Перед Рязанью Ока делает петлю и образует по левому берегу широкую пойму, ограниченную старицами Оки и рекой Солотчей. В зоне этой петли по низинам когда-то были непроходимые топи, а по возвышенностям росли вековые дубравы. Теперь старые леса вырублены, и обнажился ландшафт, в котором места силы можно увидеть издали. Самое замечательное из них отмечено Иоанно-Богословским монастырем на краю села Пощупово. А напротив него, за Окой, виднеется Солотчинский монастырь. Пойма Оки как бы взята в энергетическое поле, индуцируемое двумя точками силы.

Неизвестно точно, когда именно возник Иоанно-Богословский монастырь. Но во время военной экспедиции хана Батыя на Русь он уже существовал. Интересуясь в первую очередь половцами и их русскими союзниками, хан не планировал нападать на Рязань, требовал лишь лошадей и прокорма. У рязанских, однако, собственная гордость, они ответили послам: «Убьете нас, все будет ваше». Весьма близоруко. Противостоять монгольской коннице в поле они не смогли, бежали, затворились в Рязани. Но только – не в современной (которая в те времена называлась Переславль Рязанский), а в старой Рязани, остатки которой можно найти около города Спасска (это – километрах в шестидесяти вниз по Оке от нынешней Рязани). Город вскоре был взят, жители перебиты, имущество разграблено. Хан двинулся к северу по замерзшей Оке (дело было в декабре 1237 года). Богословский монастырь, казалось, был обречен.

Ночью Батыю было видение: старец с книгой в руке, облаченный в сияние, запретил ему трогать святую обитель. Вполне убедительно для друга степей. Монастырь был спасен. Правда, некоторые неискушенные в мистических делах рязанские обыватели не верят, что строгого приказа святого апостола (и тайнозрителя) было достаточно для того, чтобы испугать внука Чингисхана. Они говорят, что Батый не только увидел евангелиста, но еще и лишился от этого зрения. Да не один, а вместе со всей своей армией. Не знаю, мне кажется это сомнительно. Хотя бы потому, что уж слишком напоминает легенду о граде Китеже (см. предыдущий текст). На Светлояре, мол, Батый тоже не смог увидеть города, который отдельные просвещенные русские люди видят и до сих пор.

В общем, не стоит верить басням об ослеплении Батыя. Иоанн просто его припугнул. А в результате хан не только пощадил монастырь, но еще отвалил ему изрядную сумму из своих средств (возможно, награбленных в той же Рязани). Более того: пришел поклониться образу Иоанна. И привесил к нему свою золотую печать (с гербом, как уточняет предание), что уже было не просто пожертвованием на монастырь, но – сакральным жестом. К тому же печать гарантировала неприкосновенность монастыря и хранящегося в нем чудотворного образа. Никто из монголов, пришедших с Батыем, не мог причинить никакого вреда месту силы, отмеченному ханской печатью. Эта печать оставалась при образе вплоть до 1653 года. До тех пор пока рязанский архиепископ Мисаил не использовал ее для позолоты большой водосвятной чаши. Попросту говоря: уничтожил. Грех говорить, но лучше бы уж он ее себе в жопу засунул.

Поступок Батыя понятен. Он относился к религии как порядочный человек: без напряга и догматизма. Он не был ограничен верой в ревнивого Бога евреев. Как и большинство монголов, он был приверженцем черной веры бон, сутью которой (в двух словах) является поклонение Небу и Земле, породившим бессчетное множество духов, которых заклинают при помощи стандартных шаманских методик. Очень разумная вера. Мир наполнен предметами, это всем ясно. Но он наполнен и духами, с которыми надо уметь ладить. Хан прекрасно это умел. Он принес жертву чудесному старцу, хотя имя этого старца скорей всего было для степняка лишь пустым звуком. То есть, конечно, его родной дядя Тулуй, был женат на христианке (бонское мировоззрение терпимо к любой религии), но вряд ли Батый особенно интересовался именами богов чужих стран. И уж точно не связывал посетившего его призрака ни с какими конкретными текстами. Ни с Евангелием от Иоанна, ни с Апокалипсисом того же автора. И не задавался вопросом: почему здесь, на Оке, поклоняются человеку, родившемуся на реке Иордан и умершему уже больше тысячи лет тому назад? А мы зададимся.

История культа иконы Иоанна Богослова в Рязанской излучине Оки началась незадолго до того, как здесь появился Батый. Видя, что Рязанское княжество играет все более самостоятельную роль на Русской равнине, Константинопольский патриарх послал в Рязань своих людей, снабдив их на дорогу иконой Иоанна. Происхождение этой иконы весьма любопытно. В 6-м веке в небольшом городке близ Царьграда жил мальчик, которого называли Гусарь. Потому что он зарабатывал себе на хлеб выпасом гусей. А хотел стать живописцем. На воротах его городка был изображен Иоанн Богослов, и мальчик все пытался воспроизвести палкой на песке облик святого. Однажды к Гусарю явился сам Иоанн. Он не стал пугать ребенка, а взял да и написал ему рекомендацию к царскому живописцу Хинарю. Гусарь пришел в столицу, вручил художнику апостольское письмо и таким образом стал его учеником. Для начала стал растирать для учителя краски.

Как раз в это время в предместье Константинополя строился храм в честь Иоанна Богослова. Гусарь готовил краски для писания образа, который должен был висеть в этом храме. Учитель где-то отсутствовал, когда перед его учеником снова возник Иоанн и сказал: хватит тебе быть подмастерьем, бери кисть и рисуй меня. Гусарь не сразу на это решился, и тогда апостол сам стал водить рукой мальчика. Когда образ был создан, апостол исчез, а Гусарь стал с трепетом ждать наказания за самовольство. Ничего, обошлось. Сам император похвалил икону и ее создателя. В дальнейшем она несколько веков провисела в том храме, для которого и была написана. Никаких чудес от нее в этом храме не было. А потом икона попала в Россию и пропала после революции.

Те, кто видел ее подлинник, рассказывают, что от апостола шло тепло и живое свечение. Краски были настолько свежи, что казалось, будто икона написана только что. Однако, по мнению специалистов, за полторы тысячи лет она ни разу не поновлялась, притом, что ее интенсивно эксплуатировали. Постоянно без всякой защиты от непогоды выносили из церкви – на пожары и прочие бедствия. Не говоря уж о том, что поколения верующих ежедневно ее лобызали: стирали краску губами, но – так и не стерли.

И все же вопрос: почему изображенный на этой иконе великий еврейский писатель, философ, пророк вдруг так полюбился русским мужикам? Спору нет, он очень талантлив, знаменит на весь мир, но мужики-то не читали никаких его произведений, а лишь, может быть, слышали в церкви отрывки из них. Нет, тут дело не только в литературе, дело в том, что иконный Иоанн стал соответствовать неким чаяниям местных жителей. То есть стал ими отождествляться с тем духом места, которому они изначально поклонялись. Подменил этого духа собой, превратился в него. Или наоборот: под воздействием христианской пропаганды дух стал называться Иоанном, принял облик человека, изображенного на византийской иконе. С такими подменами мы уже встречались, когда говорили о местных иконах Николы и боге Волосе.

Что же собой представляет дух речной излучины под Рязанью? Это не так уж и трудно понять, поскольку он сумел воплотить себя в стихах и прозе. Объясняю для непосвященных: всего в нескольких километрах от Богословского монастыря расположено село Константиново. Сейчас там подворье Иоанно-Богословского монастыря. А когда-то родился и вырос поэт Сергей Есенин. В его поэтическом бреде как раз и воплотился дух этих мест. Но только, конечно, не в испорченных столичными доброхотами программных стихах, где парень пыжится выглядеть последним поэтом деревни, имажинистом, хулиганом и еще бог знает чем, а именно в непосредственном бреде, проглядывающем повсюду в его сочинениях.

Например, такое видение:
Облаки лают,
Ревет златозубая высь...
Пою и взываю:
Господи, отелись!

Или вот разговоры Пощуповских монахов, адекватно передающие отношение духа места к еврейским революционерам:
Пятнадцать штук я сам
Зарезал красных,
Да столько ж каждый,
Всякий наш монах .

Или вот еще апокалиптическое пророчество из "Инонии":
Говорю вам – вы все погибнете,
Всех задушит вас веры мох.
По-иному над нашей выгибью
Вспух незримой коровой бог.

И так далее. Этот пророческий бред прет ребром почти что из каждого стихотворения, надо только отвлечься от идеологических предрассудков, затемняющих суть. И в этом бреде живет демон места, который когда-то привязался к иконе, доставленной из Константинополя, явился Батыю во сне, воплотился в живом человеке Сергее Есенине. И убил его, когда тело поизносилось, а душа начала распадаться. Сам Есенин не знал, что покончит с собой, а дух знал и заставил его написать об этом пророческий стих почти за десять лет до смерти («Устал я жить в родном краю…»). Покончил с Есениным и вновь растворился в перелесках, лугах и оврагах. Увы, дух не может долго жить в человеческом теле. Особенно, если человек активизирует духа, живущего в нем, при помощи водки или наркотиков.

Вернемся, однако, в Пощупово. Первоначально Иоанно-Богословский монастырь был немного южнее того места, где он располагается сегодня. Сумасшедшая старуха, с которой я побеседовал в чайной у монастырских ворот, сказала, что когда-то он находился там, где и поныне струится источник, к которому ради поправки здоровья ездят толпы паломников. На небольшой горушке над этим источником. Но после разорения, учиненного крымскими татарами в 1534 году (эти уже не имели отношения к религии бон, а воодушевлялись исламским вариантом еврейского монотеизма), монастырь решено было перенести в село Высокое Михайловского уезда. Это километрах в сорока к юго-западу от Пощупова, в местности, имеющей лишь косвенное отношение к местам силы в петле Оки.

Но зато Высокое располагалось в самом центре монастырских вотчин.С точки зрения хозяйственника – очень удобно. А о том, что не всякое место годится для монастыря, настоятель, утративший здравое представление о сакральной реальности, скорей всего даже и не задумался. Он выстроил в Высоком каменную церковь во имя Иоанна Богослова, перевел в туда братию, перенес икону. Вот только дух места, давно привязавшийся к образу Иоанна, не потерпел профанического волюнтаризма. Икона сразу исчезла из храма в Высоком. И лишь через несколько дней обнаружилась в кроне огромного дуба. Не совсем на старом месте, а несколько севернее, там, где сегодня стоит монастырский храм во имя Иоанна Богослова.

Стоит ли объяснять, что хозяйственные попы загубили прекрасное дерево. Срубили и вытесали из него доску «до двух аршин квадрата», на нужды храма. Не посчитались даже с тем, что дуб, приютивший Иоанна, совершенно явно демонстрировал чудесные свойства: до самого дня своего уничтожения зимой и летом стоял зеленым. А вы говорите: Батый…

КАРТА МЕСТ СИЛЫ ОЛЕГА ДАВЫДОВА – ЗДЕСЬ. АРХИВ МЕСТ СИЛЫ – ЗДЕСЬ.