Начало блог-книги здесь. Предыдущее здесь.

Киев, как и прежде, затмевал своим особенным, столичным блеском прочие русские города, но уже не имел над ними былой власти. Сидевший на великокняжеском престоле Всеволод Ольгович выглядел мелковато, и личностью, и деяниями, в сравнении с настоящими великими князьями – Мономахом и сыном его, Мстиславом, которых хорошо помнил Сказитель.

Временами казалось, что в стольном Киеве (да и на всей Руси) как будто вывелись крупные деятели, способные совершать значительные поступки. Князьки, воеводы, бояре радели о малом – каждый о своем, говоря: «это – великое».

Уходили из памяти русичей славные времена, забывались славные некогда имена. Кое-кто из стариков еще мог вспомнить воина Илью, служившего Мономаху, но никто ничего определенного о нем не ведал. Помнили только, что обладал он силой неимоверной.

И тогда в душе Сказителя возгорелось страстное желание поведать миру об Илье из Мурома, «по былинам сего времени», и по собственному замышлению. Чтобы слава замечательного витязя сохранилась среди русских людей.

Опытный песнетворец в совершенстве владел всеми навыками своего ремесла; умел, когда требовали обстоятельства, прибегать к языку метафор, иносказаний и намеков. Не желая задирать Ольговичей (от их милости он зависел в годы своего изгнания), Сказитель перенес своего героя в эпоху Владимира Красное Солнышко.

Замышляя свой труд, он вполне сознавал, что это будет нечто крупное, значительно превосходящее объем обычного песнопения, исполняемого одним духом. Для каждого значительного подвига Ильи надлежало сочинить особую песнь-былину. Песни, соединенные в единую сюжетную цепь, можно было исполнять по отдельности, или все подряд, в зависимости от желаний и настроения слушателей (27).

Главным творческим инструментом Сказителя была его память, безупречно хранившая громадный объем исходных материалов, накопленных долгим профессиональным опытом. В память же он укладывал готовые строфы песнопения, слово за словом, в ритмической последовательности.

«А во славном было городе, во Муроме, а во том было селе, да в Карачарове…»

От зачина, задавшего темп и рисунок звукописи, потекли строки повествования, объединявшего давнишние рассказы Ильи Муромца и позднейшие размышления Сказителя о его героическом друге.

Песнь первая: детство Ильи, его болезнь, общение с каликами перехожими, чудесное излечение; в финале – герой избирает для себя судьбу воина и, с благословения родителей, покидает отчий дом, чтобы послужить Русской Земле и князю Владимиру.

Песнь вторая начиналась кратким описанием пути от Мурома до Чернигова, после чего следовал рассказ о боях Ильи с вражеской «силушкой великой».

С этого места Сказитель уже не мог двигаться мыслью напрямую, «по былинам» старого воина. Его повествование не должно было слишком явно напоминать о реальных событиях бедственного для Руси 1093 года, когда Илья Муромец сражался не только с половцами, но и с воинами Олега Святославича – основателя дома черниговских князей.

Сказитель существенно снизил значимость черниговского эпизода в боевой карьере своего героя. Его Илья как бы мимоходом победил каких-то врагов (которых Сказитель никак не обозначил), затем отказался остаться в спасенном городе и отправился в Киев, чтобы там, а не в Чернигове поступить на службу.

Соответственно такой сюжетной схеме, черниговское боевое крещение не могло считаться подвигом, достаточным для зачисления героя в княжескую дружину. На пути в Киев Илья должен был совершить еще одно славное деяние.

Такое деяние Сказитель примыслил своему герою, взяв за основу один из ключевых сюжетов древнеславянской теогонии.
Продолжение

!!! Примечания к Главе 11 смотрите здесь.

На Главную блог-книги "ИЛЬЯ МУРОМЕЦ и другие"