Над рекой Вердой семью километрами ниже города Скопина есть гора и на ней монастырь во имя Димитрия Солунского. Неизвестно, как называлась гора до возникновения монастыря, а сейчас называется Дмитриевской. Князь Дмитрий Донской, возвращаясь с Куликова поля, ночевал на ней, и место ему так понравилось, что он велел построить здесь обитель в честь своего небесного покровителя.

Странно, что после побоища Дмитрий отклонился более чем на шестьдесят километров к востоку от прямого пути на Москву. Естественней было бы возвращаться через Епифань. Хотя, говорят, по пути князь побывал в Коломне, тоже крюк. В общем, история очень туманная.

Первое письменное упоминание о монастыре относится к 1631 году, что, конечно, не значит, что до того на Дмитриевской горе ничего не было. Что-то да было. Ибо место там такое, что не может остаться пустым. Когда бродишь по берегам Верды, испытываешь одновременно упоение и страх. А как поднимешься на гору, просто уже начинаешь вибрировать: по позвоночнику идет колкий ток. Энергия недр пробивает тебя, прозванивает чакры и уходит, ставя волосы дыбом, в пространство. Понимающие люди всегда объясняли такие явления как знаки присутствия божества. И ставили в таких местах жертвенники, часовни, монастыри. Во времена Дмитрия на горке стояла часовня и жил отшельник.

Это опять же предание. Туземцы настаивают на том, что Дмитриевская горка каким-то образом связана с Куликовской битвой. И даже если им с картой в руках объяснить, что Куликово – это вона где, они тебе объяснят, что Мамаево побоище было не на Куликовом поле, а километрах в десяти восточнее Димитриева монастыря. Там, мол, тоже есть поле, на котором находят много костей и оружия. А на Куликовом ничего не находят, значит… Никогда не спорьте с краеведами.

В данном случае, впрочем, для их выводов есть некоторые основания. Во-первых, в монастыре под Скопиным два храма: Димитрия Солунского и Сергия Радонежского, который, как ни крути, имел отношение к Мамаеву побоищу. А во-вторых, в монастыре когда-то показывали чудотворный костыль Александра Пересвета. Перед сражением он облачился в доспехи именно на Дмитриевской горе, а костыль оставил упомянутому выше отшельнику. Костыль сохранился. Сейчас он в Рязанском историко-археологическом музее-заповеднике. Сделан из яблоневого дерева. В той части, где рукоять, заметны следы человечьих погрызов. Его дерево помогало от зубной боли.

Можно, конечно, сомневаться в том, что чудотворный костыль принадлежал святому богатырю. Однако прежде чем предаться бесу сомнения, взглянем на контексты. Кто такой Димитрий Солунский? Он жил во времена Диоклетиана и Галерия Максимина, был сыном проконсула Фессалоникийской области (Солунь – славянское наименование ее столицы, которая сегодня называется Салоники). После смерти отца, Димитрий унаследовал его должность. При назначении Галерий сказал: «Береги свой родной город и очисти его от христиан». Дмитрий принял назначение, отправился в Солунь и... начал проповедовать Распятого. Император узнал об этом, осенью 306 года, когда по пути из сарматского похода остановился в Солуни. Конечно, был возмущен тем, что его протеже совращает народ, велел арестовать изменника.

По случаю своего приезда Галерий устроил игры. На высоком помосте выступали борцы. Один из них, именем Лий, происхождением вандал, был особенно мощен и очень любим императором. Побеждал всех. Ловким броском кидал побежденных с помоста прямо на копья стоявших снизу солдат. Народ был в восторге.

Тут надо заметить, что всякое состязание имеет сакральную природу. Страсть толпы, наблюдающей за борьбой, выдает присутствие бога. Это ничего, что спортсменов сегодня не убивают. Все равно ведь предполагается, что победитель – любимец бога, а побежденный – жертва, которую бог получает. Хотя, конечно, настоящие знатоки должны приносить в жертву как раз победителя, лучшего, ибо – его выбрал бог и в нем почиет. В самых изуверских культурах так и принято. Но, скажем, древние греки уже не приносили в жертву победителей своих Истмийских, Олимпийских и прочих игр, а лишь поклонялись чемпионам, как богам, и слагали в их честь песнопения. Пиндар: «Доблесть людей – от воли одной лишь богов».

А Рим жаждал подлинности, стремился вернуться к истокам сакрального. Отсюда и кровь, и жестокость (не только к христианам), и мазохистская жертвенность (не только христиан). Римский спортсмен очень часто кончал свою жизнь на арене. В Солуни жил некий Нестор, которому было тяжко смотреть на то, как Лий убивал христиан (их тоже заставляли бороться). Нестор решил сразиться с вандалом. Но прежде пошел в узилище к Димитрию, чтобы попросить благословения и молитв. Узник сказал: «Ты одержишь победу над Лием и претерпишь муки за Христа». Так и вышло. Перед схваткой Нестор выкрикнул: «Бог Димитриев, помоги мне в борьбе». И кинул Лия на копья. Галерий велел казнить победителя. А, узнав, что тот действовал с благословения Дмитрия, приказал заколоть копьями и его.

В этой истории два разных сюжета: сюжет победы и сюжет мученичества. В напутствии Димитрия Нестору они легко отделяются друг от друга. С одной стороны: «Ты одержишь победу». А с другой: «претерпишь муки». Как только кончается история победы, начинается совсем другая история: мученичество. Собственно, эти сюжеты не могут органически переплетаться, поскольку они из разных семантических рядов, это мифы о разных богах, истории разных жертвенных практик. Жертву богу победы приносят на поле боя. И в этом смысле погибшего Лия можно рассматривать как жертву. Однако никому не придет в голову называть этого вандала мучеником. А вот его победитель – именно мученик. Но тут уже жертва совсем иному богу, еврейскому. И – совсем иная история.
 
Я не раз  говорил, что христиане устраивали жертвоприношения своему богу руками имперских язычников. Здесь – то же самое, но жертвоприношению предшествует победоносный поединок. Что это значит? А то, что христианский сюжет наслоился на изначальную мифологию борьбы и победы. Суть этой мифологии в том, что бог помогает бойцу. Боец – Нестор, а Димитрий как бы его направляет. Благословляет на бой и пророчит победу. То есть он имеет какое-то отношение к божеству, которое эту победу приносит.

Бог евреев приносит победителю мученический венец. Но в Житии Димитрия и не говорится, что Нестор боролся с помощью этого бога. По контексту это вроде – само собой разумеется. Но буквально-то сказано лишь, что Нестор просит о помощи бога Димитрия. И побеждает его именем. После чего победителя убивают: приносят в жертву, как, впрочем, и Димитрия. И это уже другая мифология, христианская. Именно в ней дан образец мученичества: Иисус – лучший из лучших – жертва еврейскому богу. Бог Димитрия, именем которого одержана победа, вряд ли имеет отношение к мукам. Он, так сказать, из другой оперы. Он бог победы. По смыслу событий он и есть сам Димитрий, старый Солунский бог, которого (обычная практика адептов бога евреев) интерпретировали как подражателя Христа. В результате из грозного божества воинской доблести получился христианский святой, одетый в военную форму. И очень похожий на Георгия Победоносца.

Впрочем, бога, известного ныне под именем Димитрий Солунский, так и не удалось окончательно охристианить. Фессалоникийцев не раз упрекали в том, что они почитают своего Димитрия больше, чем Христа. И даже в официальном Житии можно обнаружить следы противостояния еврейского бога и бога Димитрия. Например, в царствование императора Маврикия к Солуни подступили авары. Естественно, Димитрий встал на защиту своего города. Тогда к нему в Солунский храм явились ангелы от еврейского бога и сказали: «Владыка послал нас, повелевая тебе оставить город, ибо он хочет предать город в руки врага». На что Димитрий со всей вежливостью, но достаточно твердо ответил, что не подчинится. Те даже переспросили: «Так ли отвечать нам пославшему нас?» Димитрий подтвердил: «Да, отвечайте так». И обратил врагов города в бегство.

В 907 году князь Олег Вещий прибил свой щит к вратам Цареграда. Характерно то, что православные греки приписали этот успех не доблести язычника, а помощи Димитрия Солунского. Почему бы и нет? Вообще, язычники чуяли сердцем, что Димитрий им помогает, и видели в нем не угодника Яхве, но – автономного бога. Когда к некоему князю привели двух невольниц из Солуни, он им сказал: «Мне известно, что в вашей земле есть великий бог Димитрий, который творит дивные чудеса, вышейте на полотне его изображение, и я поклонюсь ему». И сколько девушки ни убеждали князя в том, что Димитрий не бог, он им не поверил. И правильно. Если даже какой-то проконсул и был убит по приказу Галерия, то – какое отношение это имеет к богу победы и воинской доблести? Никакого. А рассказы о мученичество Димитрия – лишь форма адаптации этого божества к христианству.

Русские князья чтили в Димитрии воинского бога, считали его за русского и любили называть своих сыновей в его честь. В частности Дмитрий Донской был назван христианским именем бога Солунского. После победы на Куликовом поле его стали особенно почитать. И вполне естественно, что во имя Димитрия, был освящен монастырь на горе, где некогда Пересвет оставил костыль и облачился в доспехи.

Согласно расхожей версии, перед сражением Дмитрий Донской отправился к Сергию Радонежскому и получил от него благословение. С Дмитрием Сергий отправил двух своих монахов Пересвета и Ослябю (родных братьев, а до пострига – брянских бояр). Сражение началось с поединка. Татарский боец Челубей бросил вызов, который принял Пересвет. Всадники сшиблись. И оба упали замертво.

Если Пересвет – монах и посланец Сергия («игумена Земли Русской»), то это не простой поединок, но некое сакральной действо. К тому же, живо ассоциирующееся с тем, что рассказано в Житии Димитрия Солунского, который ведь тоже (как Дмитрий Донской) выставил вместо себя бойца. Боец Димитрия победил, но был убит, как и сам Димитрий. А на Куликовом победу одержал Дмитрий, хотя его боец пал. Но пал и его противник, сыгравший роль вандала Лия… Кстати, кто такой Челубей?

Председатель Издательского совета Московского Патриархата протоиерей Владимир Силовьев, который также является настоятелем московского храма Рождества Богородицы в Старом Симонове, где, как считают, покоятся мощи Пересвета и Осляби, сообщил читателям газеты «Гудок» буквально следующее: «Есть предание о том, что печенег Челубей, или Темир-Мурза, как его называли, принадлежал к буддийской секте "бон(г)-по", которая, в отличие от традиционного буддизма, разрешала войну. Он якобы владел мистическими способностями, которые сейчас хорошо известны по фильмам о восточных единоборствах: мог наносить энергетические удары на расстоянии, исчезать в одном месте и появляться в другом, летать по воздуху (левитировать) и так далее. Именно в этой секте, как говорит предание, культивировались такие способности, которые позволили Челубею выиграть триста поединков. И именно он, обладавший не столько физическими, сколько духовными возможностями, был выставлен против русского богатыря».

Не знаю, откуда у отца Владимира такой эксклюзив, но – верю. С одной оговоркой: бон – извод митраизма, а никакой не буддизм. Бон отличается от буддизма куда больше, чем, скажем, ислам от христианства. Но это мелочь. Протоиерей продолжает: «Как такого победишь? Разве что с Божией помощью. И вот на место поединка вышел человек, облаченный не в железные доспехи, а в монашескую схиму с нашитыми крестами. Русский инок вышел против буддийского монаха. Именно это позволяет нам говорить о духовном поединке и битве вообще». Если речь идет об Пересвете, то надо иметь в виду: историческая наука давно установила, что он, во-первых, не был монахом, во-вторых, не был посланцем Сергия и, в-третьих, не единоборствовал с Челубеем. Техника боя не позволяла. Как не позволяет она и сегодня устроить поединок перед тем, как нажать на ядерные кнопки.

Фокус, однако же, в том, что конные лавы и баллистические ракеты – лишь орудия богов, которые руками людей решают дела в своих поединках. Так что бой между Пересветом и Челубеем, разумеется, был. Но только он был схваткой духов и потому был невидим. Смысл Куликовской битвы стал проявляться лишь постепенно, и потому описание схватки между духами, которых назвали Пересветом и Челубеем, впервые появилось в «Сказании о Мамаевом побоище», то есть лет через сто после битвы. Из текста «Сказания» следует, что в сражении не было победителя, единоборцы пали. И если уж толковать это схватку, то – как акт единства и борьбы богов леса и степи на Русской равнине. Решающая победа леса над степью была одержана через сто лет на Угре.

Итог: не надо путать священную историю, которая трактует деяния богов, с исторической наукой, которая описывает дела людей. Пересвет с Челубеем сразились в виртуальном мире. Но можно допустить, что и люди с такими именами скрестили оружие на Куликовской земле. Только не в поединке, а как частицы льющей кровь массы. В этом смысле Пересвет – тот же Неизвестный Солдат современной русской мифологии, самое почитаемое на сегодня в России божество, настоящий Спаситель. И то, что над ним надругались накануне его главного праздника, Дня Победы, может обернуться крахом для власти, не посмевшей вступиться за бога Победы, ведущего толпы на смерть.

КАРТА МЕСТ СИЛЫ ОЛЕГА ДАВЫДОВА – ЗДЕСЬ. АРХИВ МЕСТ СИЛЫ – ЗДЕСЬ.