Архив: 'Земля'

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ДАННОЙ РАБОТЫ – ЗДЕСЬ. НАЧАЛО ВТОРОЙ ЧАСТИ – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ.

mars

Примером экстатического выхода за грани времени и предвидения будущего может служить упомянутый Станиславом Грофом фрагмент психоделического сеанса американского парапсихолога Стэнли Крипнера в рамках исследовательского проекта Гарвардского университета. Под воздействием псилоцибина он якобы предвидел убийство Джона Кеннеди за более чем полтора года до произошедшего события. «Я оказался в столице, – рассказывал галлюцинирующий парапсихолог, – и обнаружил, что рассматриваю статую Линкольна. Статуя была совершенно черной, со склоненной головой. У постамента было ружье, и кто-то прошептал: «Его застрелили. Президента застрелили», – и в воздух поднялся дымок. (далее…)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ДАННОЙ РАБОТЫ – ЗДЕСЬ. НАЧАЛО ВТОРОЙ ЧАСТИ – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ.

ma_Susan_Seddon_Boulet_Shaman_Wolf_Moon-brizitlin

Во избежание превратного понимания следует отметить, что в ходе психоделической гиперактивации мозга актуализируются не только душевная боль и психические травмы, но и личностно значимые переживания позитивного характера. Под действием психоделика человек может пережить аффективно насыщенные сцены из своего прошлого, исполненные чувств любви, восторга, наслаждения, триумфа либо бурные грезы, представленные в каких-либо исторических или мифологических картинах и выражающие все те же чувства. Гроф описывает одно из подобных видений, пережитое им под воздействием МДМА, следующим образом: «В какой-то момент бешеный поток энергии выбросил меня в космический вихрь творения и разрушения. (далее…)

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ДАННОЙ РАБОТЫ – ЗДЕСЬ. НАЧАЛО ВТОРОЙ ЧАСТИ – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ.

saraswati

Погружаясь все глубже в прошлое, психоделически заряженный индивид переживает планетарную эволюцию и космогенез. Он ощущает себя то доисторической рептилией, то нарождающейся планетой, то одной из галактик или суперновых звезд. Он проникает в сознание этих феноменов и делает фантастические открытия относительно их сущности. Так все видится Грофу и другим транспсихологам. В действительности такой индивид лишь воспроизводит свои представления об эволюции и космогенезе. Воспроизводит их не в чистом виде, но преображенными личностными смыслами и ассоциациями. Сознание же рептилий и планет представляет собой не что иное, как «сознание» (бессознательные психические содержания) самого галлюцинирующего человека. Последний не проникает в сознание всевозможных вещей и явлений, но наделяет их собственным «сознанием», подобно тому, как архаичный человек наделял своей «душой» предметы и явления окружающего его мира. (далее…)

НАЧАЛО ПРОЕКТА – ЗДЕСЬ. ОЧЕРК О ЖЕЛЕЗЕ – ЗДЕСЬ.

ВОСХОД НА ОЗЕРЕ БАЛХАШ... | Фото: Елена Федоткина / photodom.com
Фото: Елена Федоткина / photodom.com

Вспоминаю поездку из Тургая на Балхаш. Вечер на Тургае. Глубокие плёсы с тёмной, прозрачной водой среди густых камышей. Глухой ритмичный гул, долетающий из степи. Отрывистый свист утиных крыльев. Плюханье крупной рыбы под берегом. Перламутровое мерцание тяжёлых язей на дне лодки, а в небе, на западе, нестерпимое сияние Венеры и рядом — пронзительная светлая чёрточка только что народившегося месяца. Двое суток пыльной степной дороги — и перед нами Балхаш. Раннее утро. Балхаш глубоко вздыхает и с костяным постукиванием шевелит гальку прибоем. Светает, и вдруг показывается из-за морского горизонта огромное красное солнце, очень быстро, на глазах, подымающееся ввысь и становящееся на ходу всё меньше и ослепительнее. Вся поверхность воды покрывается яркими бликами. Весело шлёпает, рассыпаясь брызгами, тёплая волна о нежно-сиреневые скалы. Радостно пронзают хризопразовую толщу стремительные серебряные жерехи. Сияют и блещут на другом берегу залива причудливые, сказочные купола антенн космической связи.

Летят к нам из глубин Вселенной лучи. Сталкиваются с оболочкой планеты и мечутся, отражаясь от поверхностей и пронизывая среды. Вонзается в Землю солнечный посланец и начинают светиться лазурью и бирюзой воздух и вода, ослепительной белизной горят снега полярных шапок и высочайших вершин, расползаются по планете малахитовые пятна хлорофильных растений, сверкают кристаллы, сияют глаза живых существ, радугой переливаются оперение птиц, крылья насекомых, капли дождя и росы…, но попадает луч в пустыни и на пустыри, в нагромождения скал и терриконов, в барханы и на свалки — в тяжёлые безжизненные массивы косного вещества и, утомившись, рассеивается в них, окрашивая всё вокруг землистыми глухими тонами в цвета пыли, ржавчины, грязи.

Вспоминаю прозрачнейшую сибирскую речку, с быстрой водой. Ниже переката, под берегом — улово — тёмная яма с противотечением и кружащейся пеной на поверхности. Лёгонькая светлая блесна, задержавшись на клочке пены, играя, идёт в глубину и… вдруг пропадает — леска натянута и вздрагивает, спиннинг согнут, всё вокруг напряжено, и из глубины, из темноты туго поднимается сияющий, переливающийся, как фейерверк, огромный упругий хариус с изумрудным и сапфировым в вишнёвых пятнах парусом-плавником; и вот уже он стучит часто-часто, как сердце, по береговой гальке и, как сердце, даёт перебои, замедляет биение, затихает, а к гальке липнут мелкие жемчужинки зазубренных чешуек. Улово мертвеет, и вся река как будто затихает. И ещё помню — огромный чёрный таймень с алой пастью и такого же цвета плавниками пойман и привязан к лодке; сначала он плывёт за лодкой, потом всё чаще и чаще заваливается на бок, и вот, заглянув за борт, вижу загнутое окоченевшее, побелевшее, покрытое испариной-слизью мёртвое тело изумительного животного, и опять — странное ощущение умершей реки, потускневшего неба, и жжение в груди и шум в ушах.

Слева - вечер на Тургае, справа -	восход на Балхаше

Помню сон. Грандиозный палевый лещ с бронированной костяными щитками головой подплывает ко мне по воздуху. Рот его округляется, губы вытягиваются в хобот, как будто он что-то говорит.

Просыпаюсь. Выхожу из палатки. Меня знобит. Ещё темно, но звёзды уже поблекли. За рекой над отвалами брошенного карьера неярко светится «воловий глаз» — красный Альдебаран, правее и выше угадывается мутное пятнышко Стожар. Подхожу к реке. Завозившись в кувшинках, с воды срывается лысуха и с частым стуком крыльев скрывается за поворотом реки. С ивы бесшумно снимается цапля и, на лету «втягивая голову в плечи», тает в сумраке. Вода в плёсе чёрная, замершая. В её неподвижности — ожидание… или вопрос? Прислоняюсь к стволу и, вдруг, слышу шаги. Оборачиваюсь. Никого. Звук мерный, громкий, отчётливый. Сердце.

Ритмы Вселенной охватывают планету — она пульсирует и звучит: удары волн и ветра, крики гусиных и журавлиных стай, треск насекомых и шелест дождя — всё это возникает на Земле и пронизывает человека. Его пульс, его ритм колеблет сейчас планету. Странным непостижимым образом в этом ритме, в человеческом сердце сплелись жизнь и смерть, восторг и тусклое равнодушие.

Полыхнёт ли наше сердце доверчиво и благодарно навстречу несущемуся из космической дали призыву? Или жадно нальётся кровавой каплей всепожирающих страстей… Что суждено нам?..

Февральской ночью выхожу с собакой во двор. Ветви густо опушены морозными иглами. Огибаю угол дома, и надо мной нависает огромный — в полнеба — Орион, слева от него сияющим бриллиантом переливается Сириус. Внезапно меня охватывает беспричинное ощущение безграничного счастья. Собака настороженно поводит ушами в сторону леса. Прислушиваюсь. Тихий шорох — вероятно, осыпается иней. Идёт Весна.

Орион, зимняя ночь

НАЧАЛО ПРОЕКТА – ЗДЕСЬ. НАЧАЛО ОЧЕРКА О ЖЕЛЕЗЕ – ЗДЕСЬ.

Железо на поверхности планеты

ржавцы и болотные руды

Выплавленный к настоящему моменту металл уже многократно превышает всё самородное железо на поверхности планеты, которое проникло из глубины или образовалось в биосфере. Надо сказать, что самородное железо как раз для биосферы-то и не очень характерно. Оно, правда, падает на Землю в виде пыли и метеоритов; иногда его можно встретить в базальтах, пришельцах из самых глубинных зон земной коры; крайне редко оно образуется в некоторых болотах. Но, в целом, металлическое железо в биосфере неустойчиво и стремится соединиться с другими элементами, в первую очередь – с кислородом.

В лесных ручьях, у болот, в заводях озер можно увидеть рыхлый ржавый осадок, состоящий из тончайших нитей и по фактуре несколько напоминающий вату. Это результат деятельности железобактерий. Бактерии окисляют огромное количество закисного (двухвалентного) железа, приносимого подземными водами. Им удается иногда собрать и скопить изрядное богатство. Тысячи тонн оксидного железа с содержанием металла до 30%, а иногда даже и больше.

Это уже крупные массы, в некоторых случаях даже окупающие добычу. В настоящее время их практически не используют, но на заре чёрной металлургии руды болотные, луговые, озерные были одним из основных источников вырабатываемого металла. Как живое существо ведёт себя железо в средневековых эпических поэмах.

Сохранить себя сумело
Спряталось в трясине зыбкой
В чистом роднике бегущем
В глубине болотной жижи. 1

Такой подход, конечно, отражает, в первую очередь, мировосприятие этих людей, но ведь и руды той эпохи – это приповерхностные минеральные скопления, в образовании которых активно участвовали живые организмы. Так что ржа действительно ест железо. (далее…)

НАЧАЛО ПРОЕКТА “ВЕЩЕСТВО, ПРОНИЗАННОЕ ДУХОМ” – ЗДЕСЬ.

    Ужасный век, ужасные сердца!
    А.С.Пушкин

Железеный лев, установленный на одном из заводов Бирмингема. Фото: ahisgett / Flickr.com
Фотография: ahisgett / Flickr.com

Cуета городов и потоки машин…

Пожалуй, это самые выразительные приметы сегодняшней жизни.

Особенно потоки машин, потеснившие остальную суету в узкие пределы тротуаров, да и здесь норовящие прижать её к самым стенам домов. Сотни миллионов машин несутся по магистралям или судорожно дергаются в пробках. 70 миллионов их производится в мире ежегодно. Одного железа сколько нужно! (далее…)

ПРЕДЫДУЩИЙ ОЧЕРК – о КРЕМНЕ – см. ЗДЕСЬ

    Кажется, что где-то в центре города вертится со сладострастным визгом и ужасающей быстротой большой ком Золота, он распихивает по всем улицам мелкие пылинки, и целый день люди жадно ловят, ищут, хватают их. Но вот наступает вечер, ком Золота начинает вертеться в противоположную сторону, образуя холодный, огненный вихрь, и втягивает в него людей затем, чтобы они отдали назад золотую пыль, пойманную днем.
    М.Горький

Золотой слиток. Фото: BullionVault/Flickr.com
Фото: BullionVault/Flickr.com

«Род проходит, и род приходит, а земля пребывает во веки. Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит. Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги свои» (Еккл.1, 4-6).

Это – в самом фундаменте, в основах нашего мира. 99,7% массы земной коры составляют циклические элементы. Для них характерны обратимые химические процессы. Геохимическая история прослеживается через цепь минеральных форм. После серии превращений элемент возвращается к первичному состоянию, и начинается новый круг, завершающийся возвратом к исходной точке… все повторяется, все преходяще и все вернется. В истории главной массы земной коры господствуют циклы.

Небольшая же часть земной коры (но и не такая уж ничтожная – это многие квадриллионы тонн!) – ведет себя иначе. Сильно радиоактивные элементы – распадаются, теряя часть своих атомов безвозвратно и давая начало новым, а большая часть рассеянных и благородных элементов не склонна вступать в реакции и практически не изменяется в потоке геологического времени.

бактериальное

Золото в земной коре

Золото – самый известный из благородных металлов и один из наиболее редких элементов земной коры; его среднее содержание в коре – всего 4-5 . 10 -7 %, что на восемь порядков (в сто миллионов раз!) ниже, чем у кремния. Вместе с тем, это – “всюдный” (по выражению В.И. Вернадского) металл, металл-космополит. Он встречается в самых разнообразных горных породах любого возраста, метеоритах, природных водах, в живом веществе. (далее…)

ПРЕДЫДУЩИЙ ОЧЕРК – об ИЗВЕСТНЯКЕ – см. ЗДЕСЬ

              Выхожу один я на дорогу;
              Сквозь туман кремнистый путь блестит;
              Ночь тиха. Пустыня внемлет богу,
              И звезда с звездою говорит.

              М.Ю.Лермонтов

            Многообразие

            поиски

            Завораживающее это занятие – бродить после дождя по галечной косе. Весело блестят мокрые гальки – белые, серые, зеленоватые, красноватые… А у некоторых – иная стать. Они, как леденцы, светятся изнутри и как будто манят. И затягивает желание найти ещё один такой камушек, и ещё…

            Это – халцедоны, довольно широко распространенные в природе скрытокристаллические минералы кремнезёма1. Часто заполняют они пустоты от газовых пузырей в застывших лавах, и поэтому обычны для областей, где когда-то, а может быть и совсем недавно, извергались вулканы – для Камчатки или Средней Сибири, для крымского Карадага или американской Монтаны. Разрушаются от времени скалы, а миндалины, высыпавшиеся из растрескавшегося базальта, подхватываются русловым потоком и катятся вместе с другими обломками, превращаясь в гальку, – сглаживаются природные неровности, оббиваются слабые, трещиноватые куски и выявляется наиболее крепкая и ценная часть. Река, видимо, не совсем согласна с «логикой» вулкана, и его изделие она переиначивает по-своему (но память о первом, «горячем», этапе жизни остаётся и проявляется в причудливости рисунка каменного нутра).

            Человеку удобнее (да, пожалуй, и приятнее) иметь дело с продуктами речной обработки. Издревле ценились эти гальки как камнецветное сырье; именно в русловых осадках, а не в базальтовых скалах искали и добывали их. «Есть здесь реки, где водятся яшма и халцедон, возят их в Китай, и много от них прибыли»2.

            Ювелиры халцедонами называют серые, зеленоватые и голубоватые камни; медовые, оранжевые, красные, коричневатые – сердоликами, сардами, карнеолами. Ещё во времена фараонов вытачивали из них скарабеев, изготовляли броши, серьги. Непобедимое очарование таится в лёгкой млечной дымке, подернувшей просвечивающее нутро камня. Особенно если весь он прочерчен четкой сетью концентрических полосок. Таинственный камень агат. Камень не редкий, но неизменно чарующий. В античном мире резали из него печати, геммы, кубки, и цена его временами поднималась весьма высоко.

            Сердолик и хрусталь

            Не менее известен кварц – кристаллическая форма кремнезёма. Он вездесущ и многолик: молочные глыбы в скальных развалах, белая галька в руслах рек, светлые пески на пляжах и поражающие воображение водяно-прозрачные кристаллы с блестящими гранями. Горный хрусталь – воплощённая чистота и совершенство.

            В школьные годы посчастливилось мне побывать в Теберде, и там, в местном музее, я впервые увидел друзу горного хрусталя, занесённого сюда альпинистами со снеговой вершины. Необычайная чистота и прозрачность этих кристаллов покоряют сразу и навсегда. Древние греки отождествляли лёд-кристаллос – и хрусталь (отсюда и название). И в Средние века считали, что горный хрусталь – это нетающий лед горных вершин. Укрепляло это представление то, что добывали кристаллы высоко в горах, у кромки вечных снегов, из так называемых «жил альпийского типа». Кстати, именно в Швейцарии возник термин «хрустальный погреб» – раздув кварцевой жилы с кристаллами. В ХVII веке Р. Бойль, выявив различие между плотностью льда и кварца, показал, что это разные вещества. Позже это было подтверждено при установлении химического состава. Правда, в 30-е годы минувшего столетия Бернал и Фоулер пришли к заключению, что у молекул воды – кварцеподобная структура. Так что их близость может быть теснее, чем думалось лет сто или двести назад, и древние были в чём-то правы. Сейчас можно уверенно сказать – насколько вода является уникальной жидкостью – настолько кремнезём уникален как твёрдое вещество.

            Кремнезём может быть и аморфным. Это – опал3 – твёрдый гидрогель4 кремнекислоты.

            В 80-х попал я на заброшенную копь в Центральном Казахстане, где когда-то добывался огненный опал. Полазил по осыпающимся стенкам, порылся в отвалах. В основном, попадались светло-розовые, буроватые и желтоватые, похожие на пластмассу, мутные желваки и прожилки. Особого впечатления они не произвели, но две-три пригоршни я набрал и в лагере бросил в лужу, возле родника, чтобы отмякли прилипшие глина и мусор. Утром, придя умываться, я нашёл совсем другие камни: полыхающие оранжевые и несколько штук золотистых с лёгким молочно-голубоватым отливом и искрой внутри. Набрав воду, они обрели первозданную чистоту цвета и неповторимую «опаловую» игру, составившие славу этого самоцвета. Высохнув, они снова начали тускнеть и некоторые даже растрескались и рассыпались. Быстрое напитывание влагой некоторых опалов обычно сопровождается и быстрой её потерей на воздухе, что ведёт к разрушению камня. Во избежание этого опалы по несколько лет держат в земле или во влажной тряпке, медленно вырабатывая «привыкание» камня к чуждой среде.

            (далее…)

            ПРЕДЫДУЩИЙ ОЧЕРК – о ГЛИНЕ – см. ЗДЕСЬ
            ____________________

                      О мрамор, хранилище мысли былых поколений!
                      А.Н.Майков

                      Нам преподносит известняк,
                      придавший местности осанки,
                      стихии внятные останки,
                      и как бы у ее изнанки
                      мы все нечаянно в гостях.

                      Б.А.Ахмадулина

                      След раковины в гробовой плите
                      уводит мысль куда-то дальше смерти.

                      Б.А.Ахмадулина

                    Память плохо хранит впечатления, не закреплённые в слове.

                    Правда, иногда аромат цветка или какой-то обрывок мелодии напомнит вдруг что-то давно забытое… До сих пор, – стоит почувствовать сырой и травянистый запах летней реки или услышать тонкое свиристение береговых куличков, – из более, чем полувековой глубины всплывают почти живые ощущения: холод утреннего тумана, лёгкая сухость орехового удилища и шершавость ноздреватых глыб светло-серого камня, отражающихся в чёрной воде.

                    Известняковая скала

                    Имя камня

                    Значительно позже пришло слово – «известняк» – и камень стал узнаваемым не только при очном общении, но и на картинах, фотографиях, экране: окские берега у Тарусы, утёсы Жигулей, обрывы Горного Крыма, скалы Архипелага и Коринфа…

                    Такое «шапочное знакомство» позволяет приветствовать при встрече, но ещё не означает знания, которое, в более оформленном виде, приходит при практическом взаимодействии: познаются твердость и стойкость камня, его белизна и чистота, – готовность быть использованным и проявить себя в качестве того или иного материала.

                    Подошва известнякового холма на юге Китая (местечко Yueliang Shan). Фото: Ольга Молодцова

                    Термин «известняк» (от греческого асбестос – неугасимый) возник в среде промышленников, занимавшихся изготовлением извести. Брали камень, отжигали в больших печах, получая белый едкий порошок – негашеную известь; а потом с шипением и пузырями «гасили» в воде и использовали как связующий материал в каменной или кирпичной кладке. Можно представить себе, как светились-горели раскаленные глыбы камня в вечерних сумерках.

                    Представляется, что бел-горюч камень русских сказок это как раз известняк. Он действительно белый, светло-серый, иногда чуть желтоватый. А «горючесть» связана с особенностями использования. В. Даль толкует несколько иначе: «алатырь загадочный камень, поминаемый в сказках и заговорах: бел-горюч камень, лежащий на дне морском, либо на море на кияне, на острове на буяне; вероятно янтарь». Известняк, изначально морской осадок, всё-таки более удачно «вписывается» в этот контекст. Но это – к слову. (далее…)

                    Следующая страница »