Явившись в пятый раз, мертвые спросили «о церкви и святой сообщности». Филемон этого коснется, но начнет все-таки с богов. Точнее — продолжит:
«Мир богов проявляется в духовном и плотском. Небесные боги являют себя в духовном, земные же в плотском. Духовное воспринимает и внимает. Оно женственно, и потому мы именуем его mater coelestis, матерь небесная. Плотское порождает и зиждет. Оно мужественно, и потому мы именуем его phallos, отец естества. Плотское мужа более от естества, плотское жены более от духа. Духовное мужа от небес, оно направлено к высшему. Духовное жены более от естества, оно направлено к низшему».
Нетрудно узнать в этой мысли Филемона зачаток теории Юнга об аниме, женском начале в мужчине, и анимусе, мужском начале в женщине. Но мы не будем сейчас вдаваться в эти истины, тем более что старый маг говорит не столько о психологии, сколько о космических принципах. Чтобы в этом убедиться, заглянем еще раз в «Черную книгу 5», где под датой 16 января 1916 года содержится первоначальный набросок космологии «Семи наставлений мертвым», а также рисунок, изображающий систему мира, которую Филемон излагает на словах.
В центре рисунка — человек (Антропос) и человеческая душа, а на периферии — много чего. Для начала обратим внимание на то, о чем уже говорили в двух предыдущих экскурсах: во-первых, на Плерому, опоясывающую все изображенное, а во-вторых, на Абраксаса (в виде загогулины) и четырех богов — Бога-Солнце, Дьявола, Эрос и Древо жизни, — которые на рисунке обозначены, соответственно, так: Солнце (справа), Луна (слева) и два Пламени (сверху и снизу).
Что же до фигур, о которых Филемон говорит в данный момент, то справа на картинке мы видим Матерь небесную (в виде чаши), а слева — дополняющего ее отца естества Фаллоса (столбик). О котором в «Черной книге» сказано: «Его мать — земля, его цель — Матерь небесная». И далее: «Матерь небесная — дочь небесного мира. Его дополняет земля. Матерь небесная освещается духовным солнцем. Его дополняет луна». Луна примыкает к пустоте, а солнце — к полноте, обозначенным темным и светлым кругами, которые — суть атрибуты Плеромы (которая, кстати, присутствует и в центре рисунка). Луна в тексте названа «божьим глазом пустоты», а солнце — «полноты». Видимые Солнце и Луна — символы богов. Есть и другие Боги, их символы — планеты, которые тоже можно увидеть на рисунке. Как и ангелов с дьяволами, а еще — птицу и змею.
Как видим, рисунок лишь отчасти совпадает с тем, что говорит Филемон. Но все же текст и картинка из черновика позволяют лучше понять, что имел в виду старый маг, когда наставлял: «Человек отличает себя от духовного и от плотского. Он именует духовное Матерью и помещает его между небесами и землей. Он именует плотское Фаллосом и помещает его меж собою и землей, ибо и Матерь, и Фаллос суть сверхчеловеческие демоны и проявления мира богов. Для нас они более сущи, чем боги, поскольку они сродни с нашею сущностью. Духовное и плотское не суть ваши свойства, не вещи, коими вы обладаете, напротив, они обладают вами и объемлют вас». И вывод: «Вам должно рассматривать их как демонов, как общее дело и общую же опасность, как общее бремя».
Тут уже речь зашла о том, о чем и просили в этот раз рассказать мертвые, о «сообщности». Филемон объясняет, что она «для всякого человека есть раздробленность и растворение», а «отличимость ведет к особному бытию». То есть — говорит на своем языке о коллективном бессознательном и индивидуации. Но этот аспект его учения мы уже разобрали в экскурсе о Плероме, поэтому — ну его! — перейдем сразу от пятого наставления к шестому, тем более что между ними нет интермедии: когда Филемон заканчивает, мертвые молчат, и ему приходится продолжить:
«Демон плотского подступает к нашей душе подобно змее. Она есть вполовину человечья душа и именуется помыслами хотения. Демон духовного слетает в нашу душу подобно белой птице. Он тоже вполовину человечья душа и именуется хотением помыслов».
Змея и Птица (они хорошо видны на рисунке) часто появляются в «Красной книге». Филемон объясняет их природу следующим образом: «Змея есть естественная душа, вполовину демоническая, она дух и сродни с духами мертвых… По природе своей змея женственна и ищет общества мертвых, именно тех, кто прикован к земле и не нашел пути к другому, к особному бытию… А белая птица есть вполовину небесная человечья душа. Она пребывает у Матери и подчас опускается долу. Птица имеет мужеское начало. Она есть сущий помысел… Птица летает высоко над землей и наказывает быть особно. Она приносит вести об отдалившихся, тех, что ушли вперед и стали совершенны».
Запомним это и поговорим о другом. Мы уже заметили, что рисунок не целиком соответствует речам Филемона. Имеет ли это значение? Вообще-то имеет, поскольку рисунок представляет собой мандалу. А мандала — это нечто вроде схематического автопортрета. Она отражает психологическую ситуацию рисовальщика в конкретный момент рисования, но также вбирает в себя его личную историю. Юнг, как мы знаем, не слишком уважал отца-пастора и религиозно трепетал перед матерью. Отсюда и эмоциональный окрас картинки, выразившийся в ее структуре (божественное на феминной стороне, дьявольское — на фаллической и так далее). Отсюда и разница с наставлениями Филемона. Но это не меняет архетипической сути изображенного (о чем подробнее в следующий раз).
А теперь взглянем на другую картинку Юнга, иллюстрирующую то, о чем говорил старый маг. Называется этот рисунок «Система всех миров» (Systema Munditotius). Доктор объясняет, что «он изображает антиномии микрокосма внутри макрокосмического мира и его антиномий». Я не знаю точно, когда была исполнена эта мандала, но опубликовал ее Юнг в 1955 году (категорически запретив связывать с ней свое имя).
Здесь, конечно, изображено то же самое, что и на картинке из «Черной книги», но детали опять-таки разнятся. Это касается главным образом центрального ядра (того, что на первом рисунке обозначено литерой «А»). О ядре — ниже. А сначала рассмотрим прилегающую к нему периферийную зону. И пойдем изнутри наружу. В пояснениях, сопровождающих рисунок (1955), Юнг пишет: «Слева мы видим окружие, указывающее на тело или кровь, и из него поднимается змея, которая обвилась вокруг фаллоса как порождающего принципа. Змея — это тьма и свет, она означает темную область земли, луну и пустоту (потому названа Сатанас). Светлая область обильной полноты находится справа, где из светлого окружия frigus sive amor dei [холод, или любовь Бога] взлетает голубь Святого Духа, и мудрость (Sophia) изливается из двойной чаши влево и вправо. — Эта женственная сфера — небесное».
Характерно, что на новой картинке чаша и фаллос — двойные. Зона, в которой они расположены, выделяется в виде кольца, в которое входят также Дерево и Пламя, а около каждого из них — дополнительные парные фигуры (что соответствует парности Чаши и парности Фаллоса). Тут стоит напомнить, что в четвертом наставлении Филемон называл Растущее (Древо жизни) и Пылающее (Эрос) богодьяволами, но относил их вместе с Солнцем и Сатаной к разряду четырех богов. На рисунке же Древо и Эрос помещены во внутреннее кольцо (вместе с Матерью и Фаллосом), а два другие бога (Солнце и Сатана) — в более внешнее кольцо. Еще одна неувязка. Впрочем, в юнговском комментарии к рисунку Древо и Пламя рассматриваются все-таки в связи с фигурами, которые входят в это более внешнее кольцо:
«В самом верху — фигура маленького мальчика в крылатом яйце, названного Эрикапеусом или Фанесом, и это напоминает о духовном обличии орфических богов. Его темная антитеза в глубинах обозначена здесь как Абраксас. Он представляет собой dominus mundi, властителя физического мира и творца мира амбивалентной природы. Мы видим, что из него прорастает Древо жизни, обозначенное vita («жизнь»), тогда как верхним его дополнением является световое древо в форме семисвечника, обозначенное как ignis («огонь») и Eros («любовь»). Его свет указывает на духовный мир божественного дитя». Рядом с Фанесом на картинке две крылатые фигуры (мышь и змея), символизирующие науку и искусство. А о двух фигурах внизу, возле Древа, сказано: «Сопровождающие животные природного мира — это дьявольский монстр и лярва (личинка). Они означают смерть и новое рождение».
Подытожим: во внешней (макрокосмической) части мандалы четко видны два кольца. Одно между Плеромой и Небом (каковое в левой половине рисунка оборачивается Землей). Здесь располагаются Абраксас, Фанес, Солнце (Бог), Луна (Дьявол), а также звезды, планеты и прочие боги, это — кольцо богов. Второе кольцо располагается между Небом и границей микрокосма. Здесь располагаются Мать, Фаллос, Древо (с двумя чудовищами), Пламя (с двумя крылатыми животными), это — кольцо демонов. Двойственность во внешнем (божественном) кольце — прямое следствие парадоксальности Абраксаса (и Фанеса, о чем — свое время). Двойственность внутреннего (демонического) кольца не парадоксальна, она — лишь удвоение точки, принадлежащей сразу двум граничащим мирам (см. здесь), и изображается парами демонов возле Древа и около Пламени, а также двойным Фаллосом, к которому льнет Змея, и двойной Чашей (Матерью), к которой летит птица.
Филемон как раз говорит о птице и змее на границе миров, когда слышит: «Прекрати свои речи про богов, демонов и души, нам про то по сути давно известно». Так мертвые прерывают его шестое наставление. На что маг им с улыбкой: «Вы, бедные души, бедные во плоти и богатые в духе, мясо было тучным, а дух тонок. Но как вам достигнуть вечного света? Вы смеетесь над моим безумием, которым и сами отличаетесь: вы смеетесь над собой». И немало еще язвительных слов сказал маг, так что мертвые вконец взбеленились, заорали, что они не бедные, что они умные, что они славят свой разум и смеются над суеверием. «Ты думаешь, твое ветхое безумие убедило нас? Детское заблуждение обуяло тебя, старик, что хорошего в этом для нас?»
Как это — «что»? «Я освобождаю вас от того, что все еще держит вас в тени жизни. Возьмите эту мудрость, прибавьте это безумие к вашему уму, это неразумие к вашему разуму, и вы обретете себя». Для живых это значило бы жить «между разумом и неразумием», продвигаясь так к вечному свету. Ну а поскольку Филемон обращается к мертвым, то и говорит: «Это знание освобождает вас от жизни и лишает вас вашей жажды человеческого, а также освобождает вашу самость от пелен, кои свет и тень налагают на вас. Сострадание к людям овладеет вами, и из потока вы достигните твердой основы, из вечного круговращения вы ступите на недвижимый камень покоя, круг тот разомкнет текучую длительность, и пламя угаснет». Реакция мертвых: «Твоя мудрость — глупость и проклятие. Ты хочешь повернуть колесо назад? Оно разорвет тебя на части, слепец!» А Филемон им: «Так это и случилось. От крови жертвы земля стала вновь зелена и плодоносна… Человек обрел себя, и боги странствуют по небу, полнота родила золотую каплю, золотое семя, оперенное и парящее».
Дальше чертовщина. Когда мертвые медленно расползлись, Филемон склонился к земле и сказал: «Свершилось, но не исполнено. Плод земли, побег, восстань. Небо, пролей воду жизни». И исчез. Это так потрясло Карла, что при следующей встрече с учителем (мертвецы в ту ночь не явились) он был в смятении. Спросил: «Что ты сделал?.. Что за огни ты разжег? Что ты разбил на куски? Колесо творений встало?» А маг: «Все идет свои чередом. Ничего не случилось, и все ж имело место нечто сладостное и неописуемо таинственное: я вышел из вращающегося круга».
Вот тут аналитик вдруг и заметил престранную вещь: «Да что это? Твои слова движут мои губы»?.. То есть слова насчет «вращающегося круга» Филемон изрекал устами Юнга, который теперь от себя говорит: «Поистине, ты маг! Ты вышел из вращающегося круга? Что за путаница! Ты — это я, я — это ты? Не почувствовал ли я, будто колесо творения остановилось? И тут же ты говоришь, что вышел из вращающегося круга? Я вправду окован колесом — я чувствую его стремительные обороты, — и все же колесо творения для меня тоже встало. Что ты сделал, отец, научи меня!» А вот что: «Я ступил на твердое и взял это, спас его от вздымающихся волн, от цикла рождений и от вращающегося колеса нескончаемо происходящего. Оно встало»…
Увы, это все пока что слишком туманно. Юнг хочет задать какие-то еще вопросы, разгадать загадку, но Филемон уже коснулся земли и исчез. Но ничего, «тайна, на которую Филемон указал, но не выдал», раскроется уже через день, когда мертвые явятся за последним (седьмым) наставлением. Вот они… На сей раз вежливы, не шумят, не бранятся. У них жалкий вид. Они со смирением просят: «Дай нам наставление о человеке». Ну, слушайте:
«Человек — врата, через которые вы из мира внешнего — мира богов, демонов и душ — входите в мир внутренний, в меньший мир. Мал и ничтожен человек, вот уже он остается у вас позади, и вы пребываете снова в бесконечном пространстве, в меньшей или же внутренней бесконечности. В безмерной отдаленности одна-единственная звезда стоит в зените».
Эта Звезда прекрасно видна в центре Systema Munditotius Юнга. Но как до нее добраться? Ведь внутренний космос — и сам есть бесконечность (хотя и — «меньшая»). Его граница (мы уже не боимся парадоксов) проходит по окружности, обозначенной на втором рисунке Юнга как amor naturas (слева) — amor dei (справа). Глубже внутрь лежит окружность, которую Юнг никак не комментирует, а еще глубже — зубчатое образование, которое он описывает так: «Большая сфера отличается зигзагообразными линиями или лучами, представляющими внутреннее солнце». Поскольку Филемон сказал, что человек — ворота, через которые мы из мира внешнего (макро) входим в мир внутренний (микро), постольку человека (ворота) надо искать где-то среди этих сфер. И, похоже, он — и есть неназванная Юнгом окружность между сферой «внутреннего солнца» и полукружиями amor (naturas и dei).
Мы еще вернемся к человеку, а теперь — переступим его (глядя на схему Юнга), войдем в микрокосм. И что там увидим? Нечто поразительное: глубже внутрь за зигзагообразными лучами «внутреннего солнца» снова повторяется макрокосм. То есть перед нами опять — сперва Плерома, потом кольцо богов, потом кольцо демонов. Но есть и отличие: «верхняя и нижняя области перевернуты, как в зеркале» (в макрокосме, помещающемся на картинке внутри микрокосма, вверху можно рассмотреть Абраксаса и Древо, а внизу — Пламя). Завершает же свой комментарий Юнг так: «Эти повторения следует понимать как бесконечные по количеству, растущему по мере приближения к глубочайшему ядру, достижению подлинного микрокосма».
Действительно, глубже внутрь виден еще один слой макрокосма и еще один слой микрокосма, а еще глубже — еще один, предполагающий следующий… Звезда в центре тогда — асимптотическая точка. Но раз так, можно предположить, что внешняя сфера (глядя на которую, мы разбирали устройство макрокосма) отнюдь не является внешней, а всего лишь находится внутри еще более внешнего микрокосма (который не изображен). И из этого следует, что снаружи всей этой конструкции опять-таки располагается человек, а за ним — опять макрокосм... И так далее до бесконечности в сторону периферии. Но в итоге это значит, что человек присутствует в каждом слое изображенного Юнгом макро-микрокосма, являясь воротами на каждой стадии перехода от макро к микро. Получается, что человек — элемент какой-то бесконечной (в оба конца) слоистой воронки, сужающейся к Звезде. О которой Филемон говорит:
«Звезда эта есть Бог и предел человеку. Она есть единственный Бог, что ему предводительствует, в нем человек находит успокоение, к нему ведет долгое странствие души после смерти, в нем воссияет, подобно свету, все, что влечет обратно за собою человек из большего мира».
Ясное дело: Звезда — это то, что Юнг назовет Самостью. А что такое воронка, ведущая к Звезде? Филемон тут намедни сказал: «Я вышел из вращающегося круга». Можно, конечно, пытаться понять его вращение как кружение вокруг центра мандалы Юнга. Но маг говорит совсем о другом. Не о круге на плоскости, а о пути колеса, катящегося по ступенькам слоистой воронки от периферии к центру, к Звезде. На этом пути колесо должно периодически повторять одни и те же состояния. Так что слои воронки — это развертка вращения колеса, синусоида, лестница, ступени которой можно представить себе как матрешки, вынутые одна из другой и поставленные рядом. Собственно, система миров Юнга — и есть срез вставленных друг в друга матрешек. Вряд ли он это знал, но сакральная матрица мира материально воплощена в образе русской Матрешки, иконе Матери всех матерей, архетипической манды.
А «выйти из круга» — значит увидеть всю эту структуру со стороны как единое целое. Например, как растущее дерево. Или — как последовательность реинкарнаций (Юнг кое-что скажет об этом в своем комментарии к «Тибетской книге мертвых»). Или — как чередование сознания и бессознательного, что нам как раз сейчас и интересно. Ибо, вспоминая о времени создания «Наставлений мертвым», Юнг говорит: «Мертвые вопрошали так, как если бы все знание или, я бы сказал, всеобъемлющее сознание не находилось в их распоряжении, но принадлежало только живым, телесным душам. Поэтому дух живой (так я думаю) имеет преимущество перед духом отлетевшим по крайней мере в одном пункте, а именно — в способности получать ясное и завершенное представление о чем бы то ни было».
Это записано уже после того, как Юнг в 1944 году побывал на границе смерти и увидел оттуда земное как жизнь в ящике, в трехмерности. Вероятно, потому он и поясняет свою мысль геометрически: «То, что здесь мы различаем как ось ординат и ось абсцисс, в вечности, может представлять собой некий первоначальный образ с «рассеянным фокусом», некое рассеянное «облако сознания» вокруг архетипа. Но система координат необходима для того, чтобы уметь различать дискретные элементы содержания. Любая подобная операция выглядит немыслимой в состоянии «рассеянного всезнания» или некоего безличного сознания».
Иными словами, живой человек с его «я» (центром сознания) — это то, что позволяет осознавать. Но — кому? Человеку? Или — какому-то богу? Или — каким-нибудь духам, неспособным без тела действовать и сознавать? Или может быть — целой вселенной, которая тоже ведь без человека не может познать себя? Юнг полагал, что «только в этой, земной и противоречивой жизни достигается высшая ступень сознания. В этом и заключается метафизическая задача человека». Конкретно: «Тяга к постижению смысла сотворила сознание для того, чтобы знать». Так Юнг (в главе «О жизни после смерти» воспоминаний) говорит о своей Самости. А несколько ниже о Самости сказано: «Чтобы войти в трехмерный мир, она принимает человеческий облик, как надевают водолазный костюм… В земном облике она осваивает опыт трехмерного пространства и в следующих воплощениях приходит к более совершенному знанию».
Здесь опять же витает идея реинкарнации, но она вовсе не обязательна. Можно понять воплощение Самости и как однократное существование в трехмерном мире с последующим возвращением к потустороннему бытию. По крайней мере, именно это говорит Филемон христианским мертвецам, которые не признают переселения душ, но которым необходимо «освободить свою Самость от пелен», дабы упокоиться:
«Когда больший мир охладеет, засияет звезда. Ничто не стоит меж человеком и его единственным Богом, ежели только способен человек отвести глаза от полыхающего образа Абраксаса. Человек здесь, а Бог там. Слабость и ничтожность здесь, бесконечная творящая сила там. Здесь все — тьма, хлад и ненастье, там все — Солнце».
Услыхав это, мертвые «развеялись подобно дыму над костром пастуха, что в ночи сторожил свое стадо». А Юнг спросил: «Сияющий, ты учишь, что человек — врата? Врата, через которые проходит процессия Богов? Через которые течет поток жизни? Через которые полнота будущего течет в бесконечность прошлого?» Ну да, так и учит: человек — ключевой элемент, залегающий между слоями растущего космоса, живой камбий между флоэмой и ксилемой Древа познания. Звезда задает пульсации мiру, а сознание человека — это то, чем Бог (Самость) постигает мiр.
Только речь не о человеке в той исторической форме, которую мы сейчас наблюдаем, но о человеке в извечном его прототипе, о сознании, которое изначально входит в конструкцию мiра. Не всякий это поймет, но Юнгу-то маг объяснил: «Эти мертвые верили в преображение и развитие человека. Они были убеждены в человеческой ничтожности и бренности. Для них это было яснее всего, а еще они знали, что человек даже творит своих богов, и таким образом знали, что боги бесполезны. Поэтому они должны были узнать то, чего не знали, что человек — врата, через которые теснится вереница богов, а также приходят и преходят все времена. Он не делает их, не творит их, не пестует их, коль скоро он — бытие, единственное бытие, коль скоро он — мгновение мира, вечное мгновение. Тот, кто это осознаёт, перестаёт быть пламенем, он становится дымом и пеплом. Он свершается, и его бренность — за коном. Он стал кем-то, кто — есть».
Естествен вопрос: кем стал Юнг, когда Филемон заговорил его устами? Нет, не Филемоном, хотя читателям моих экскурсов уже давно ясно, что старый маг — есть Самость Юнга, которая сыздетства прорастала в нем как «Номер 2» (см. здесь). Когда Филемон вышел из вращающегося круга, Юнг стал тем, кто увидел со стороны колесо, катящееся к Звезде, то есть — осознал возможность соединить свое «я» со своей Самостью. Но прежде, чем эта возможность станет реальностью (будет достигнут недостижимый предел), должно случиться много чего. И зная это, маг вдалбливает ученику понимание того, что значит достигнуть бытийности, завершенности, Самости («этого»):
«Ты грезил о пламени, как если бы оно было жизнью. Но жизнь — это длительность, пламя гаснет. Я вынес это за кон, я спас это от огня. Это сын огненного цветка. Ты увидел это во мне, я сам вечный огнь света. Но я тот, кто сберег это для тебя, черное и золотое семя и его голубой звездный свет. Ты вечное бытие — что длина и краткость? Что мгновение и вечная длительность? Ты, бытийствующий, вечен в каждое мгновение. Что время? Время — это огонь, который, пожирая, вспыхивает и угасает. Я спас бытие от времени, избавив его от огней времени и тьмы времени, от богов и дьяволов».
Все, мы закончили с «Наставлениями». Дальше семя, которое Филемон заронил в душу Юнга, пойдет в рост. И аналитик начнет каждый божий день рисовать мандалы. ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ
КАРТА МЕСТ СИЛЫ ОЛЕГА ДАВЫДОВА – ЗДЕСЬ. АРХИВ МЕСТ СИЛЫ – ЗДЕСЬ.
Рибху Гита. Сокровенное Учение Шивы
Великое индийское священное Писание в переводе Глеба Давыдова. Это эквиритмический перевод, т.е. перевод с сохранением ритмической структуры санскритского оригинала, а потому он читается легко и действует мгновенно. В «Рибху Гите» содержится вся суть шиваизма. Бескомпромиссно, просто и прямо указывая на Истину, на Единство всего сущего, Рибху уничтожает заблуждения и «духовное эго». Это любимое Писание великого мудреца Раманы Махарши и один из важнейших адвайтических текстов.
Книга «Места Силы Русской Равнины» Мы издаем "Места Силы / Шаманские экскурсы" Олега Давыдова в виде шеститомного издания, доступного в виде бумажных и электронных книг! Уже вышли в свет Первый, Второй, Третий, Четвертый и Пятый тома. Они доступны для заказа и скачивания. Подробности по ссылке чуть выше.
Пять Гимнов Аруначале: Стихийная Гита Раманы
В книжных магазинах интернета появилась новая книга, переведенная главным редактором «Перемен» Глебом Давыдовым. Это книга поэм великого мудреца 20-го столетия Раманы Махарши. Рамана написал очень мало. Всего несколько стихотворений и поэм. Однако в них содержится мудрость всей Веданты в ее практическом аспекте. Об этом, а также об особенностях этого нового перевода стихотворного наследия Раманы Глеб Давыдов рассказал в предисловии к книге, которое мы публикуем в Блоге Перемен.
www.peremeny.ru-портал вечного возвращения
Вы можете