Начало см. здесь: 1 / 2 / 3 / 4

Москва, март 1812.
Говоря очень много о причинах войны, Лев Николаич по-настоящему дает нам понять, почему она все же случилась, только рисуя картину отношений Анатоля с Наташей. В Наташе вдруг прорезается темная воля к непоправимой ошибке. Это природный наш русский мазохизм. Так случается: кажется, очень приличная женщина, а ходит по грязным притонам. Зачем? Нет, она ходит вовсе не потому, что себя предлагает, а все же, как будто бы и предлагает. В ней что-то как будто бы жаждет опасности – чертик какой-то, кукла под юбкой. Эта чертова кукла надеется, что когда-нибудь, поздно ли, рано, найдется маньяк, который почувствует грешный трепет ее, заразится им и набросится где-нибудь впотьмах закоулка. И вот уже бессознательный трепет надежды перерос границу невозможного – стал уже остро болезненным трепетом балансирования на рискованной грани. Сладость отчаянной схватки за женскую честь, и восторг «нечаянного» падения, и удивление – как могло со мной такое случиться? Когда, в какой момент это произошло?

Тильзит, 13 июня 1807.
И притом я настаиваю: женщина эта вовсе не хочет быть изнасилованной, но – поди ж ты, сидит в ней какой-то пособник несчастья, агент чужой похоти, чертик, которому просто неймется – хочется выкинуть фортель, подтолкнуть ее к глупости... А уж дальше пойдет, нарастая согласно лавинообразным законам испорченной кармы, закрепление прежней ошибки. И ничего уже невозможно исправить – чертик окреп, взматерел. Этот черт – просто слабое место в душе – некий пунктик. Таким слабым местом Тильзитского мира стал для нас путанный польский вопрос. Призрачное поначалу Герцогство Варшавское вдруг начало проявляться чертами реальности, пошло стремительно набирать себе плоть. И вот уже скоро для этой плоти могут затребовать наши литовские земли. И вот уже речь заходит о том, кто верней обеспечит Польше национальную независимость – Франция или Россия. Польша, конечно, кобенится... Кукла!

Восстановление Польши руками России и союз с нею против Наполеона – вот любимая мечта Александра I, но поляки решили иначе и передались Франции. Внутренний пунктик Тильзитского мира сыграл свою роль – Наташа безумно влюбилась в Курагина, уже заранее тайно женатого на какой-то польской дворяночке.

Впрочем, почему же на какой-то? Известно на какой (мы не говорим здесь о банальных адюлтерах). Лев Николаич обыгрывает тот исторический факт, что дипломатия Наполеона была густо окрашена в эротические тона. Когда ему в 1810 году не дали в жены великую княжну Анну Павловну, развратный корсиканец немедленно женился на Марии-Луизе Австрийской. Тут сразу всем стало ясно, что, укрепив таким образом свой тыл, он нападет на Россию. Потому что она соблазняет. Потому что она чертовски привлекательна... Однако же это вожделение после брака с Марией-Луизой выглядит еще более беззаконным.

Берег Немана, 11 июня 1812.
Утром Наполеон переоделся в польский мундир и выехал на берег. Увидав на той стороне казаков и расстилавшиеся степи, в середине которых была Москва, Наполеон неожиданно для всех и противно как стратегическим, так и дипломатическим соображениям, приказал наступление. Его, очевидно, тянуло к Москве, и эта тяга была посильнее разума.

Всякий русский человек, глядя на Москву, чувствует, что она мать. Всякий иностранец, глядя на нее и не зная ее материнского значения, должен чувствовать женственный характер этого города. И Наполеон чувствовал его. «Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность», – говорил он и с этой точки зрения смотрел на лежащую перед ним восточную красавицу. Наконец свершилось его давнее, казавшееся ему невозможным, желание. И уверенность обладания волновала и ужасала его. Потеряв голову, он попался на кокетство русской армии, которая завлекает его все глубже и глубже своими нелепыми маневрами. Уже оставлены Вильно, Витебск, Смоленск. Операционная линия Наполеона растянута до невозможности, но он-то ведь мнит, что вот-вот без помех и особых хлопот овладеет, наконец, своей, воспаленной любовным борением, жертвой.

То есть, Наташа готова идти далеко, готова хоть в огонь с Анатолем. Долохов все подготовил – достал денег, свидетелей, нанял расстригу-попа... Что там дальше получится – это неважно. Важно то, что случится сейчас. Нетерпеливо подергивая бедрами, обтянутыми лосинами, благородный любовник взбежал на крыльцо... но – он там нашел не Наташу. Ночь ошибок – на крыльце его встретил огромный Гаврило: к барыне, пожалуйте, приказано привесть... Это Бородино.

Бородино, 26 августа 1812.
Так вот куда привела Анатоля его неуемная страсть. Она привела его к дуэли с оскорбленным князем Андреем, у которого он отнял невесту. Неудачливость сделала князя Андрея на этот момент представителем всей русской армии. Он повсюду искал Анатоля, чтобы вызвать его. И вот, наконец, эта дуэль – битва при Бородино:

Князя Андрея внесли и положили на стол. На другом столе на спине лежал большой полный человек с закинутой назад головой. Несколько фельдшеров навалились на грудь этому человеку и держали его. Белая большая полная нога быстро и часто, не переставая, дергалась лихорадочными трепетаниями. Человек этот судорожно рыдал и захлебывался. Два доктора молча что-то делали над другой ногой этого человека. Это и был Анатоль.

В то же время занялись и князем Андреем, потерявшим от боли сознание. Вполне вероятно, что вся эта неэстетичная, мало гуманная сцена была лишь бредовым видением князя Андрея – только проекцией рыцарственного поединка между русскими и французами… Когда князь очнулся, разбитые кости бедра были вынуты, клоки мяса отрезаны и рана перевязана. Так окончилась эта дуэль на операционных столах, совершен божий суд в исполнении ангелов медперсонала. После перенесенного страдания князь Андрей чувствовал блаженство, давно не испытанное им. Анатоль на своей неудобной позиции стонет: покажите мне... ооо! о! оооо! Ему показали в сапоге с запекшейся кровью отрезанную ногу. О! ооо! – зарыдал он, как женщина. «После сражения было великолепно» – так написал Наполеон. И все же в этот день ужасный вид поля сражения победил ту душевную силу, в которой он полагал свою заслугу и величие. Он на себе переносил те страдания и ту смерть, которые он сейчас видел.

Ну а нам эта безапелляционная ампутация ноги должна отчетливо показать, что нашествие остановлено. Французское войско могло еще по инерции докатиться до Москвы, но там оно должно было погибнуть, истекая кровью от нанесенной при Бородино раны. И Анатоль неожиданно умер после того, как ему отрезали ногу. ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ >