«Дальневосточный Чапаев» –

так синдинские партизаны называли Якова Тряпицына.

        Это человек, о котором  не увидели свет материалы по гражданской войне на Нижнем Амуре дальневосточных писателей,  о котором мнение современников  шло в разрез с толкованием официальной историей. О нём не увидела свет и  книга амурского краеведа Фомина Бориса Прокопьевича, который, собирая материал о партизанском отряде «Морской», более двадцати лет вел переписку с бывшими синдинскими партизанами и их родственниками. Это человек, о роли которого в Гражданской войне на Дальнем Востоке до сих пор идут жестокие дискуссии. До недавнего времени о нём можно было говорить только как о диктаторе, злодее, монархисте, самозванце и так далее. Новое поколение синдинцев, я думаю и не только синдинцев,  о нём ничего не знает. Это по их просьбе я решила подробнее остановиться на этой личности.   

           Кем был  на самом деле Яков Тряпицын,   должна сказать современная историческая наука. Как сейчас пишут историки, материала собрано вполне достаточно.    

          Прошедший недавно на телеэкранах страны документальный фильм оЧапаеве показал нам, как легко устранить ненужного партии человека. И не важно, что для этого пришлось уничтожить дивизию. Для того, чтобы расправиться с  Блюхером, запросто уничтожили армию.

         Причина, по которой расправились с Тряпицыным, никогда не былатайной. Прочитаем только одну его телеграмму в Москву:        

           «Иркутск. Тов. Янсону – Уполномоченному иностранным отделом от ЦК ВКП (б) из Москвы»  – Ленину.

          Нам стало ясно, что вы совершенно неверно информированы о положении здесь, и хотели  бы спросить, кто вас информировал о положении здесь, а так же и Москву,которой вынесено постановление о буферном государстве на Дальнем Востоке, создание которого совершенно не целесообразно… Вы указываете, что целью является создание такого государства, которое может признать Япония, следовательно, государства не советского, но тайно действующее по указанию Совроссии. Насколько это абсурдно, для нас было это совершенно ясно с первого момента.

          Прежде всего, государство это, если оно земское, а не советское, не может вести политики Советов, и за время своего существования совершенно ясно выявило политику чистой белой гвардии, что и доказано событиями в Хабаровске и Владивостоке; второе это то, что японцы не допустили бы советской политики буфера и сразу её заметили бы, и такие обвинения от них уже были, они указывали, что под ширмой земства гнездятся большевики; и, возможно, что этот мотив тоже является одной из причин их выступления, именно уничтожить советские элементы, и они этого достигли… думая избежать столкновения с Японией и прекращения оккупации мирным путём, вы рассчитывали, что Япония, признав земство, откажется от оккупационных целей и уйдёт подобру-поздорову. Японцы уступают только в силе. И вы достигли как раз обратных результатов, вместо избавления от японцев,  Буфер дал нам ещё более злейшую войну, даже больше; вы своим дурацким буфером сорвали уже готовую победу красной партизанской армии на Д. Востоке, ибо смею вас уверить, что если бы не провокация буферов и земцев, то японцы, под давлением наших сил, ушли бы отовсюду, как  ушли из Амурской области и Николаевска».

            Можно многого недопонимать  в вышесказанной телеграмме, но не возможно не увидеть,  что политику Ленина на Дальнем Востоке Тряпицын считает абсурдной, дурацкой, провокационной.

           Ленинское правительство, требовавшее от партизан покорности японцам,  не могло не увидеть угрозу своим планам. Тем более, что Тряпицына  своей телеграммой, поддержали Охотское побережье и Камчатка:

    «Первомайское собрание всех трудящихся Охотска, приисков и его окрестностей  решило не признавать буферного государства, фактически выливающегося на Д.В. в японо-белогвардейскую оккупацию. Собрание находит совершенно ненужным указания Владивостокского и Хабаровскогоцентров (к коммунистам которых обращались Тряпицын и Лебедева не идти ни на какие уступки японцам)  – ибо это является издевательством... Пусть мы остались одиноки, пусть, согласно словам Уполинотдела Янсона, от нас отказалась Советская власть, но мы решили не опускать руки».

          Таким образом, можно уверенно сказать, что Тряпицын  своим несогласием с политикой создания «буфера» подписывал себе смертный приговор. У советской власти к этому времени уже был наработан достаточно большой опыт в устранении своих оппонентов.

          Образованная красными ДВР (Дальневосточная республика) для сдерживания Японии притягивала к себе  и белогвардейцев, которые надеялись с помощью японцев расправиться с большевиками, а потом выкинуть японцев, а это была угроза образования на Дальнем Востоке  другого национального  русского  государства, враждебного Советскому.                 

          Недавние переселенцы из центральных областей России, Украины, Белоруссии -здесь далеко за примером ходить не надо – синдинцы, которые с большим трудом обустраивались на новых землях, взялись за оружие. Им было понятно, что японцы интервенты, посягнувшие на только что обретённую ими свободу, и те, кто пустил их на русский Дальний Восток – это враги. Поэтому повсеместно стихийно стали появлятьсяпартизанские отряды, которые били и японцев, и их приспешников белогвардейцев, и большевиков, которые не только не помогали восставшему против интервентов народу, но и всячески мешали, что стоило  немало «лишней» пролитой крови.

           Яков Иванович Тряпицын родился в 1897 году в деревне Саввастейка Владимирской губернии в семье мастера кожевенного дела. Кроме ремесла кожевника овладел многими другими ремёслами. Самостоятельно изучал этнографию, ботанику, зоологию, историю, ораторское искусство. В 1916 году добровольно вступил в действующую армию, воевал в окопах Первой Мировой войны на германском фронте, получил за храбрость «Георгия» и звание прапорщика. Покинул фронт после тяжёлого ранения в ногу. Сразу принял революцию и стал активным борцом за Советскую власть.

         В 1918 году участвует в подавлении Самарского белогвардейского мятежа. Судьба забрасывает его в Западную Сибирь, где  он услышал об оккупации Дальнего Востока японцами и о появлении «буферной»  Дальневосточной Республике (ДВР), созданной советским правительством для того, чтобы затруднить Японии, объявить войну Советам.                         

          В конце марта 1919 года Тряпицын прибыл во Владивосток и сразу же вошёл в подпольную организацию портовых грузчиков.  Вскоре отряд, в котором находился Тряпицын, был разбит и рассеян по тайге  превосходящими силами японцев. В июне 1919 г. он выходит на Амур и вливается в группу хабаровских партизан.

          Вскоре Яков избирается руководителем небольшого партизанского отряда, который успешно воюет с колмыковцами.  2 ноября 1919 года в селе Анастасиевка на конференции подпольных революционных организаций и партизан Хабаровска был избран Ревштаб, который поручил  Тряпицыну возглавить объединённый партизанский отряд и действовать в направлении Николаевска-на-Амуре. Здесь же он впервые встречается с эсеркой-масималисткой  Ниной Лебедевой.   

                       Нина Лебедева. 1919 год.  

            Нина Лебедева родилась в 1898 году в  Пензенской губернии, училась в гимназии. После Февральской революции Лебедева становится организатором читинского союза максималистов. От наступавших семеновских банд сбежала в Благовещенск, откуда перебралась в Хабаровск. Здесь становится секретарем подпольной организации, поддерживает связь с   красными партизанами.

         Из района Анастасиевки  в низовья Амура вышло несколько небольших групп партизан, к Николаевску уже подошла организованная партизанская армия в несколько тысяч человек. В это время на совещании командиров партизанских отрядов было решено организовать два военных округа: Хабаровский и Николаевский. КомандующимНиколаевского округа был избран Яков Тряпицын, а  начальником его штаба  Нина Лебедева.

            Благодаря военным и организаторским способностям командующего Тряпицына, 26 февраля 1920 года Николаевск-на-Амуре был взят с минимальными потерями:  2 убитых, 1 раненый и 14 человек обмороженных.

         На следующий день Тряпицын выступил с речью, обращённой к жителям этого богатого города:

          «Вы же, приспешники капитала и защитники кровожадного империализма, ещё вчера ходившие с белыми повязками, не мечтайте, что вас спасут нацепленные сегодня красные банты. Помните, что тайком за нашей спиной вам работать не удастся. Царство ваше отошло! Будет вам ездить на согнутой спине рабочего и крестьянина. Уходите к тем, чьи интересы вы защищали, так как в наших рядах вам места нет. Помните вы все, товарищи, что будет есть только тот, кто станет сам работать. Не трудящийся, да не ест!».

           Взяв город,  Яков Тряпицын и Нина Лебедева не провозглашали ДВР  – они установили Советскую власть. Белые офицеры были взяты под стражу, кто хотел  – перешёл на сторону красных. С японцами продолжал действовать мирный договор. Но на следующий день японцы напали на расположение красных. Завязался тяжёлый бой, в котором погибли многие соратники Тряпицына и Лебедевой. Сам Яков был тяжело ранен в ногу и чудом вырвался из горящего здания.

          План уничтожения штаба красных провалился. Японский гарнизон сдался. А между тем наступила весна. По мере очистки Амура ото льда, из Хабаровска к Николаевску  на канонерках продвигались японцы. Японский десант высадился в Де-Кастри с целью атаковать Николаевск с суши.  Их военная эскадра была готова войти в устье Амура. Всего против армии Тряпицына Япония выставила десятитысячную армию. И напрасно Тряпицын просил помощи у соратников из Хабаровска и Владивостока. Доходило до того, что они просто отказывались выходить на связь.  Николаевский Ревштаб  (а не сам Тряпицын) принял решение оставить город и центр обороны перенести в посёлок Керби (ныне посёлок Полины Осипенко). Ревштаб, в состав которого входили три коммуниста, анархист Тряпицын и эсерка-максималистка Лебедева (то есть коммунисты имели решающий  голос), принял решение уничтожить город, а население принудительно эвакуировать через посёлок Керби в Благовещенск.

           Но уже к 1922 году коммунисты-ленинцы укрепили мнение, что в ужасах николаевской трагедии повинны исключительно анархисты и максималисты. 

           Тряпицын со своим штабом и ротой бойцов покинул город последним, на глазах у занимающих город японцев.  И здесь  произошло событие, сыгравшее роковую роль в судьбе Тряпицына и его приближённых. Группа Тряпицына заблудилась  и проплутала по тайге двадцать двое суток. Это

невероятно, но их проводником был эвенк. Как теперь предполагают, что «тунгусский Сусанин» был японским лазутчиком. Двадцать два дня  –  это  достаточный срок, чтобы заинтересованным лицам успеть  деморализовать полуголодную армию, а скопившимся там измученным, больным беженцам указать на виновника их трагедии.

                                                               Кровавый финал.

          Конвоиры в своих воспоминаниях рассказывали:

          После приговора Тряпицын и Лебедева, когда их вели к месту казни,  достаточно громко между собой переговаривались:

           – Яша, нас, действительно, хотят расстрелять?

           – Разве в такую прекрасную ночь расстреливают? Это просто    

        демонстрация.

          – А я знаю, что беременных женщин нигде в мире не расстреливают.   Если теб

расстреляют, а меня нет,  я назову нашего сына Яковом. Ты согласен?

          – Конечно, согласен. Ты не волнуйся, всё будет хорошо.

         Осуждённых поставили на бровке заранее вырытой ямы-могилы. Позади чернела тайга. На ясном небе сияла полная луна, было светло, как днём.

         Зачитали решение суда:

         «За содеянные преступления, постоянно подрывающие   доверие к социалистическому строю, могущие нанести удар авторитету Советской власти, подвергнуть смертной казни...»

        Прозвучала команда: «– Конвой, отойти в сторону!»

      Напротив приговорённых, вскинув ружья, приготовились к стрельбе взвод солдат. Все замерли...

      Прозвучала команда: «– Взвод, пли!»

      Осуждённые повалились в яму, все кроме Тряпицына. Он только пошатнулся после залпа, но потом выпрямился. На секунду все оцепенели. Он наклоняется, и берёт на руки бездыханное тело Нины Лебедевой.

    «– Стреляйте!» – уже не командует, а кричит комвзвода Пётр Приходько.

В Тряпицына началась беспорядочная стрельба, но он продолжал стоять с телом Лебедевой в руках. Приходько подбегает к нему и в упор разряжает пистолет. Тряпицын медленно валится в яму, не выпуская из рук Лебедеву. Даже мёртвый, он не хотел отпускать её от себя. А она за эту верность подарила ему несколько мгновений жизни, приняв на себя пули бывших соратников по оружию.

        А потом  эти бывшие «соратники по оружию» объединятся с ярыми патологическими антисоветчиками в обвинении  Тряпицына и его сторонников в организации «красного террора»  в низовьях Амура  и, называя его «большевиком», зачислят  в «самозванцы-диктаторы», в «контрреволюционеры-анарахисты». В этой истории всё так запутают, что любое выступление в защиту Тряпицына, будет восприниматься, как идеологическая диверсия. Именно так была расценена публикация московского журналиста  И. Анисимкина в журнале «Военные знания» в 1971 году, где автор выступил в защиту деятельности Я. Тряпицына  и Нины Лебедевой. А участники тех событий не имели никакой возможности публично заявить о своей позиции, о ней заявляли только в своём узком кругу. Это было как раз то,  что я и услышала в разговоре моих бабушки и дедушки с бывшими синдинскими партизанами, которые были уже не только соратниками, но и  близкими родственниками.

                           Яков Тряпицыни Нина Лебедевав госпитале.  1920 г.

          Писатель Г.Г. Пермяков Н.Н. Прибылову, сотруднику Гродековского музея г. Хабаровска, 29 марта 1963 года:

           «Придёт время и будет роман о Якове Тряпицыне, восстановят его могилу, опубликуют двусторонние документы, будут выслушаны обе стороны.

            Если пятидесятилетние люди уже хотят объективности о Якове Тряпицыне, то тем более потребуют этого будущие тридцатилетние».

В статье были использованы публикации, размещённые в  Интернете:

1.      Гусев О. М «Яков Тряпицын и «призрак Бреста».  Глава 12.

2.      «Яков Тряпицын — бандит или герой?». Александровск-Сахалинский.

3.      Смоляк Виктор Григорьевич «Междоусобица», издана 2009 году.

4.      Сергей Юдинцев «Дерзость и честь», исторический

                Продолжение следует.