ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО - ЗДЕСЬ.ПРЕДЫДУЩЕЕ - ЗДЕСЬ. Вилисы, или…
– Вы можете сидеть здесь сколько угодно, – кивая себе в ноги, миролюбиво повторила девушка, когда Олег, вскочив и поправив свой матрац, замешкался, явно не зная, что делать дальше, – Вещий Олег!
– Спасибо, – Олег опять присел на краешек. – Меня действительно зовут Олег.
– А я Жизеля, очень приятно.
– Как, как вы сказали? Жизе-ля? – вмешался невесть откуда взявшийся Эйнштейн.
– Совершенно верно, – просто ответила девушка.
– Какое безобразие!
Безобразие! – примерно так, кажется, отреагировала жена, когда он объявил о своем решении.
Впрочем, нет, если быть точным, не «балаган» и не «безобразие» – а нечто странное и даже смешное для той ситуации, если взглянуть со стороны. На самом деле, учитывая, что они часто играли словами, дурачились, сводя таким способом начало ссоры к шутке, все было вовсе не смешно.
– Это хулиганство с твоей стороны! – именно так она выразилась.
И рассеяно повела рукой, будто ища опоры, и с минуту оглядывала пространство вокруг себя, а потом, увидев кресло, которое, оказывается, было совсем рядом, с виноватой, за свой нелепый долгий поиск, улыбкой, села и зачем-то защелкала большим и указательным пальцами, как делает фокусник перед тем как совершить «чудо»:
Нет, в тот момент ему вовсе не было смешно, ведь она ошеломлена, и говорит только потому, что нужно говорить-говорить, а не молчать и молчать, – а он не циник, чтобы ему было смешно, когда другому хочется плакать.
Возбужденная уверенность революционера, переступившего черту, и безысходное бессилие жертвы, принесенной на алтарь мятежа.
Мятежа, который, несмотря на явную губительность всего и вся, назван ею, жертвой, мягкими, шутливыми словами – «хулиганство», «шкода» (надежда на пощаду?).
Но его уверенность, по причине возникшего стыда за принесенное кому-то бессилие, быстро сошла на нет, вернее, трансформировалось в виноватое упрямство, и от всего этого, далее, был отрывистый диалог, который, тем не менее, ставил точки над…
Прости, так нужно, не понимаю, нужно, а может, тебе пожить отдельно, пройдет, нет, не пройдет, нет «киндеров», ничего не держит, будут «киндеры», я лечусь, ты вполне самодостаточна, будут, еще встретишь, нет, будут, будут, будут!.. Мы уедем… в другой климат!..
И, наконец, слезы, и от них – прежняя решимость, рубящая гордиев узел, и быстрые сборы и движения – на восток!
– Какое безобразие! – Эйнштейн сел, заерзал, привстал, выглянул в приоткрытое окно, буквально высунув голову, опять сел.
– Вы о чем? – удивилась девушка. – Об имени или?..
– И об имени тоже! – убежденно ответил Эйнштейн. – Но сначала о том, что транспортная система страны парализована детьми подземелья. Которые повылезали из катакомб, ложатся на рельсы, требуют зарплаты, стучат касками. Даже в Москве, на Горбатом мосту! Из всего следует, что нам светит интересная перспектива застрять на просторах. А что вы себе думаете? Это реально. В мае я уже застревал.
В это время вагон вздрогнул.
– О, тронулись, слава Богу! Но это еще ничего не значит, уверяю вас, в мае было то же самое, я застопорился жестоким образом возле Анжеро-Судженска. Романтика, поезд встал у деревеньки. Что-то покупали у сельских жителей, купались в речке, хоть было еще не лето, но мы гордились – открываем сезон! А ваше имя!.. – он опять обратился к девушке. – Что да, то да. Никуда не годное в таком варианте имя, я вам скажу.
– Ну почему? – воскликнула девушка с негодным именем и рассмеялась. – В каком варианте? – Она явно не принимала всерьез замечание Эйнштейна. – Обыкновенное татарское имя.
– Обыкновенное? Татарское? – Эйнштейн крякнул, прочистил горло, готовясь к серьезному разговору. – Да знаете ли вы, что значит это… слово?
– Ну, кажется, это стрела.
– Да, стрела. Кстати, как вам нравится Казань? Его Кремль, Волга? Памятники Волжской Булгарии, Золотой Орды, Казанского ханства? Довелось ли вам бывать в… сейчас, как его, в Перестроечном, что ли, районе, не гарантирую правильность… Там, говорят, в селе… Какое-то птичье название, памяти нет, то ли Сорокино, то ли Воронино, короче, там сотворили реконструкцию усадьбы Александра Бланка…
Девушка удивленно смотрела на Эйнштейна.
– Не знаю, не была… Ни в Казани, ни в… как вы сказали? Я вообще, первый раз в жизни из дому уехала. А Болгария… Разве это там? А тот мужчинка, про которого вы спросили, это кто такой? В то время был ведь, кажется… Александр Невский? – Увидев улыбку на лице собеседника, она окончательно смутилась: – Нет, я плохо историю знаю.
– Всё ясно, – очень серьезно отреагировал Эйнштейн, – это нормально. Тот мужик был всего лишь дедом другого, более известного. Подумаешь! Эка невидаль. Да, перевод вашего имени – стрела, в переносном смысле, можно сказать, красавица, пронзающая сердце.
Девушка шутливо нахмурилась и погрозила пальцем Олегу:
– Слышали? Будьте здесь осторожны! А то расселся, такой беспечный. А рядом, оказывается, стрела.
– Уже боюсь, – сказал Олег, поддерживая игру, закрываясь ладонью от зеленых глаз, лукаво блестящих.
– Ничего, – успокоили лукавые и зеленые, – очень скоро бояться перестанете, но убежите.
Олегу показалось, что вопреки игровому жанру, в последних словах – далеко не оптимизм. Странно. Опять пульки из арсенала обольстительниц?
Эйнштейн продолжил вдохновенно, как конферансье, севший на свой конёк:
– Но не это главное! Я не об этом. Все мы знаем, господа, что у татар, как и у всех, очень много заимствованных имен. Марсель, Венера, Альберт и прочие. Да что говорить, у всех нас, кроме того, есть имена искусственные, безжизненные, а то и вовсе нелепые. Например, Даздрасмыгда, что значит да здравствует смычка города и деревни, Даздраперма – да здравствует первое мая, Кукуцаполь – кукуруза царица полей. Представьте, что вас бы звали Бестрева – Берия страж революции, или догадайтесь, что такое Ватерпежекосма! А это, оказывается, Валентина Терешкова – первая женщина-космонавт. Или вот у меня был знакомый, Ким Боганетович, получается, что его отца звали… надеюсь, вы поняли, то есть кощунство по понятиям нынешнего времени, тяготеющему к стилю ретро, вперемежку с порно, извините…
Эйнштейн еще повеселил публику несколькими «революционными» именами.
– Да ради Бога! Разве в этом дело, господа! Я вас умоляю! Нравиться – зовитесь! Но я хочу вам сказать, просто прокричать, что есть сакрально-символические, воистину святые понятия, которые нельзя упрощать, принижать их благодать, намоленную миллионами, навешанную на них веками. Не Жизеля, я вас прошу! Не Жизеля! Это пусть мама вас так называет, и пусть любимый обжигает этим ваше ушко в жаркую ночь. А сейчас – Жизель! Только Жизель! Это же великий балет, шедевр мирового искусства! Адольф Адан, Теофил Готье, Генрих Гейне!.. Сколько гениев, в том числе тысячи исполнителей пропитали собой это… это…
– Вот вы, оказывается, какой, если…
Это Люксембург, про которую, тихо сидящую у окна, забыли. Она прямо залюбовалась оратором, заблестели восхищенно глаза.
– Когда не дурачусь, я вас понял, – отозвался Эйнштейн. – Нет, уверяю вас, я не настолько умен, как иногда кажусь, хотя мой облик должен меня обязывать. Просто с балетом у меня особые счеты. Мама работала в клубе. Гардеробщицей. Ну и я, так сказать, приобщился, самую чуть. В детстве нравилось вообще – музыка, концерты, костюмы. В юности обожал танцовщиц! Ах, вы, бесплотные сельфиды, тюники, ленты вокруг талий, цветочные гирлянды в волосах, корсажи, лифы, вздутые колоколом юбки!.. – Эйнштейн вздохнул. – В студенчестве были другие интересы, кабачки и прочее. А взрослую жизнь прожил в провинции, без балета, разве что в проездах через столицу да по телевизору. Что-то читал… Но все это не является глубоким. Я не знаток и дока. Так себе! Больше фасона и понта. Но… «Жизель, или Вилисы» – это полное название балета, – одна из моих любимых вещей. Все-таки.
– Как вы сказали? – спросила девушка. – Ви?..
Эйнштейн продолжил уже тихо, грустно, глядя только на ту, чье имя ввергло его в воспоминания юности:
– Вилисы это невесты, умершие накануне свадьбы. Плоть угасла, но душа, не насладившаяся любовью при жизни… не знает покоя и не дает его другим, грубо говоря. В лунную ночь встают из могил. В подвенечных платьях. Белые лица, с печатью прижизненной красоты. Соблазнительны и коварны. Смеются, как живые. Заманивают молодых мужчин в свой хоровод, принуждают танцевать до…
– Пока не помрёт, – подсказала Люксембург.
– Да, но это частности, – продолжал Эйнштейн. – А вообще, тема – обманутое сердце, любовь, побеждающая смерть, искупление вины…
– Спасибо, – прервала его девушка странно погрубевшим голосом с неожиданной хрипотцой и приподнялась на локтях. – Мне… хватит и частностей. Я согласна, зовите меня Жизель. В самый раз, оказывается, надо же. Вы курите? – спросила она Олега.
– Иногда, – ответил Олег, – но ради компании с вами… Курю!
– Жизелечка, я же тебе помогу, – зашевелилась Люксембург.
– Нет, нет, я сама! – отвергла ее предложение Жизель. – Я с молодым человеком хочу по коридору пройтись. А там я сама! Что ж мне теперь, всю жизнь с помощью?.. – Опять обратилась к Олегу: – Спасибо! Пока вы будете в тамбуре курить, я схожу в туалет, хорошо? – Девушка закинула за голову длинный ремень сумочки-несессера. – А то вдруг действительно застрянем, тогда будут проблемы, всё позакрывают. Достаньте, пожалуйста, там, наверху, костыли. – Она откинула одеяло, раскрыв ноги в синих джинсах.
Одна штанина, которая ближе к стенке, была наполовину пуста. ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ
Рибху Гита. Сокровенное Учение Шивы
Великое индийское священное Писание в переводе Глеба Давыдова. Это эквиритмический перевод, т.е. перевод с сохранением ритмической структуры санскритского оригинала, а потому он читается легко и действует мгновенно. В «Рибху Гите» содержится вся суть шиваизма. Бескомпромиссно, просто и прямо указывая на Истину, на Единство всего сущего, Рибху уничтожает заблуждения и «духовное эго». Это любимое Писание великого мудреца Раманы Махарши и один из важнейших адвайтических текстов.
Книга «Места Силы Русской Равнины» Мы издаем "Места Силы / Шаманские экскурсы" Олега Давыдова в виде шеститомного издания, доступного в виде бумажных и электронных книг! Уже вышли в свет Первый, Второй, Третий, Четвертый и Пятый тома. Они доступны для заказа и скачивания. Подробности по ссылке чуть выше.
Пять Гимнов Аруначале: Стихийная Гита Раманы
В книжных магазинах интернета появилась новая книга, переведенная главным редактором «Перемен» Глебом Давыдовым. Это книга поэм великого мудреца 20-го столетия Раманы Махарши. Рамана написал очень мало. Всего несколько стихотворений и поэм. Однако в них содержится мудрость всей Веданты в ее практическом аспекте. Об этом, а также об особенностях этого нового перевода стихотворного наследия Раманы Глеб Давыдов рассказал в предисловии к книге, которое мы публикуем в Блоге Перемен.
www.peremeny.ru-портал вечного возвращения
Вы можете