336 с.

Иличевский

Эта книга эссе Александра Иличевского, вышедшая одновременно с его романом «Чертеж Ньютона», логически продолжает линию «Справа налево» (2015). Хотя просто ли это эссе? Структуру хочется сравнить чуть ли не с «Домом дневным, домом ночным» недавней нобелиатки Ольги Токарчук: наблюдения, кусочки прозы, сны, мысли. И – полная свобода композиции, маленькие и большие эссе связаны не петлями, но скорее броском лассо, перекидывающими смысловые отсылки от одного текста в начале к другому. Свобода эссе и мысли. (далее…)