Индус, стремящийся к внутренней гармонии… Американец, стремящийся к личному успеху… Китаец, стремящийся к процветанию рода в ста поколениях… Буддист, стремящийся прервать цепь перерождений…

А к чему стремится русская душа? Мы можем это чувствовать, но как-то не потрудились облечь это в слова…

Начнем издалека.

Отношение к бессмертию.

Реально, поиски смысла во всех цивилизациях тесно увязаны с поисками бессмертия. Идея бессмертия является центральной и в христианстве, и в шаманизме, и в учении о перевоплощениях. Увековечивание имени в деяниях, памятниках и слове — это стремление обрести бессмертие в человеческой памяти. Современные поиски в области клонирования и стволовых клеток тоже движимы тем же мощным запросом.

Русская вера в бессмертие… Что это такое? (далее…)

Ночь. Пишу слегка хмельной.
Бунин

Пересадите мне чёрную кожу,
Сделайте пухлость губ,
Я в зеркале свою пьяную рожу
Видеть уже не могу. (В. Емелин)

***

Были рабами. И будут рабами.
Сами воздвигнут. И сами сожгут.
Господи Боже, свершишь ли над нами
Страшный, последний, обещанный Суд?! (Дон-Аминадо)

***

Здесь много плачут. Здесь стоят кресты.
Здесь и не пьют, быть может, вовсе.
Здесь к небу тянутся кусты,
как чьи-то кости… (Б. Рыжий)

Человек – творение Господне, созданное по образу и подобию Творца, – оправданием сути, сущности, содержанием жизни своей считающий несомненно творчество, – творчество как парадиастола бытия вообще и путей спасения, исхода-выхода и победы над собой в частности, хотя «Спасение, которое не было бы свободным и не исходило бы от человека свободного, ничего не сказало бы нам», по мнению самого Бога в переложении Секретена (R. Secretain). (Кстати, спасибо христианству, единственной религии, в которой Бог – всё-таки личность.) Более того, творчество, по Бердяеву, есть путь к осуществлению в Истории христианства, обращённого к Третьему завету, призванному сделать человечество совершенным, не менее; к сожалению, совершенство это на определённых этапах развития культуры вновь и вновь приходит в упадок, вытесняемое цивилизацией, не в силах достигнуть апогея своего, цветения – углублённость и утончённость мысли, высшие, как нам видится, подъёмы художественного творчества перестают ощущаться подлинной, реальной жизнью, не вдохновляя более, – оставляя нам, в который раз! – с удовлетворённым благодушием внимать непреложным гениям и святым, возвращаясь к ним в поисках животворящих, животрепещущих истин. Странно? Вообще-то, страшно… Страшно, как противоречие между обетованиями и действительностью, противоречие, наносящее «сердцу смертельную рану; и кто не ранен этой раной, тот никогда не познает меча, скрытого в христианстве, т.е. христианства как Откровения…» (Тернавцев, 1903).

И спасёт ли нас, сегодняшних, признанный «вчерашний» вечный гений?..

«…В чём, вообще, значение гения в истории? Не в другом чём, как в обширности духовного опыта, которым он превосходит других людей, зная то, что порознь рассеяно в тысячах их, что иногда скрывается в самых тёмных, невысказывающихся характерах; знает, наконец, и многое такое, что никогда ещё не было пережито человеком, и только им, в необъятно богатой его внутренней жизни, было уже испытано, измерено и оценено» (В. Розанов о Достоевском). – Или, может, нечего и некого уже «измерять»? – задумавшись, спрошу я мысленно (вслух-то боязно).

Нынешняя всеобъемлющая свобода стала метафизически смысловым понятием, напоминающим несколько капель коньяка в объёмном бокале, где огромный бокал, отождествляющий самою свободу, есть порядок необходимости, а коньяк на дне – смысл. Терпкий пахучий напиток в переливающемся радугой бокале – это как интеллигент, философ-идеалист в цветастой рубашке-ловушке большевизма, а то, что снаружи – лишь столетняя тоска по либерализму и православию, творческой личностной независимости, вполне доступной, но… глоток – и ты внутри господствующей структуры сознания с её ценностной иерархией, ложной, правильной – кто скажет? – глоток сделан, и виновен в том не ты, брат. (далее…)

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО — ЗДЕСЬ.

Quantite negligeable¹

«Основу прочного правопорядка составляет свобода личности и её неприкосновенность. …Наша государственная жизнь слишком долго – в целом ряде поколений – нас не воспитывала, а развращала, на общем пренебрежении к началу законности, на сознании его бессилия и ненужности воспитывались целые поколения русских людей» (Б. Кистяковский, 1909). – И, спрошу я вас, не оказалась ли жизнь, со своим счастьем, искусством, наукой, экономикой вне и против права, как вне и против церкви мы находились столько лет, и победима ли она (жизнь) для той доли истины, которой располагают современные духовные, литературные вершители? – И ой как не хотелось бы отвечать «нет!»: мол, внутренне положение литературы, как и христианства в историческом смысле, в трёх измерениях Эвклидова пространства – безысходно и безутешно. (далее…)

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО — ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ — ЗДЕСЬ.

Ressentiment²

Брось свои иносказанья и гипотезы святые!
На проклятые вопросы дай ответы нам прямые!
Отчего под ношей крестной, весь в крови, влачится правый?
Отчего везде бесчестный встречен почестью и славой? (Гейне) (далее…)

НАЧАЛО (Trip 1) — ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩИЙ ТРИП — ЗДЕСЬ

Когда я встречаю её — всё кричит во мне: странная зеркальная женщина, я стремлюсь познать смысл всей этой игры.

Ты как будто каждый день рождаешься и умираешь в моём сознании, но каждый раз ты совершенно новая, и новый день для меня подобен рождению, покорению вершины, и подобен разбитой мечте, ибо это полет одного дня.

Эти странные зеркальные игры, с целью доказать, кто же на самом деле является отражением, вечным подчиненным… Да я бы ходил задом наперед, если бы это действительно того стоило, но я чувствую, что бьюсь на месте, и сколько бы я ни лежал на животе, когда в незеркальном виде все лежат на спине, или уж, в крайнем случае, на боку, я никому ничего не докажу, потому что никто не ищет эту странную правду, кроме меня самого. Самоцель — доказательство собственной же реальности. Я мыслюследственноясуществую и тому подобная примитивная человеческая хрень.

А я могу сказать больше. Я познал Любовь. Я прошел через боль и печаль, я прошел через всё это как через чертовы X-RAY лучи, и всё это не осталось там, позади, всё это осталось со мной, моя зараза. И эта зараза — она повсюду находит своё отображение. В предметах, в зданиях на улице, на самих улицах, как таковых. Улицы кормят меня Любовью, Болью и Печалью. Когда же я подолгу засиживаюсь дома — необходимые нормы своего странного питания я получаю через зеркало. И я — ЧЕЛОВЕК. Ибо имею в себе все эти чувства. И я всё ещё мечтаю о лучшем. Быть может, даже верю в судьбу, а также в то, что я всё делаю правильно.

Волшебный художник
Потерял свои краски
Повесился ночью
В магическом лесу.
Я не должен бояться,
Ни к чему эти слезы
Он найдет своё место —
Место в Аду.

Прогулка закончена. Все могут расходиться. Прогулка закончена, но одиночество остается. Пусть даже я и нахожусь в окружении некоторого количества людей. Их присутствие не ставит точку, не перечеркивает моё одиночество.

Остаюсь в своей room full of mirrors, в общем-то, ни на что и не рассчитывая. Это же не пессимизм? Жизнь ведь продолжается? Да и я пока всё ещё жив, имею счастье улыбаться глупым мелочам, в те редкие моменты, когда не копаюсь в себе. Не ищу свою Правду. Правду с большой буквы, в которую наивно уверовал в далекой юности. Да и в которую до сих пор верю. И я все дальше от реальности. И все ближе к отражению в зеркале, ближе к немым образам детства, вроде того бесноватого старика. Кто знает, быть может, через десятилетия выяснится, что тот обезумевший дед, обливающий себя кипятком, — это лишь моё отражение, и не что больше. Странный немой message из будущего, эксклюзивный шанс лицезреть свою безумную кончину…

И ведь действительно… ОКНО БЫЛО ПОДОБНО ЗЕРКАЛУ В ТУ НОЧЬ.

——-

И сны мои подобны
Тем безумным дням с тобой,
Мой странный Элвис в юбке
Счастья моего Король.

THE END (23/1/2008) (далее…)

О сборнике рассказов Владимира Сорокина «Моноклон»

Однажды осенью на Киевском вокзале и прилегающей к нему местности наблюдалась впечатляющая картина: сотни жизнерадостных юношей и девушек, заполнив разного рода платформы и вестибюли, возбужденно топтались, перекликались, смеялись, в нетерпеливом и радостном ожидании чего-то важного и грандиозного… Ребята делились на группы, обозначенные табличками с надписями «Владимир», «Калуга», «Серпухов», «Гусь-Хрустальный».

Кое-кто из них, видимо, отбившись от своих групп, бестолково метался, ничуть при этом не унывая. Радушные милиционеры при входе на станцию приветливо подсказывали прибывающей молодежи, куда следует прикладывать транспортную карточку и между какими турникетами проходить. Ощущение какого-то оглушающего праздника, глобального и тяжелого, словно дорожный каток, украшенный свадебными лентами, плющило каждого прохожего, оказавшегося в это время на Киевской. Происходило нечто странное, но очень торжественное. (далее…)

В китайском трактате третьего века до нашей эры «Люйши Чуньцю» есть глава «Ценность сельского хозяйства».

В ней утверждается, что крестьяне более полезны для государства, чем торговцы. Крестьяне производят, а торговцы всего лишь меняют. Когда государство в опасности, крестьяне защищают свою землю, а торговцы покидают ее.

Торговцы занимали в древних империях Востока низшую ступень иерархии. Благородными считались два сословия – ученые и воины. Они составляли опору государства. После них шли крестьяне, а торговцы были в самом низу.

В самом деле, успех государства зависел от управления и обороноспособности. Императоры обычно вели свои династии от воинов, изгонявших врагов и объединявших страну. Для поддержания экономического потенциала было необходимо разумное управление, и поэтому умелые управленцы, способные использовать законы, устанавливать разумную систему поощрений и наказаний, также ценились, как вторая опора государства. Ученые таланты ценились значительно дороже золота. (далее…)

Русская лень:
Главному герою не нужно ничего делать самому. Либо Серый Волк поможет, либо красавица-умница жена, либо Щука. Золотая Рыбка, в итоге кинувшая старика, не в счет — это Пушкин китайскую сказку на русский язык переложил. Фраза дня сегодняшнего, Москва: «Мальчик в сорок лет никак не может на работу устроиться» — нет, это финал! В эпоху поголовного высшего образования методом скачивания рефератов из интернета эта черта характера становится угрозой национальной безопасности.

Русская жизнь: неудача — запой.
Откуда это потрясающее неумение «держать удар»? Психолог ответит — гиперопека в детские и юношеские годы. Какую сказку вспомним? «Гуси-лебеди». Иванушка играет с «золотыми яблочками», не делая никаких попыток к спасению, Баба Яга готовит ему не то сковородку, не то дозу варит, а сестрица спешит извлечь его из пучины страданий. Да закордонный Мальчик-с-пальчик больше усилий приложил к борьбе за жизнь! Уточняем диагноз — мужской инфантилизм.

Русский максимализм:
Счастья — Всем! Справедливость — в абсолютной форме.
Добрые сказки с хорошим концом готовят души к вступлению в идеальный мир абсолютного счастья. У Кащея отыскивается иголка, Баба Яга парит в баньке, меч-саморуб припрятан, но вовремя находится. Осечек не бывает. Итог — все довольны, злодеи наказаны, добро торжествует. К сожалению, в жизни все не так. Помню, как мне не понравились восточные сказки, когда в расплавленный металл бросается дочка кузнеца — то колокол долго не получался, то оружие не ковалось… Черт, мороз по коже… У нас такое невозможно, у нас всегда все хорошо… в сказках… (далее…)

НАЧАЛО — ЗДЕСЬ.

Стратегия, впервые примененная Sex Pistols, в дальнейшем не раз использовалась в поп-музыке: особенно этим прославились KLF, устроившие сожжение миллиона фунтов стерлингов и задокументировавшие это.

Как уже отмечалось выше, в рамках Sex Pistols Макларен брал за основу рецепт успеха поп-групп, но выворачивал его наизнанку: в образе фронтмена Джонни Роттена коллектив получил идеального вокалиста, который был абсолютно неприемлем для групп 60-х и начала 70-х годов. В том числе и из-за своих внешних данных. Ведь фронтмен рок-группы эпохи хиппи или глэм-рока должен был обладать своеобразной сексуальностью или, при отсутствии последней, хотя бы некоторым внутренним обаянием. Даже самые неудобоваримые, но желавшие вместе с тем быть успешными группы, вроде The Doors и The Stooges, следовали этому правилу. Роттен же был совсем не красавец.

Под стать Роттену подобрались и его коллеги – пара британских пэтэушников (Пол Кук и Стив Джонс) и чуть более образованный и утонченный Глен Мэтлок, написавший десять из двенадцати песен альбома “Never Mind the Bollocks, Here’s the Sex Pistols” (1977), но в феврале 1977 года то ли выгнанного из группы, то ли покинувшего ее по собственной инициативе (в любом случае, этот факт очень красноречив и подтверждает то, что группа была создана вовсе не ради исполнения музыки).

На замену Мэтлоку был взят Сид Вишес, и если Кук и Джонс, изначально не слишком хорошо владевшие музыкальными инструментами, постепенно в результате репетиций и концертов все-таки повысили свое мастерство, то новый басист группы не умел играть вообще: на большинстве выступлений Sex Pistols его инструмент попросту не был подключен к усилителю, а на записи пластинки почти все партии баса сыграл Стив Джонс, за исключением песни “Bodies”, но и там партия Вишеса была задвинута далеко на задний план.

После очередных скандалов, на этот раз из-за названия альбома, группа выехала на гастроли в США и распалась из-за усилившихся трений между ее участниками: неразлучная парочка (Джонс и Кук) хотела продолжать играть рок-н-ролл, не слишком задумываясь о той волне хаоса, которую посеяли в Англии Sex Pistols; Вишес пребывал в наркотическом забытье и был слишком увлечен романом с Нэнси Спанджен; но самой ключевой представляется фигура Роттена, который понял, какая роль уготована ему и другим участникам группы в этом спектакле, и после окончания концерта в Сан-Франциско заявил: «Вы когда-нибудь чувствовали себя обманутыми?», покинув Sex Pistols. (далее…)

22 января 1946 года родился Малькольм Макларен. К этой дате Перемены публикуют статью Евгения Мещерякова, в которой предпринята культурологическая попытка рассказать о таком еще до конца не переваренном культурой явлении, как панк-рок. Что такое панк? Когда он появился? Чем он был в музыке и какова была его политическая роль? Чем британский панк отличается от американского и каким был русский панк? Панк от Диогена Синопского и Антисфена до Егора Летова…

Если рассматривать панк не в узком смысле, только как музыкальное течение, а в более широком, в категориях этики и эстетики, то одним из первых панков стоит признать Диогена Синопского. Он (наряду с Антисфеном) был основателем школы киников, идеи которых были прямо противоположны взглядам Сократа и впоследствии Платона. (Хотя Антисфен, как и Платон, был учеником Сократа, поэтому скорее стоит говорить не о противостоянии сократовской философии, тем более что она имела в себе некоторые зачатки кинизма, но о ее развитии, противоположном платоновскому.)

Эта альтернативная философия Древней Греции базировалась на принципах эвдемонизма и субъективизма, что на практике означало далекое от всяких излишеств существование (кинику следовало иметь лишь несколько необходимых вещей: плащ, посох, сума для подаяний; или другие вещи, сходные по своим функциональным возможностям с перечисленными) и распространение кинического учения путем перформативных актов, вроде тех, которые впоследствии заняли видное место в искусстве XX века.

В эпоху Ренессанса (с характерным для нее возвратом интереса к античной философии) в Европе появились первые ростки светской культуры, далекой от теологических оков и отличающейся антропоцентризмом. Именно это обращение к человеку вызвало к жизни целый пласт новых открытий в области литературы и живописи, одним из которых стал “Гаргантюа и Пантагрюэль” Рабле с его мощной “низовой” поэтикой, характерной для панка. Несмотря на то, что ряд предшествовавших литературных произведений (“Божественная комедия” Данте, “Декамерон” Боккаччо) уже содержали в себе начальные элементы панк-эстетики, именно роман Рабле с большим количеством непристойностей и высмеиванием целых пластов общества может именоваться первым панк-романом. (далее…)

О реализме

Я когда-то не прошёл отбор на уровень государственной премии с формулировкой «не создал в своих произведениях ничего позитивного»… Но я убеждён, что литература нужна как правда. Если лишь человек может быть источником правды, то, передав его состояние в конкретных жизненных обстоятельствах, мы и узнаем её – настоящую, подлинную… И если мы хотим знать правду о человеке, то должны узнать её всю, какой бы ни была она неудобной или мучительной. Только поэтому писатель обязан быть реалистом. Когда людей учили лгать – учили отказывать себе подобным в праве на сострадание. Лжи этой – океаны. Люди тонут. Спасительно каждое слово правды, то есть в нём всегда заключается спасение, достоинство чьё-то спасённое или даже жизнь.

О писателях и современности

Великий писатель – это великая душа. Такая сила сострадания, почти святая. То есть величина – только душа. Мы же, в общем, малодушны. Мы не знаем своей страны. Мы боимся своего народа. Понимаете, какой там великий национальный роман… Сколько нужно узнать, увидеть, понять, пережить, чтобы написать хотя бы «Каштанку»? Да, Чехов тоже в деньгах нуждался… Стремился к успеху у публики…. Но интерес его к жизни, к людям был огромен – надо ли говорить? Наш читатель отзывчив очень к правде, именно к правде. Читают… Но кто знает, что самые популярные книги в России – православные. Церковная лавка – это, конечно, не книжный магазин. Но читают и покупают православные книги миллионы людей, которых статистика именно как читателей не учитывает. В то же самое время у нас в большинстве библиотек нет хотя бы Евангелия. (далее…)

О книге Дмитрия Быкова «Календарь 2»

Книга читается запоем и с благодарностью: приятно иметь дело с человеком умным, энциклопедически образованным и разносторонне одаренным. Публицистика, так сказать, сфера занудная и ядовитая, но этот текст ложится на внутренний слух, как легкая мелодия. И вдобавок – интересно! В каждом очерке неожиданное обобщение и сногсшибательный вывод. Казалось бы, что может быть общего между убиенным императором Павлом I и американским драматургом Теннесси Уильямсом? Оказывается, их связывает милосердие. И вывод из этого сравнительного анализа тоже ошеломляющ: «во всем мире милосердие служит признаком силы, и только в России его считают признаком слабости…». Очерк «Слишком человеческое»

Кого здесь только нет! И Джек Лондон, и современные студенты, и Петр Великий, и Юлий Цезарь, и Маргарет Тэтчер, и даже Дима Билан с Ксюшей Собчак. Обо всех этих персонажах Быков рассказывает столь забористо и интересно, что, читая «Календарь 2», можно не только нужную станцию метро проехать, но и оказаться, подобно гайдаевскому Шурику, с раздетой девушкой в одной комнате, не заметив ни девушку, ни комнату. Но самое интересное – это, конечно, выводы. (далее…)

И если хороший человек в моей сказке попадал в беду,
ребята кричали: “Спаси его сейчас же, длинноногий,
а то мы тебя побьем”. И я спасал его…
Евгений Шварц. “Снежная королева”

Евгений Шварц начинал как актер в “Театральной мастерской” в Ростове-на-Дону, в составе труппы играли в основном любители. Как признавался позднее Илья Березарк: «Репертуар молодого театра был необычен, особенно для провинции. Ставились пьесы строго литературные, в большинстве близкие символизму». Таким образом, в репертуаре оказались пьесы Метерлинка, ”Незнакомка” Блока, “Сказка об Иуде” Ремизова и “Ошибка Смерти” Хлебникова. Особенно интересная история приключилась с последней.

Мало того что это была не только первая пьеса Хлебникова, поставленная на сцене (до этого все подобные попытки заканчивались ничем), но и пьеса, на репетициях которой присутствовал сам автор, активно делавший замечания в ходе работы.

Сама пьеса была решена в буффонадном ключе, в чем-то сходным с “Балаганчиком” Блока. Сюжет: в харчевне мертвецов, где главная – барышня Смерть, появляется тринадцатый гость. Он просит стакан, но лишнего нет. Тогда она отдает гостю собственный череп, чтобы он его использовал в качестве чаши. Смерть выпивает напиток и умирает, двенадцать мертвецов же оживают. Однако в конце пьесы барышня Смерть говорит: «Дайте мне “Ошибку г-жи Смерти” (перелистывает ее). Я все доиграла (вскакивает с места) и могу присоединиться к вам. Здравствуйте, господа!»

В этом спектакле Шварц играл одного из гостей.

Надо сказать, что это был не единственный случай в истории “Театральной мастерской”, когда автор пьесы сам принимал участие в ее постановке. Так, в середине 1921 года в Ростове труппу посетил Гумилев и предложил поставить его пьесу “Гондла”, что и было сделано, причем в зале сидели только два зрителя – сам Гумилев и директор театра Горелик. В октябре 1921 года труппа по предложению Гумилева переехала в Петроград, где весной следующего года распалась из-за финансовых трудностей. (далее…)

Сейчас стало модным предчувствовать какой-либо конец. Чаще всего ноют о конце света или конце России. Г. Василевский в своей опубликованной в «Часкоре» статье «Не покидать корабля» http://www.chaskor.ru/article/andrej_vasilevskij_ne_pokidat_korablya_12367 заявляет о конце прежних литературных смыслов. Впрочем, насколько я знаю, г. Василевский нос вовсе не вешает и держит его по ветру (здесь я имею ввиду именно литературный ветер). А вот г. Бавильский в своей статье «Конец литературной полемики» http://www.chaskor.ru/article/konets_literaturnoj_polemiki_22493 утверждает, будто бы литературная полемика в России дала дуба или приказала долго жить. Судя по тону статьи, данное видение весьма г. Бавильского угнетает. Это заметила и известный блоггер Катя Летова, написавшая в своём ЖЖ: «зато на жизнь после перенесенных литературных травм Димка стал смотреть как-то потерянно и обреченно. Как картофельный куст смотрит на неуклонно приближающуюся  к нему лопату картофелекопателя»… Хотелось бы г. Бавильского успокоить: а, может, Дмитрий, всё не так уж плохо? Может, зря паникуете? Ну, что у вас там за доводы? (далее…)

НАЧАЛО (Trip 1) — ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩИЙ ТРИП — ЗДЕСЬ

Смешно, но мой дом стал таким же, как и был всегда. Разве что немного все покрылось пылью, а я все же слежу за этим. Моё возвращение домой состоялось, и я словно только сейчас начал понимать, насколько необоснованными были мои страхи. Скорее, правда, я вру, что я начал понимать это. Потому что никто и ничто не перечеркнет и не сотрет из моей памяти увиденное тогда там, в Зеркале, хоть и сейчас я вполне успешно пытаюсь убедить себя в том, что в первую очередь там было разыгравшееся воображение. Подобно тому, как безумец убивает в себе Гения, говоря себе, что его ход и образ мысли губителен, я отрицаю своё видение, хотя и понимаю вполне, что если всё это и было — то это был знак, направление… Моё измененное сознание, поселившаяся печаль и страдания — это всё ведет к чему-то… В тайное нечто.

Но возвращаясь сюда, домой, я перечеркиваю всё это. Даже если это больше, чем случайный призрак в зеркале (которое я, кстати, выкинул) — нет, спасибо. Я мог бы сказать потусторонним силам (если это называется именно так), чтобы они изъяснялись поточнее, чем явлениями безумных образов перед глазами и помрачнение рассудка на неопределенное время, пока я скитался по холодным октябрьским улицам в полном беспамятстве и агонии чужих страданий. К чему это всё было? Куда должно было привести в итоге? Где я был всё это время? Я не помню.

Что-то подобное я вычитал как-то раз в одной газете…

ЛСД-шные bad trip-ы, которые уносят настолько далеко, что Личность просто начинает р а с т в о р я т ь с я , и ты уже никто, галлюцинирующий комок нервов и негативных эмоций. Ни памяти, ни сознания, ничего — но при этом — оголенный нерв ЭМОЦИИ. Человек-эмоция. Человек-переживание. Живущий одним лишь чувством, и чувство это параноидально-негативного характера, перечеркивающее всё человеческое в тебе.

Потом человек возвращается, но страх уже никуда не уходит, просто немного ослабевает — но держит в напряжении, высасывая последние силы. Потом – раз — флэшбэк, два – флэшбэк — и всё. Приходит тьма. Говорят, нечто подобное случилось и с Сидом Барреттом, однако ж, многие говорят, в последнее время, что вовсе Сид Барретт и не спятил, а если и спятил, то не так уж и сильно, как об этом любят писать во всякого рода журналах и газетах.

Вот он, замечательный пример страдания для масс. Когда состояние «плохо» уже больше, чем просто… это состояние, в котором тебя рады видеть толпы людей. Массовый вампиризм, так сказать. Меня всегда поражал этот необъяснимый голод по негативным эмоциям. Порой слово страшнее пули, пусть и не каждый поймет это, но несчастны те, кто испытал это. Людям, особенно людям близким друг другу, очень как будто в кайф покормить друг друга говнецом. Так странно… При этом они зачастую подобны святошам со своими начальниками на работе, с малознакомыми людьми, в незнакомом окружении. Чертовы лгуны — я бы хотел уничтожить вас, пока вы не уничтожили меня раньше. Хотя всегда можно ограничиться изоляцией. То есть, самоизоляцией. Как Сид Барретт, опять же. Но это не моя судьба, и этот путь — не мой. Если бы у меня была уверенность в том, что через два года я буду смеяться от счастья, как полоумный, и ни на чем не заморачиваться — я был бы спокоен сейчас. Но я чувствую себя разбитым и выжатым. Через меня прошло столько эмоций, что я будто постарел за двое суток. Пропадает запал, стремления какие-то. Накрывает идиотская овощеподобность, я лишь плачу в бессилии. Некоторые вещи ещё способны меня затолкнуть в реальность. Например, я знаю, что способен отжаться от пола более 10-ти раз. Понимаю, что это не спортивный рекорд, и 20 раз мне вытянуть гораздо сложнее, но подобные идиотские физические проверки подобны электрическим разрядам для остановившегося сердца. Идиотское возвращение в реальность посредством отжиманий. Может, есть определенное количество отжиманий, чтобы сделаться вдруг счастливым человеком? Почему люди так всё усложняют?

Почему я лежу на животе, пишу эти строки, будучи угнетенным и подавленно-раздавленным, думая о том, что люди всё чаще выходят через окна, не в состоянии реализоваться. Мне всё чаще снятся эти полеты, и в них столько боли и драмы, что я не в состоянии сдержать свои рыдания…

Почему, идя навстречу своему счастью, они находят лишь смерть?

Так легко сдаться, опустить руки, потерять все силы. И вместе с тем, так непросто сделать этот шаг, шаг из окна. Пусть даже и во сне. Смешно, я пишу эти строки в надежде на то, что через это написанное я в итоге получу избавление, свободу от страха и боли. Я пишу в надежде, что это-то уж точно в последний раз, и этого больше не повторится никогда. Когда-то я не особенно переживал о всяких вещах, будучи уверенным в том, что наши действия уже расписаны, как по нотам, и мне остается, принимая минимальное участие, ждать своего СЧАСТЬЯ. Была ли то вера в судьбу, или что-то иное, но это было. Вера в Happy End. Потом мне сказали, что приход на Землю — это и есть Happy End. Тут же вспомнилась the end is the beginning is the end — Smashing Pumpkins. А потом уже и открылись мои глаза. Открылся взор на весь этот вздор. Разруха, ломанные судьбы, висельники, выходящие из окна, предсмертные записки… Это ли тот Хэппи Энд, который я видел? Это ли то счастье, к которому приходит каждый в итоге? Если всё и расписано, как по нотам, то для борьбы, а не для ожидания чуда. И мне страшно, как никогда. И когда рыдания прорываются, я боюсь, что близок выход за пределы дозволенного, и что за плачем отчаяния последует нечто, напрочь лишенное контроля. Кто знает, может и самоубийство. Мне смешно и противно с самого себя, всегда считавшего суицид детской\юношеской глупостью. Я не о том, что готов впасть в детство подобным образом, но меня раздражает сам факт наличия подобных мыслей, порой мелькающих.

Давайте, я жру ваше дерьмо, как последний бесперспективный лох, жил долго в розовых соплях, и с верою в мечты, в любовь и в Хэппи Энд. Я уже запуган до того, что потерял всякий страх. Мне уже настолько больно, что я приобрел вечную анестезию, которая бродит по моим венам. Я не знаю, что будет в конце, каким будет итог. В любом случае — я готов к худшему. И НИКАКОГО КОНТРОЛЯ В СЛЕЗАХ. ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ