НАЧАЛО БЛОГ-КНИГИ ЗДЕСЬ, ПРЕДЫДУЩАЯ ГЛАВА ЗДЕСЬ.

Мечи были вручены хазарским послам в Киеве, предположительно, в 788-789 гг. Точнее датировать это событие, декларировавшее независимость Поднепровской Руси, не представляется возможным (20). Мы не знаем, и вряд ли узнаем имена князя (князей) и его (их) соратников, решившихся на такой акт. Решение было, надо полагать, коллективным – ибо не об одном мече, а о мечах, посланных хазарам, упоминает «Повесть временных лет». Тех, кто бросил дерзкий вызов властителю Хазарского каганата, можно назвать общим именем – Киевичи. Так будет правильнее и приличнее, чем оставлять безымянными этих древних героев нашего Отечества.

Отказавшись платить дань, Киевичи, по всей видимости, стали готовиться к войне: собирали войска, выставили дозоры на степных рубежах, возможно, даже послали лазутчиков в Итиль. Также – запросили поддержки у союзников (в том числе, у правителей братской Словенской земли). И, конечно же, обратились за помощью к богам – прародителям и покровителям славянского племени.

По версии исторического мифоповествования (содержание которого частично дошло до нас в былинах и сказках) это обращение достигло цели.

В трех доблестных витязях из сказки «Бой на Калиновом мосту» вполне угадывается триада главных богов древнеславянского пантеона: Дажьбог, Волос и Перун.

Чтобы ополчить на врага этих воителей, их, по понятиям языческой эпохи, надлежало особым образом почтить и улестить.

Самые пышные обряды совершались в честь Перуна, которому, по его статусу главного небесного воителя, надлежало особо отличиться в битве с Чудом Юдом.

Переосмысленная память о тех обрядах сохранилась в былине «Илья Муромец и Калин царь», герою которой, русскому витязю Илья переданы ролевые функции бога-громовержца, фигурировавшего в древнем сказании. Накануне битвы киевский князь чествует того, на кого возлагает все свои надежды: «Заводил его да за столы дубовыи, да садил Илью-то ён да подли себя, и кормил его да ествушкой сахарнею, да поил-то питьицем да медвяныим».

Серьезного воина, каким был Перун, накануне славного дела стоило накормить чем-то более сытным, чем сахарные коврижки – например, целым быком.

Может быть, след именно такого жертвоприношения сохранился в странном имени героя сказки «Иван Быкович»? Быкович – тот, кто появился в этом мире благодаря быку. Иначе говоря, быка (может быть, и не одного) заклали в честь Перуна, и он пришел на помощь.

Угощая небесного воителя, его, надо полагать, еще и развлекали боевыми играми, в которых состязались – испытывали силушку – лучшие воины ополчения, собравшегося против хазар. Об этом сообщает исторический контент, выделяемый из сказки «Иван Быкович».

Указанные сюжетные моменты – жертвоприношение быка (быков) и опробование силы воина (воинов) – проглядывают в древнейшем содержательном слое легенды об основании города Переяславля (ныне – Переяслав-Хмельницкий), помещенной в «Повести временных лет» и откорректированной в духе основной концепции ПВЛ.

Эта старинная легенда повествовала, что Переяславль был основан на том месте, где русское воинство одолело («переяша славу») сильного врага. Авторы «Повести временных лет», переделывая все это на свой лад, отнесли данное событие к эпохе Владимира Святославича (конкретно, к 992 году), но упустили из виду, что название Переяславля (Переславля) упомянуто еще в договоре Вещего Олега с греками от 907 года.

С учетом всех сведений (включая сообщения арабских авторов о русских городах IX в.), основание Переяславля следует отнести к двадцатым-тридцатым годам IX века.

То, что в массовом сознании наших предков его название упорно увязывалось с победой, некогда там одержанной, свидетельствует, что эта победа была беспрецедентной по значимости. Иначе как объяснить, что ее памятником стал целый город, при том – одни из важнейших в Поднепровской Руси?

Можно предположить, что именно там – на месте будущего Переяславля – славяне-русичи некогда «переяли славу» хазар.

По срокам все сходится. Если решающее сражение большой славяно-хазарской войны происходило на рубеже восьмидесятых-девяностых годов VIII века (незадолго до похода Боривоя на Тавриду), память о том сражении через сорок-пятьдесят лет была еще живой. И, надо полагать, успела запечатлеться в народном названии города, вытеснившем официальное Пъреславль (буквально – «принадлежащий преславному», т.е. князю) (21).

Пъреславль-Переяславль был построен у реки, имеющей своеобразное название Трубеж. Существующие версии происхождения данного гидронима не слишком убедительны. Между тем, в его основе вполне можно различить древнерусское слово трупь – побоище, масса трупов. Соответственно этому, изначально река могла называться Трупьшь, т.е. – Побоищная, Трупная.

Практически таким же по смыслу было первоначальное наименование сказочной реки, перекрытой Калиновым мостом – Смъръдна (т.е. смрадная – река мертвецов, пахнущая мертвечиной).

Названия Трупная (Побоищная) и Смрадная (Мертвечинная) – это, по всей видимости, два разных варианта наименования одной и той же реки, некогда использовавшиеся вместе, или попеременно. Одно из них породило реальный гидроним. Второе легло в основу гидронима сказочного. А впервые оба эти названия, надо думать, появились после жестокой битвы – побоища, усеявшего речные берега мертвыми телами, от которых долго потом исходил смрадный дух.

По всей видимости, рассказчики былин, по соображениям благопристойности и благозвучия, переименовали Смрадную реку своих сказаний в Смородину. Таким же образом поступили и жители Переяславля: внушавшее отвращение название Трупъшъ они переозвучили в Трубеж. Получилось непонятно, но красиво.

Итак, можно с большой вероятностью предположить, что сражение, в котором решалась судьба Поднепровской Руси, разыгралось на берегах реки Трубеж, невдалеке от места ее впадения в Днепр (где ныне стоит город Переяслав-Хмельницкий).

Произошло это сражение примерно в 789-790 гг. До этого хазары не могли двинуться на Русь, поскольку часть их войск была занята подавлением мятежа готов (случившегося не ранее 787 г.). А где-то в 790-792 гг. (не позднее) Боривой совершил свой поход в Восточную Тавриду – очевидно, уже после отражения хазарского нашествия на Поднепровье.

Обстоятельства битвы у Калинова моста (так ее можно назвать, соответственно эпической традиции) раскрываются при сопоставлении былинно-сказочного сюжетного материала с конкретно-историческими реалиями.

Хазарский правитель, судя по всему, решил сокрушить непокорных вассалов ударом по сердцевине Поднепровской Руси – Полянской земле и Киеву.

Туда вели многие пути; шад юбиги Калин должен был выбрать оптимальный маршрут, исходя из цели кампании и особенностей своего войска.

Военная организация хазар была унаследована от Тюркского каганата. Основной ударной силой служила тяжелая конница, в которой и всадники, и кони защищались крепкими доспехами из кожи и металлических пластин. Всадники имели мечи, при этом особо ценились клинки западноевропейской работы. Такая конница (напоминавшая европейскую рыцарскую или древнюю парфянскую) могла сокрушать противника плотным строем.

Легкоконные отряды, необходимые в дальних походах, набирались из степняков-кочевников, не имевших доспехов, но виртуозно владевших искусством стрельбы из лука.

Пехота (в нее, как водится, рекрутировали представителей социальных низов) выполняла вспомогательные функции: ее использовали при осадах крепостей, для охраны обозов и т.д.

Лучшим временем дл начала боевого похода на Поднепровье был период, охватывающий конец весны – начало лета, когда кони уже откормлены после зимовки, а впереди еще немало теплых дней, чтобы успеть дойти до намеченной цели и воевать в комфортных погодных условиях.

Предполагаемый маршрут хазарского войска, возглавлявшегося шад юбиги Калином, начинался от берегов Дона и Донца, и вел, на первом этапе, к большой излучине Днепра у его порогов. Далее хазары, весьма вероятно, двигались по левому берегу великой реки, одолевая поочередно ее притоки.- Ворсклу, Псел, Сулу.

Если бы шад юбиги двигался севернее, по прямому маршруту на Киев, его воинству пришлось бы проходить по территории, изрезанной множеством рек и речушек (стекающихся к притокам Днепра), изобиловавшей болотами и лесными дебрями, среди которых прятались славянские поселения-крепости. Там продвижение хазар существенно замедлилось бы, а их силы могли истрепаться в мелких стычках с местными обитателями. Неизбежная в таком случае потеря времени могла бы сгубить весь замысле кампании: явившись в Полянскую землю в пору осенних дождей, когда пути-дороги становятся мало проходимыми, хазарское войско утратило бы преимущества подвижности и могло бы застрять где-нибудь под Киевом, не добившись решительной победы. А там и зима не за горами.

Был еще вариант: переправиться через Днепр за пределами славянской территории, где-нибудь у порогов, а затем идти на Киев уже по правому берегу. При этом сама переправа прошла бы без помех, но затем пришлось бы пробиваться с боями по территории уличей, сравнительно плотно заселенной, изобиловавшей естественными и рукотворными преградами. И на выходе в Полянскую землю пришлось бы одолевать самый мощный в Поднепровье оборонительный рубеж на реке Рось, издревле укрепленный т.н. Змиевыми валами.

Опытный полководец Калин, как представляется, решил идти левым берегом Днепра, по лесостепной, сравнительно сухой равнине. Встречавшиеся на пути хазар реки (притоки Днепра), вблизи устьев не слишком глубоки, не широки и не заболочены. В VIII веке они были полноводнее, чем сейчас, но и тогда не были серьезными преградами на пути хазарского войска. Легкая конница без труда переправлялась через них вплавь или вброд, тяжелую конницу и обоз (с сопровождавшей его пехотой) переводили по оперативно наводившимся переправам – мостам наплавного типа.

Переправившись через Сулу, хазары вошли в Полянскую землю. Подошли к очередному притоку Днепра (позднее названному Трубежем), и вблизи устья его нашли удобный брод. Тем не менее, главнокомандующий Калин приказал навести надежную переправу – он не хотел рисковать.

Калинов мост возводили спешно, работы проводились даже в ночное время.

По окончании работ, ранним утром началась переправа ударных конных частей армии Калина.

А невдалеке от того места, под прикрытием лесных зарослей, уже сосредоточилось славянское (русское) войско – преимущественно, пешее.

Если бы славяне вздумали обороняться на речном берегу, хазарская конница легко обошла бы их позиции с флангов. Поэтому воеводы Поднепровской Руси не препятствовали строительству Калинова моста.

Они стояли и ждали подходящего момента, чтобы напасть на врага.

Славянские воины готовы были биться не на жизнь, а на смерть. Они стояли на родной земле, и надеялись, что она, матушка подсобит своим детям. И с ними были великие боги – солнцеликий Дажьбог, и могучий, многохитрый Волос, и непобедимый воитель Перун.

Общий рисунок великой битвы вполне просматривается в фантастических узорах дошедшей до нас сказки.

Войско Руси вышло из укрытия и начало битву, когда часть хазарского войска уже переправилась через реку, а другая часть еще только подтягивалась к переправе. В результате, тяжеловесные конные отряды шад юбиги вынуждены были вступать в бой поочередно. При этом хазарам не хватало места для маневрирования и развертывания в общий боевой порядок. Две массы вооруженных людей столкнулись лоб в лоб, стена на стену. Исход дела решался в зависимости от того, чей боевой дух окажется крепче.

Окованная доспехами конница волнами рушилась на пеший строй славянских воинов, давила их тяжестью коней, вбивала в землю копытами.

Русская рать прогибалась под ударами хазар, но держалась, смыкала ряды над павшими и отбивала вражеский натиск.

Желто-оранжевое знамя шад юбиги реяло над полем боя подобно огненному персту, указывая рассыпающимся после атак отрядам, где им собираться, чтобы вновь броситься в схватку. А по Калинову мосту подходили все новые и новые подразделения тяжелой хазарской конницы.

В критический момент, когда казалось, что хазары начинают одолевать, русские воеводы ввели в бой свежие силы, до поры до времени стоявшие в резерве. Их повел на хазар сам киевский князь.

Немногочисленная славянская конница врезалась в хазарские ряды. Следом двигалась живая стена пехоты, ощетиненная копьями. Пало огненное знамя, и хазарские всадники, вырываясь из гущи боя, уже не смыкались отрядами, а рассыпались по полю.

И все хазарское войско стало отступать. Вскоре отступление превратилось в бегство.

На пути бегущих была река, неглубокая, но коварная. Переходя ее вброд, кони вязли в придонном иле, спотыкались, сбрасывали всадников, и те тонули под тяжестью доспехов. Бежавшие через Калинов мост скопились на нем и перед ним беспорядочной массой. Иные, не удерживаясь в седлах, падали и гибли под копытами. Других тесная толпа выталкивала с моста, и они рушились в воду вместе с конями. И на весь этот скоп, людской и конский, сыпались тучи славянских стрел.

Ужасный Чудо Юдо бежал с недобитыми остатками своего войска в Дикое поле.

Славяне радовались победе, печалились об убиенных сородичах. Жрецы – хранители памяти народной – по горячим следам тех событий сложили повествование, передававшееся потом от поколения к поколению устами певцов-сказителей.

В том повествовании прославлялась доблесть воинов, одолевших грозного врага.

Культа правителей-предводителей еще не было в ту пору у наших предков. А потому князей, участвовавших в битве, похвалили скромно, в меру заслуг – не стали их представлять главными творцами общей победы. Но не пожалели мудрые сказители красивых слов и ярких сравнений, чтобы восславить богов.

Не нам, не нам, земнородным, но имени твоему, великий Перун – честь и слава! И тебе слава, Дажъбог, княже небесный, и тебе Волос! ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ

__________________________________

ПРИМЕЧАНИЯ К ГЛАВЕ 7

20. Несколько важнейших событий хазарской истории спрессовались в коротком промежутке времени между 787 и 793 гг. Первым из них было восстание таврических готов, идейным вождем которого стал епископ Иоанн Готский. Оно происходило не ранее 787 года, когда в Никее был созван церковный собор, получивший название VII Вселенского. На том соборе присутствовал представитель Иоанна, следовательно, мятежный епископ Готии еще пребывал тогда на своей кафедре (при подавлении восстания он был заключен в тюрьму и затем выслан в Амастриду). Завершающим событием указанного судьбоносного периода стал поход Бортвоя-Бравлина. Из захваченного Сурожа славянская рать ушла не позднее 793 года, когда был произведен ремонт храма Святой Софии (очевидно, поврежденного варварами), о чем сохранились письменные свидетельства. Вероятнее всего, рать Бравлина побывала в Тавриде чуть ранее – между 790 и 792 гг. Неудачный поход Калина на поднепровских славян был совершен где-то в промежутке между указанными событиями – ориентировочно, в 789-790 гг. Хазарских послов жестоко унизили в Киеве, преподнеся им мечи вместо дани, надо полагать, несколько ранее. Можно предположить, что оскорбленный правитель Хазарии не замедлил с ответом, и в карательный поход отправился примерно через год после того злополучного посольства, которое, таким образом, можно отнести на 788 или 789 год.

21. Название Пъреславль – «город преславного» могло возникнуть, как подражание наименованиям многих населенных пунктов в Римской, а затем Византийской империи, звучавшим в греческой речи, как Себастия или Себастополь. Впервые такая калька появилась, по-видимому, у болгар: Преслав (вторая столица Дунайской Болгарии) был основан рьяным градостроителем Омортагом около 820 года. Далее мода на «города преславных» прошла по всему славянскому миру. Появились такие названия у западных славян (позднейшие Бреслау-Вроцлав и Пренцлау), а также на Руси – целых три Переяславля, и первый из них, на Днепре, вероятнее всего, был основан вскоре после Преслава Болгарского. О существовании русского города Пъреславля (Славия, Селябе) в первой половине IX века упоминают арабские географы, в частности Аль-Балхи. К временам Вещего Олега это был весьма значимый политический центр Русского государства – он фигурирует в тексте договора с греками, заключенного в 907 году.

На Главную блог-книги КАЛИНОВ МОСТ