Когда-то это называлось Задне-Никифоровская пустынь, сейчас – Интерпоселок. После революции здесь был сперва лесозаготовительный пункт, потом тюрьма для малолетних, потом психбольница (дело обычное). Ее пациенты, люди чувствительные, иногда слышали над озером звон колоколов, встречали на берегу монахов. Тени тех, кто жил здесь когда-то.

Одного из них звали Геннадий. Он был учеником уже знакомого нам Александра Свирского. Проведя с Александром несколько лет, отправился на Важозеро и, выкопав на его берегу землянку, погрузился в ход природ. Никто его не беспокоил, лишь перелетные гуси напоминали о том, что где-то есть другая жизнь и берег дальний. Полное счастье. К концу жизни, правда, к отшельнику прибились два-три духовных бродяги. В 1520 году, умирая, он им сказал, что это место, увы, пустым не останется. И точно, вскоре на озеро явился еще один ученик Александра, Никифор.

Он был родом из Важинских крестьян. Пришел к Александру в 1510 году, уже монахом. Носил пудовые вериги, но постоянно рвался вдаль. Все просил Александра: отпусти, пойду в Киев. А тот отвечал: погоди. Впрочем, видя Никифорову жажду дороги, отправил его с письмом к знаменитому Кириллу Новоезерскому, который тогда еще жил в полном одиночестве на острове среди Нового озера. Это километров так 240 на юго-восток от Свирской слободы. Сейчас на острове тюрьма для пожизненно заключенных.

Никифор вышел к берегу озера после заката, стал молиться, и сон одолел его. В это время Кирилл тоже молился, впал в измененное состояние сознания, и вдруг – будто что-то толкнуло его. Он вышел из кельи, сел в лодку, поплыл туда, где спал Никифор. Когда приблизился, сильный свет с небес разбудил спящего. Святые рассмеялись друг другу, как дети. Восемь дней на Новом озере окончательно убедили Никифора в том, что лишь жизнь в глухомани открывает поры души. Он еще сходил в Киев, но потом удалился на Важозеро, подальше от Александровых учеников.

Прошло время, ученики появились и у самого Никифора. Началось строительство, хлопоты. Не стало покоя. В 1530 году был освящен Преображенский храм... Никифор умер в феврале 1557 году и был похоронен рядом с Геннадием. В Смутное время бандиты перебили монахов, обитель захирела. В 1764 году она была закрыта в ходе екатерининской секуляризации, в 1800 году – приписана к Свирскому монастырю. Новая история Никифоро-Геннадьевской пустыни началась в 1830 году, когда на Важозеро пришел монах Исайя.

 

Он был одним из тех, кто вывел русское монашество из духовной жопы, в которую его загнали реформы Петра и Екатерины. В очерке об отшельниках Монахова рва я отчасти рассказывал об этих лесных мистиках, положивших начало русскому старчеству. У Исайия был свой путь. Крестьянский парень, он в юности ушел странствовать. Побывал в Киеве, на Соловках. Услыхал, что в Николо-Пешношском монастыре какая-то особая атмосфера, пришел туда. Но архимандрит Макарий отпугнул скитальца своей деловой хваткой: давай постригись и будешь у нас экономом. Исайя бежал. Нашел уединенное место с пещерой на склоне холма и провел там четыре года, пока народ не повалил к нему валом. Поняв, что покоя не будет, Исайя ушел на Афон, где и постригся. В 1821 году вернулся в Россию и поселился на Коневце, где еще хорошо помнили выходцев из Монахова рва: Адриана и его учеников Василиска и Зосиму (в честь последнего назван старец из «Братьев Карамазовых»).

Вот интересно: люди, выносившие в себе новый религиозный дух, постоянно пересекались в пространстве, но часто не были знакомы и даже не знали о существовании друг друга. К примеру, будущий старец Лев до отъезда в 1829 году в Оптину пустынь жил вместе со своим учителем Феодором в Свирском монастыре. Но Исайя не успел с ним увидеться. И точно также Исайя разминулся с выходцем из Пешношского монастыря Афанасием, ставшим впоследствии авторитетом обитателей Монахова рва. Именно Афанасию было предложено создать знаменитый Предтеческий скит в Оптиной (1821), но он отрядил для этого дела своих учеников, будущих старцев Моисея и Антония. Примеров таких виртуальных пересечений при отсутствии личных контактов немало.

 

Пожалуй, этим людям и не обязательно было встречаться, чтобы двигаться к общей цели. Ибо их воодушевлял единый дух. Считается, что это дух традиций древнего монашества, восстановленных Паисием Величковским. Действительно, новые отшельники, так или иначе, были учениками Паисия, все они практиковали возрожденные им методы духовного трипинга. Но ведь метод – это лишь метод. Другой вопрос: кого можно встретить, путешествуя там, за гранью? Какого бога? Не обязательно еврейского. Как я уже говорил, русское старчество отличалось от старчества древнего. В первую очередь тем, что русские старцы были не только сталкерами в зону духа, но и – наставниками народа. В 19-м веке под видом возвращения к корням христианской аскетики происходило возвращение древнего бога Рода. Который, однако, возвращался в новом облике и под слегка измененным именем: не Род, а Народ. Не стоит путать Народа с народом, который – просто масса людей. А Народ, как мы увидим ниже, это дух, являющийся из массы народа.

Конечно, официальная церковь чувствовала опасность, исходившую от этих новых аскетов. Поэтому практически у всех у них были конфликты с начальством. Им часто приходилось покидать свои обители. Исайя не исключение. Он ушел с Коневца из-за разногласий с игуменом. Придя в запустевший Важозерский монастырь, начал его поднимать. Лет через двадцать монастырь стал самостоятельным, а Исайя знаменитым. Умер он в 1852 году в возрасте 72 лет, похоронен в храме Всех святых, построенном над могилой Геннадия и Никифора.

А в 1885 году монастырь сгорел. Монахи разбрелись по другим обителям. Казалось, все кончено. Нет…

Тут в истории Важеозерской обители появляется новое действующее лицо: Иван Ильич Сергеев, более известный как Иоанн Кронштадтский. Он родился в 1829 году на севере Архангельской губернии в семье псаломщика. При рождении был так слаб, что казалось: нежилец. Но мальчик выжил, хотя так навсегда и остался человеком на грани миров. В шесть лет он впервые увидел ангела. Вернее – впервые осознал, что перед ним потустороннее существо. Ведь духи всегда рядом, только обычно мы не осознаем их присутствия, не замечаем. Ваня замечал, ибо был прирожденным шаманом. Односельчане это печенками чуяли и всегда просили ребенка молиться за них. Впоследствии он станет священником. Ну, а что еще остается человеку с такими задатками в христианской стране?

Однако отец Иоанн не был банальным попом. Он постоянно творил чудеса: исцелял, пророчествовал, вызывал дождь, прекращал эпидемии, даже мертвых воскрешал. Чудо было его повседневностью, ибо он был открыт миру видений. Извлекал из него информацию и энергию, изливал на людей. Шаманил. В его Кронштадтский храм отовсюду стекались толпы народу, и он доводил эти толпы – натурально! – до священного безумия. Особенно – во время так называемых общих исповедей. Вот как об этой необычной практике рассказываю очевидцы-участники:

«Все бывшие в соборе, совершенно откровенно, не стесняясь массы народа, выкрикивали свои грехи, не исключая и самых ужасных, и притом кричали очень громко, чтобы, если возможно, отец Иоанн их услышал. В соборе стоял стон, пот градом катился не от жары, а от переживаемого потрясения. Рыдали буквально все без малейшего изъятия и вместе с этими воплями и стонами дивно очищались души людские». Еще: «Отец Иоанн стоял на амвоне перед образом Спасителя и пламенно горячо молился, испрашивая у Господа милосердного прощения всей массе громко кающегося и рыдающего народа. Он смотрел на нас своим глубоким взором и вдруг... крупные слезы градом покатились по лицу его... И в этот-то момент волнение рыдающего народа достигло высшей степени! Громадный собор наполнился стонами, криками и рыданиями; казалось, весь храм дрожал от непрерывных воплей народа!.. Величественное и вместе с тем умилительное зрелище, ясно доказывающее, как сильна вера в Бога и как велик дух русского народа, воздвигнутого на добрый подвиг покаяния вдохновенными наставлениями мудрого пастыря!..»

Понятно, да? «Дух русского народа» является по мановению «мудрого пастыря». Здесь можно буквально плотским оком увидеть русского бога Народа, витающего над экзальтированной толпой. Примерно то же самое видел, например, Николай Златовратский во время деревенского общинного схода: «В минуты своего апогея сход делается просто открытой взаимной исповедью и взаимным разоблачением. В эти же минуты, когда, по-видимому, частные интересы каждого достигают высшей степени напряжения, в свою очередь, общественные интересы и справедливость достигают высшей степени контроля». В несколько иной (более спокойной) форме наблюдали этого бога и оптинские старцы. Знали его и многие русские поэты. Вот пример из Тютчева: «Удрученный ношей крестной, всю тебя земля родная, в рабском виде царь небесный исходил, благословляя». Где тут христианство? В «крестной ноше»? Так это та самая тяжесть, которую взвалили на русского бога при крещении. Удручили и «гордым взором иноплеменным» следят, как он ходит по краю долготерпенья русского народа.

Служители бога-инородца настолько засрали русским мозги своей вековой пропагандой, что мужики всюду видят сына еврейского бога Иисуса. Характерный пример: под воздействием Иоаннова шаманства в народе зародилась секта иоаннитов. И что же? Сектанты верили в то, что Кронштадтский поп – это Христос, вновь пришедший на землю. Сам Иоанн их такому, конечно же, не учил. Он считал себя православным. Совершенно не понимал, с какой сакральной субстанцией имеет дело. Его народничество выражалось, прежде всего, в социальных проектах. Он открыл Дом Трудолюбия, где тысячи отчаявшихся были обеспечены работой и жильем. Он основал братство трезвости. Он благословил создание Союза Русского Народа, стал его членом, поддерживал деньгами. Но ведь эти черносотенцы были такими же запутавшимися людьми, как иоанниты. Почитая русский народ (как икону бога Народа), они считали себя христианами. Думали, что бог может быть только еврейским.

Отсюда и их когнитивный диссонанс: одновременно и пиетет, и ненависть к евреям. Сам Иоанн говорил: «Я не враг евреев, потому что Христос из их среды». Но, осудив кишиневский погром, потом-таки заявил, что «в погроме виноваты преимущественно сами евреи». Эта двойственность отношения к евреям вытекала из двусмысленности его положения: будучи по профессии жрецом еврейского бога, Иоанн был пророком русского бога по призванию. Русский Народ ненавидит бога Авраама и Иакова, который оккупировал Русь. Для вас это новость? А в душах людей ненависть бога оборачивается антисемитизмом. За что юдофобы не любят евреев? Да за то, что в них проглядывает бог, избравший их своим народом и таким образом создавший ментальность, характер, повадку избранного народа. Антисемитизм – болезненная форма русского двоеверия. Впрочем, об этом я говорил.

Вернемся на Важозеро. Кронштадтский шаман очень заинтересовался этим местом силы. Помог собрать средства на восстановление монастыря, а когда в 1892 году был готов новый Преображенский храм, лично его освятил. Он и в дальнейшем внимательно следил за жизнью Заднее-Никифоровской пустыни, как она стала называться. Именно Иоанн послал жить на Важозеро одного странного человека по имени Владимир. Два слова о нем: родился в 1873 году в Петербурге, учился в гимназии, в двадцать лет отправился странствовать, исходил с всю Россию, бывал в Палестине, на Афоне. Владимир был юродивым, но в стиле его юродства не было ничего неопрятного, отталкивающего, эпатажного, как это часто бывает. С виду – обычный человек: чисто одетый, обходительный, разумный. Однако его подчас замечали где-нибудь в пыли на тротуаре. Сидит пьет молоко. Или побирается. А иногда, вдруг как бы забывшись, мог воспарить над землей (физически) или начать светиться. Творил чудеса не хуже самого Иоанна, но только – без лишней патетики.

Был такой случай: у одной молодки лицо запрыщавело. Для женщины это трагедия. Лекарства не помогали. Ей присоветовали послать с богомолкой, шедшей на Важе, записочку к Владимиру. Помолись, мол, святой человек об избавлении от прыщиков. Когда богомолка вручила письмо, Владимир, не читая, смял его и стал протирать бумажкой грязное окно. Довел до блеска, стерев об стекло всю записку. Богомолка подумала: во юродствует! Но, конечно, не поняла, что Владимир хочет этим сказать. Поняла, когда уже дома увидала ту молодку: на лице ни единого прыщика, одно только женское счастье.

Еще пример: во время Гражданской войны некая женщина впала в истерику, думая, что ее муж погиб. На просьбу сказать, когда муж вернется, Владимир, игравший с ребенком, поднял голову: «Ну что вы ко мне пристали – когда вернется? Откуда я знаю, в какой поезд он сядет?» В тот момент муж стоял на вокзале, размышляя: сесть в ближайший поезд или ехать на следующем. Пророчество как бы сорвалось с языка. Владимир будто во сне увидел этот вокзал и, оторвавшись на минуту от игры, пояснил, что не знает, как решит человек на перроне.

Для того, чтобы видеть подобного рода вещие сны, нужно, как минимум понимать, что любые сны и видения не менее реальны, чем реальность обыденная. Нужно знать, что сновидение – это процесс, частью которого является то, что мы считаем дневной явью. Это знал Тютчев: «Как океан объемлет шар земной, земная жизнь кругом объята снами». То есть во снах мы соприкасаемся с бездной, от которой днем отделены световым покровом (см. место силы Глушица). Этот покров вполне проницаем, ибо он – только условность. Нас с детства учат не видеть того, что – за ним. Но есть люди, которые так и не смогли научиться полезному для жизни в социуме искусству – не видеть. Они видят то, что другим не доступно: сны наяву. Они как бы живут в двух мирах сразу. Разумеется, это кажется ненормальным, если нормой считать слепоту. Однако взглянем на картинку.

С виду хаос. Но все же попробуйте в нем что-то разглядеть. Расслабьтесь, смотрите за монитор сквозь рябь картинки. Из глубины всплывет нечто, откроется пространство, вы ощутите подъем и, быть может, лучше поймете людей, описанных выше. Естественно, это только модель, однако она неплохо демонстрирует, как сквозь информационный шум дня нам являются духи.

КАРТА МЕСТ СИЛЫ ОЛЕГА ДАВЫДОВА – ЗДЕСЬ. АРХИВ МЕСТ СИЛЫ – ЗДЕСЬ.