Начало ПОХОДА НА ЛАДЬЕ – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ. Начало блог-книги СПИСОК КОРАБЛЕЙ – ЗДЕСЬ.

Поехали мы обкатать мотор и повезли меня ребята на тот берег к поэтессе.

Конечно, я ожидал увидеть все что угодно, но меня реально начал придавливать МАСШТАБ разрухи. Деревня Килейная Выставка сразила меня именно громадностью своего разорения – многие десятки добротных деревянных строений, брошенных, покосившихся, перепиленных на бревна и неперепиленных, свалка запчастей тракторов, дома с пустыми окнами, громадье хаоса… Кажется, что плюнули на все люди, побросали к чертям все эти железяки, и смылись отсюда… Все вместе или порознь? Группами по интересам? Говорят, в одной из деревень последних жителей волки съели…

Горе, людское горе было разлито везде…

Я спрашивал мальцов — когда все это начало рушиться? В начале 2000-х, сказали, до этого все еще теплилось. Ну точно как у нас под Питером, с приходом Путина, с образованием нового государства-корпорации взамен старого бандитского. Били-били крестьянина все режимы, а этот окончательно добил…

Мы сидели в гостях у женщины-поэта, и она показывала нам свой тюремный дембель-альбом. Вот она на стройке, вот хлеб печет, приятные у нее воспоминания. Села за то, что ограбила хачиков магазин, который ей за работу не заплатил. Так, прихватила просто чего-то, а ее повязали. Стихи свои почитала. Попрощался я с ней, помочь нечем, кроме бутылки портвейна Сухонские Напевы, побрели мы до лодки, переехали на тот берег, опять в Бобровское, пуская легкую волну от мотора…

Хорошо мы сиживали на берегу, парни вечерами к нам приходили, оказалось — все они из нескольких родов, и вся деревня эта — родственники, но вот беда — все разъезжаться по городам надумали, это как закон, по-другому никак… мы говорим: куда вам ехать-то отсюда? Здесь же у вас лепота! Неее, в Вологду надо, в Питер, в Устюг на худой конец, у нас тут работы нет..

- Ну придумайте себе чего-нибудь!

- Летом — ягоды собирать можно, грибы, сдавать их, а с осени — труба…

Все они на город нацелены…

Ну тогда мы к вам потом приедем, мы сказали…

Дальше план выстроился такой. Из лагеря из Красавино пошел надувной катамаран, который вел учитель физкультуры Дима, там были девушки-воспиталки и дети из старших отрядов. Мы их догнали где-то у Копылово и решили взять на буксир: сначала на веслах, а потом и мотор попробовали, но я решил экономить бенз, не хрена, мускулатуру развивайте. Саня оставил Ниву в Бобровском, и они с Антоном тоже были взяты на борт. Проехали мы Копылово…

Копылово — это самое легендарное место нашего микрорайона. Это живая легенда края, громадное село на границе Нюксенского и Великоустюжского района, которое всегда было почти отрезано от большой земли. От основной трассы туда ведет одна долгая и разбитая дорога, куда не каждый проедет. Нам рассказал один мужик, как он туда доехал однажды на своем ЗИЛе. К нему подошел старик с палкой и со всей дури охуячил ею о лобовое стекло. Уебывай отсюда, сказал старец, вижу — не копыловский ты…

Историй о Копылове — целый сундук, я помню лишь несколько. Говорят, еще в 80-е если мужики замечали катера Гимса или как они тогда назывались — палили по ним из своих дробовиков.

Клуб у них стоит на высоком угоре. На клубе надпись — Добро Пожаловать — на красном полотнище. Говорят: если зайдет не копыловский, его берут за-руки-за-ноги и сбрасывают с угора. Если не убился насмерть, можешь второй раз зайти в клуб и представиться. Тогда уже другой разговор — можешь рискнуть чего-нибудь станцевать… но шансов все равно маловато…

Говорят еще в советскую пору товары к ним возили не прямо в село, а переезжали на другой берег, чтобы меньше народу скапливалось. Потому что всегда приезд передвижного магазина заканчивался массовой дракой на полдня…

А однажды провожали они в армию своих, бухали в вагончике три дня, решили — повезем их всех в военкомат, прицепив вагончик трактором, поскольку перепились уже новобранцы, так что прицепили и повезли, приезжают на призывной пункт в Нюксеницу, а вагончика-то и нет, отцепился по дороге, в снегу или в грязи где-то завяз. Искали его искали, нашли — а пацаны там проснулись и по новой бухают, мы что уже в армии? – говорят…

Богатыри!

Говорят: земледелием почти не занимались никогда, били зверя и брали рыбу, охотники!

Церкви в селе никогда не было, говорят, ни при царе, ни при коммунистах, ни при сионофашистах… так что народ там настоящий языческий…

* * *
После Копылова и почти до самого Великого Устюга населенные пункты кончаются, если не считать леспромхозного села Полдарса, мы зашли туда в магазин, поднявшись от воды по высоченной лестнице — село достаточно благообразное, видно, работа есть у людей, чисто…

А дальше — сплошное язычество. Самая живописная вологодская пустыня, орошаемая горной рекой Сухона. Говорят, индусы, которых сюда привезли, проплывая мимо этих увалов, молиться стали прямо на пароходе, поскольку в эпосе ихнем все эти места прописаны, и увалы эти розовые с выходом древних пород, которые раскрашивает закат, и все остальное… Мне Васькин Ключ запомнился, чистый он, ледяной, ударил мне в самое темячко. По Вологодским понятиям, Васька – это Черт, вот значит я тоже – черт, не выжить иначе тут никак, богов всех светлых разогнали, хорошо хоть язычники копыловские остались, хоть какая надежда есть…

Недалеко от Опок — туристической жемчужины края, где дух захватывает от величия природы – коммунисты при Сталине строили-строили какую-то дамбу, целый лагерь нагнали, построили — и в тот же год 1948 на хуй всю эту дамбу льдами разъебенило, так ей и надо…

Река тут бурлит-кипит и становится почти горной, вот по весне-то тут движуха, льды все сносят на пути, скрежет стоит, лязг, визг и писк… Льды шипят, свистят и стонут, какие только звуки не издают.

Пронеслись мы по реке как на саночках, все ликуют, кроме капитана, которому переть махину свою обратно — возьмет ли мотор это течение? Ладно, пришвартовались, взобрались мы к фонтану, и дали обычных туристов: тушенку с кашей сварили, костерок, с фонтаном подружились, а мы с Саней спать пошли в заброшенный дом с видом на увалы из пустого окна. Наутро матросы наши пойобают дальше на Белое море, дети и девушки — обратно в Красавино, а мы — в Бобровское на ладье с мотором…

Надо признать: есть перспектива у этого места, можно тут развернуть шикарный туризм… Но сами места почти не населенные…

Засыпая рядом с порушенной печкой, я думал: в конце концов, сознание уже не вмещает все эти поваленные балки, прохудившиеся крыши, прелый запах разрухи, эти перекосоебленные бревна, ты вроде спишь, а они разрастаются и множатся в больном мозгу путешественника, повидавшего многие десятки деревень. Многомиллионный крестьянский народ, выкорчеванный Сталиным и все еще не добитый Путиным, оставил после себя живописные картины… И чем кряжистее были деды, рубившие себе жилье не на век и не на два, чем ладнее их избы, тем горше укор, и тем беспросветнее картина сегодняшнего цифрового оптимизма.

Засыпая, я думал: сознание начинает скучать по двум факторам – по телевизору и по сгущенке. Дайте хоть краем глаза взглянуть на Путина, который говорит твердым голосом: “Мы уже начали серьезно заниматься этой проблемой”… и можно еще немного сгущенки… одну ложечку…

* * *
Обратно мы дошли втроем до Бобровской с Саней и Антоном. Самый трудный участок пути был пройден. Четырехсильный мотор легко протащил против сильного течения 10-метровую ладью с тремя пассажирами и грузом. Вот тут я почуял силу воды! Это была уже не прогулка, а борьба с рекой, поединок с ее течениями, закрутами, завертями, всхлипами, взбульками, топляками. Но ладью создал викингский гений, и у нее нет лишнего сопротивления воде, она почти не создает волны, а скорее летит по водам. Мотор тоже не подвел.

В Бобровское пришли заполночь, переночевали, ребята поехали в Питер, а я погнал ладью дальше в Брусенец, где вытащил ее на угор, привязав веревкой за березу, познакомился с соседями и местными ребятами, купил дом, чтобы его починить, это уже другая история, дом починен, а ладья продолжает ждать попутного ветра.

* * *
Случай был: не смог я налегке один преодолеть один из порогов, и меня развернуло и отшвырнуло к берегу, где-то за 20 км до Нюксеницы. Я вылез из ладьи, придерживая ее рукой, вода налилась в сапог, я что-то замешкался и вдруг вижу: ладья стремительно, как живая, уносится от меня, почти улетает… я кинулся за ней, как зверь, и успел вцепиться в борт по пояс в воде, и поплыл вместе с ней обратно, карабкаясь на борт… плыл еще несколько минут в обратном направлении и думал: одно мгновение отделяло меня от того, чтобы оказаться на реке одному без денег, еды, паспорта и т.д., мокрому, в 20 км от Нюксеницы, а ладью несло бы и несло до самого Устюга со всем барахлом…

А в остальном, прекрасная маркиза, все прошло на редкость славно.

* * *
Закончить я хочу не этой фигней, а цитатой из британского почвенника G.T.Wrench, автора многих книг по сельскому хозяйству, которого мало кто знает:

«Действительно, можно с уверенностью утверждать, что призыв к восстановлению или укреплению крестьянского хозяйствования никогда не будет вне времени. Крестьянство, будучи партнером самой земли, может быть восстановлено как часть проекта сохранения почвы. Оно может быть усилено как часть той реально консервативной сущности человечества, его почвы, которая является органической основой того, на чем зиждется любая сложная структура. Если эта органическая основа не является здоровой, если плодородие почвы не позволяет семейству крестьянина наслаждаться простым процветанием, никакая суперструктура, созданная из этих условий, не может быть здоровой. Поэтому получается так, что городская цивилизация, которая игнорирует сельскохозяйственные ценности, не может сама по себе быть здоровой и осмысленной. Ни одна из реформ, которыми ее институты улучшают себя, находясь в пределах себя, не может быть чем-то большим, чем реорганизацией. Они не могут быть фундаментальными реформами. Они могут закончиться лишь фрагментарным, а вовсе не радикальным усовершенствованием. Они могут занимать трон власти только до тех пор, пока их не свергнет следующая партия реформ. Несмотря на последовательность своих реформ, деградация городской цивилизации идет своим непоправимым ходом. Ничто, исходящее из ее пределов, не может изменить этот курс. Ни одно действие человека не может помочь ни одной реформе, если оно не проистекает от органической основы индивидуума как человека и социального существа. Человек — метаморфоза вечно обновляющейся силы почвы. Его благосостояние базируется на ее благосостоянии. Это — неувядяющий факт, на котором все еще базируются культуры и цивилизации человека, пока длится на земле его жизнь». Дж.Т.Вренч, «Восстановление Крестьянского Хозяйствования», 1938.

4-5 марта 2012

На Главную блог-книги "Список кораблей"