Основавший Спасо-Елезаровский монастырь преподобный Ефросин играл в Псковской земле примерно такую же роль, как Сергий Радонежский в Московской. Вдохновлял созидателей новых обителей. Через Елезаров прошли подвижники, положившие начало примерно десятку новых монастырей. Многие стали общероссийскими святыми. О Савве Крыпецком и Никандре Пустынножителе здесь уже шла речь.

Ефросин родился в 1386 году в селе Виделебье под Псковом. В том же самом, в котором несколько позже родится Никандр Пустынножитель. Видимо, там были крепкие традиции. Во всяком случае, Ефросину (в миру его звали Елезар и потом, когда принял схиму, он стал опять зваться Елезаром) удалось получить хорошее образование. Он знал Писание, интересовался богословием, написал оригинальный монастырский устав. Как довольно часто бывает со святыми, Елезар бежал из дома, когда родители стали настаивать на том, чтобы сын женился и зажил мирской жизнью. Пришел в Снетгорский монастырь Рождества Богородицы, стоящий на Снятной горе над рекой Великой неподалеку от Пскова. Этот монастырь был основан не позднее 13-го века. Во всяком случае, первое упоминание о нем относится к 1299 году: пришли рыцари Ливонского ордена, монастырь сожгли, монахов побили. В их числе – игумена Иоасафа, к чьим мощам можно приложиться в монастыре. Место красивое, просто великолепное, но – слишком уж близкое к городу (а теперь и вообще входящее в его черту).

В 1425 году Ефросин покидает Снетогорский монастырь и поселяется примерно в 30 километрах севернее Пскова на узком пространстве суши между двух рукавов реки Толвы. Это место, конечно, выбрано не случайно. Еще в 13-ом веке его пытались освоить сестры Псковского Иоанновского монастыря, но, по всей видимости, дух места силы пересилил. Монашки не смогли справиться с ним и ушли. Дух там действительно очень мощный. Даже сейчас обжитое людьми место будоражит душу. Ты там все время как бы не в себе, волнуешься, делаешь какие-то лишние движения, совершаешь ошибки. Как будто находишься в красной зоне Календаря Перемен Доброчеева. Я, например, не сумел там снять ни одной монахини, хотя – очень хотел. Они там такие трогательные – ходят по монастырю и все время поют. Я не снял их не потому, что мне запрещали (как, например, в Епифани – не могу забыть этот адский случай), а просто потому, что аппарат вдруг отказал. И я ничего не мог с ним поделать, пока не выбрался из зоны влияния места силы.

А с другой стороны, в красной зоне Календаря Перемен, точно так же как и в большинстве мест силы, в голову приходят счастливые мысли. Тебе их только надо хорошенько усвоить, развить, сформулировать. В Елизаровом Монастыре многим приходили мощные мысли. Одна из них сформулирована так четко и доходчиво, что, пожалуй, нет человека в России, который бы ничего не слыхал о ней: «Москва – Третий Рим». Но не стоит забегать вперед.

Одинокое отшельничество вблизи большого города практиковать почти невозможно. Вскоре к Ефросину потянулись ищущие спасения. Они надеялись, что святой человек создаст для них монастырь. Но место под горой между двумя рукавами реки оказалось выбрано столь удачно, что ставить там какие бы то ни было строения было просто негде. Отшельник не мешал тянущимся к нему искателям селиться неподалеку от себя, но не спешил создавать для них обитель. Тянул до тех пор, пока в тонком сне к нему не явились три святителя (Василий Великий, Иоанн Златоуст и Григорий Богослов) и не повелели строить собор в свою честь. Делать нечего. Ефросин собрал ищущих и предложил им срыть горку. Чтобы засыпать один из рукавов Толбы. На образовавшемся месте был построен Трехсвятительский собор.

 

Ефросин никогда не был настоятелем созданного им монастыря, он даже не озаботился получением священнического сана. Но в духовных делах он разбирался досконально и не останавливался ни перед чем, если нужно было прояснить что-то сомнительное. Вот например, жил в то время во Пскове некто Иов по прозвищу Мотылный Столп. Человек, говорят, совсем окаянный: растленного ума и троеженец. А впрочем, не без духовных исканий. Он проповедовал, что при богослужении произносить «аллилуйя» надо три раза, а на четвертый: «Слава тебе, Боже!» А Ефросин считал, что «аллилуйить» надо только дважды, и, конечно, обличал Иова. А тот называл Ефросина еретиком. Не стоит считать это мелочью, ибо из-за таких вот мелочей впоследствии случился церковный раскол.

Ефросин понимал, что спорный вопрос требует разрешения. И отправился в Константинополь, где встретился с самим патриархом. Это мог быть либо Афанасий II (последний патриарх перед падением Константинополя), либо Геннадий Схоларий (первый патриарх, правивший церковью при турках). Патриарх, подтвердил точку зрения Ефросина, что надо говорить: «Аллилуйя, аллилуйя, докса си, Феос» (беседовали, вероятно, по-гречески). А примерно через 200 лет после этой встречи, когда русский патриарх Никон примется повсеместно вводить учение посрамленного Ефросином Иова, знаменитый Иоанн Неронов напомнит о путешествии преподобного в Царьград. И Никон на это ответит: «Вор блядин сын Ефросин». О, как злословны бывают подчас русские иерархи, даже святые.

 

Как бы ни звали патриарха, с которым беседовал Ефросин в Греции, можно точно сказать, что это был не какой-нибудь униат. Потому что, подтвердив правоту псковского монаха насчет «аллилуйи», он подарил ему на дорогу икону, Цареградскую Богородицу. Ту самую, говорят, которая в 1052 (или 1073) году, вскоре после того, как католики и православные разделились, чудесным образом переместилась из Рима в Константинополь. Подарив такую икону, патриарх сделал символический жест. Ведь в 1439 году, незадолго до прихода Ефросина в Константинополь, в Италии прошел объединительный собор, результатом которого стала полная сдача православными всех своих позиций католикам (Флорентийская уния). За этот грех, как многие считают, и постигла греков турецкая кара.

Кстати, самым горячим сторонником Флорентийской унии был митрополит всея Руси Исидор. Он не только подписал ее, но и, вернувшись из Италии, попытался отслужить мессу в кремлевском Успенском соборе. Русские очень удивились. По приказу Василия Темного глава РПЦ был арестован. Но через полгода ему дали бежать. В 1453 году, перед самым штурмом Константинополя турками, кардинал Исидор успел-таки отслужить мессу в Цареградском Софийском соборе.

А Ефросин принес дар патриарха в свой монастырь. На подходе он был торжественно встречен всей братией. И в месте встречи у дороги забил родник. Он и сейчас там журчит. Шоферы останавливаются, чтобы набрать на дорогу чудесной водицы. Помогает в пути.

Цареградская икона тоже сохранилась, несмотря на все войны и революции. Ее сберег знаменитый старец Николай Гурьянов, живший (он скончался в 2002 году) на острове Залита Псковского озера, напротив Елезарова монастыря.

Об авторе формулы «Москва – Третий Рим» старце Филофее известно мало. Он умер до 1547 года, возможно, был игуменом Елизарова монастыря, написал несколько посланий. Вот почти все. Интересующая нас теория представлена в двух посланиях: первое адресовано великому князю Василию III Ивановичу, а второе – московскому наместнику в Новгороде дьяку Мисюрю Мунехину. В обоих случаях теория Третьего Рима вовсе не является главной темой посланий, но – лишь сбоку пристегнута к их содержанию. Василию Филофей пишет о трех вещах: во-первых, о том, что надо заставить всех правильно осенять себя крестным знамением, во-вторых, о том, что епископские кафедры не должны пустовать, и наконец, о том, что надо искоренить мерзость педерастии, которая преумножается не только среди мирян, но и «среди прочих, о коих я умолчу, но читающий разумеет». Все это, конечно, животрепещущие моменты злобы того дня, в который писалось послание (между 1514 и 1521 годами), но, понятно, ни к какому Риму прямого отношения не имеющие. Идея Третьего Рима используется здесь лишь в увещевательных целях: мол, ты теперь, после падения Второго Рима, един во всей поднебесной царь христиан, вот и держи свое царство так, чтобы не было в нем таких-то упущений.

Послание к Мунехину, написанное на рубеже 1527 и 1528 годов, посвящено в первую очередь проблемам астрологии. Наместник спрашивает: как понимать такие-то предсказания (типа: красные дни по Календарю Доброчева)? Филофей отвечает: «Я человек сельский, учился буквам, а еллинских борзостей не текох, а риторский астрономий не читал, ни с мудрыми философами в беседе не бывал». И после этого предельно квалифицированно разбирает астрономические и астрологические вопросы, стоящие на повестке дня того времени. И логично подводит к тому, что политические проблемы возникают не от влияния звезд, а от воли Бога и от человеческих грехов. Вот 90 лет еще не прошло, как пал Константинополь. А почему? Потому что предал православную веру еретикам. И теперь столица православного мира – Москва. «Все христианские царства пришли к концу и сошлись в едином царстве нашего государя, согласно пророческим книгам, и это — российское царство: ибо два Рима пали, а третий стоит, а четвертому не бывать». Ныне эти слова начертаны на биле Елезарова монастыря, медной плите, которую употребляют вместо колокола, ибо прекрасная колокольня Трехсвятительсого собора разрушена.

Я нисколько не хочу умалить блеска и глубины формулировок Филофея, но вынужден заметить, что он был, конечно, не первым, кто высказал политологему «Москва – Третий Рим». После падения Константинополя, после окончательного выхода Москвы из-под ордынского протектората, после женитьбы Ивана III на Софье Палеолог и т.д. идея перехода духовного центра мировой (Филофей, кстати, играет словами «Рим» - «мир») христианской империи, в Москву – просто носилась в воздухе. И первым еще в 1492 году ее сформулировал митрополит московский и всея Руси Зосима Брадатый. В «Изложении о пасхалии на восьмую тысячу лет» он писал, что ныне прославил Бог «великого князя Ивана Васильевича, государя самодержца всея Руси, нового царя Константина новому граду Константину – Москве». Чуть выше Зосима естественно пояснял, что Царьград – это новый Рим. И все это стояло в контексте ожиданий скорого конца света, который должен был наступить в 7000 году от сотворения (который начался 1 сентября 1492 года от рождества Христова), так что тут уж само собой напрашивалось, что Четвертому Риму не бывать.

 

Весь цимис, однако же, в том, что сам Зосима в скорый конец света нисколько не верил. И свое «Изложение» писал когда (и потому что) ему было ясно, что конец света 7000 года не наступил и уже не наступит, а значит – надо как-то жить дальше. Но истерика ожидавших светопреставления продолжалась. Они лишь немного отложили конец света и второе пришествие, митрополита же Зосиму обвинили в ереси «жидовствующих». Разумеется, не только за «Изложении о пасхалии», но и – в целом. Он был человек разумный, порядочный, склонялся к нестяжательству. Словом, был бельмом в глазу для кликуш и интриганов. Начались нашептывания в царские уши, было сфабриковано дело. В 1494 году митрополит был сведен с престола.

Особенно старались в обвинениях архиепископ Новгородский Геннадий и великий русский святой Иосиф Волоцкий. Как только последний ни обзывал митрополита – и блудным дерьмом, и головней содомского огня, и пагубным змием, и обжорой, и пьяницей, и по жизни свиньей, и новым Арием, и гонителем православных. Но эта брань покажется детской игрой по сравнению с теми воистину бериевскими методами, которые применяли святые Геннадий с Иосифом в борьбе с ересью мнимых «жидовствующих». Впрочем, об этом – в другом месте.

Согласитесь, ведь не может же жидовствующий еретик быть автором такой воодушевляющей русское сердце концепции, как «Москва – Третий Рим» (геополитический смысл ее см. здесь). Вот поэтому ее автором и стал Филофей. Не без влияния, разумеется, Елезаровского места силы, связанного через Цареградскую Богородицу с духовной традицией Первого и Второго Римов.

КАРТА МЕСТ СИЛЫ ОЛЕГА ДАВЫДОВА – ЗДЕСЬ. АРХИВ МЕСТ СИЛЫ – ЗДЕСЬ.