АРХИВ 'ВЕТЕР В ОРАНЖЕРЕЕ':

ЭПИЛОГ

НАЧАЛО – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ

    Воспоминания — нечто столь тяжкое, страшное, что существует даже особая молитва о спасении от них.
    И. Бунин

Зоя Ивановна не была, очевидно, той миной, на которой нам с Кобриным суждено было подорваться; она была скорее чем-то вроде камешка на автостраде — мы летели куда-то на умопомрачительной скорости, и на этом камешке нас сильно тряхнуло и бросило в сторону.

Нужно, конечно, объяснить читателю (я как-то упустил это из виду в конце предыдущей части), что Зоя в конце концов была доставлена родственникам в целости и сохранности, если позволительно так выразиться в этом конкретном случае. Больше я никогда не видел её.

Кобрин развёлся со своей странной голубоглазой женой, которой когда-то посвящал рассказы и которую позже заставлял мыть мужскую уборную. Разведясь, он стал всё больше усваивать какой-то надрывный и тягуче-меланхоличный жизненный тон, а вместе с ним и определённые привычки, которые — разрушительной силой своей — играючи соперничали с алкоголем.

Я несколько раз встречался с ним в течение приблизительно года после “Зои Ивановны”, затем потерял его из виду.

Уехав в Киев (с выстриженным пятном на голове — в том месте, где зашивали лопнувшую кожу) и выдержав ряд столкновений с матерью, я устроился в “коммерческую структуру” на должность, связанную с частыми поездками. В этой структуре я понемногу учился зарабатывать деньги, то есть воровать, если выражаться точнее; и вскоре купил Лизе платье. Лиза отказалась от обхода многочисленных лавок и разнообразнейших торговых заведений, и мы купили то, которое понравилось ей в первом же из магазинов. Платье великолепно сидело на ней, облегая её худую, ловкую фигуру с небольшой грудью и красивой волной углубления в пояснице.

От домика в Переделкино она тоже почему-то отказалась, и мы по-прежнему встречались в общежитии. (далее…)

НАЧАЛО – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ

В больнице я пролежал дня четыре (вместо положенных двух недель), и по прошествии ещё нескольких дней, разыскав в общаге запропастившийся было паспорт, уехал в Киев сдаваться.

Сбежал я из больницы с помощью Руслана Абдулкадырова, философа-феминиста, который неожиданно появился в палате в день моего рождения. (Незаметно для меня пришёл, оказывается, март!)

Руслан рассказывал, что летом он был в Абхазии и своими глазами видел перевёрнутые “Жигули”, рядом с которыми стоял молодой абхазец в шортах и сандалиях на босу ногу и с шашкой наголо.

— Ты не представляешь себе, что начинается, — восторженно и в то же время назидательно говорил он. (далее…)

НАЧАЛО – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ

Очнулся я в больнице, ночью.

То, что была ночь, я понял сразу по особенным, непохожим на дневные, голосам медперсонала, которые нехорошим и вкрадчивым эхом разносились вокруг: в коридоре и в неясного назначения большом квадратном помещении, в котором я находился. В помещении был очень высокий потолок, стеклянные шкафчики, всякая медицинская амуниция, мелькавшая в глазах, и посередине твёрдо стоял стол, сильно напомнивший почему-то разделочный — мне даже показалось, что поверхность стола отсвечивает оцинкованным железом.

Пахло лекарствами, резиной и тем сладковатым запахом свежей плоти, который остаётся даже в начисто выскобленной и вымытой подсобке мясника. Меня сильно тошнило.

Сквозь все эти запахи откуда-то справа поднималось дрожащее облако летучей и едкой камфоры — от меня отодвигалось полное (показавшееся мне очень красивым) лицо медсестры или врача. Отстранялась также и грудь этой склонённой надо мной женщины, её полное плечо и полные подмышки, натягивающие складками белый халат. (далее…)

НАЧАЛО – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ

Напугавшая меня чёрная кровь, тонко вытекавшая из угла рта Игоря Кобрина, лилась, по-видимому, из прикушенной щеки или из языка, и мы с Лизой под всхлипы и причитания Зои Ивановны, пытавшейся всё время помочь, но только мешавшей, довольно быстро привели Игоря в чувство. Поддерживая его левой рукой под костистые тяжёлые плечи, я усадил Кобрина и посмотрел ему в лицо. Он слабо улыбался.

— Кай… Кайфовый ты… — хотел выговорить он.

Руки сильно дрожали у меня.

— Игорь, я не обманул тебя, ты действительно выиграл, — зачем-то сказал я.

Лиза сжимала в руке свой бело-голубой платочек с волнистыми краями, которым она отирала кровь с лица Кобрина, и, сидя рядом на корточках, внимательно смотрела на нас. В это мгновение я любил её больше всего на свете, больше, как это ни банально, самой жизни…

Мы долго добивались того, чтобы Кобрин оделся, искали его носки, рубашку, то теребили, то успокаивали Зою, в конце концов, минут, наверное, через сорок вышли из квартиры.

Зоя Ивановна, накинув поверх пеньюара своё тёмно-зелёное пальто с пушистым меховым воротником и на босу ногу натянув сапоги, хотела идти с нами, и мы потратили ещё довольно много времени, чтобы убедить её остаться дома.

На улице было уже темно. Мы прошли вдоль домов по направлению к трассе, оскальзываясь на гололёде и поддерживая шатавшегося Кобрина, который, тем не менее, всё же ухитрился вырваться из моих рук и упал на задницу, задрав кверху ноги, и затем, перевалившись на бок, встал на четвереньки, с которых я его и поднял в вертикальное положение.

— Так будет короче, — неожиданно сказал Кобрин, показывая на тропинку, наискось идущую через какой-то детский сад.

— Ты уверен? — переспросил я.

— А кто житель этого микрорайона, я или ты? — Кобрин, кажется, начинал приходить в хорошее настроение.

Мы пошли через совершенно тёмный детский сад с единственным фонарём, горевшим вдалеке над входом в двухэтажный корпус из белого кирпича, и, обогнув какую-то беседку для игр, увидели вдали мелькание фар и услышали урчание машин.

В это время сзади, из темноты раздался заполошный крик Зои Ивановны.

— Игорь! — кричала она.

— Идите потихоньку к дороге, — сказал я. — Попробую вернуть её домой. Если не получится, придётся брать Зою с собой — иначе мы до полуночи будем здесь шарахаться… Кобрин! Если будешь выкидывать коники, вернусь и убью тебя.

— Я с ним справлюсь, — сказала Лиза, удерживая Кобрина за куртку чуть позади плеча таким цепким захватом, словно это была не многострадальная гладковская курточка, а борцовское кимоно.

Вернувшись несколько назад и снова обогнув просторную тёмную беседку, я уже видел пролом в заборчике, через который мы вошли и за которым отблёскивал в рассеянном свете, идущем из ближайшего жилого двора, бугристый лёд тропинки. Зои нигде не было.

— Андрей! — вдруг закричала она откуда-то слева. (далее…)

НАЧАЛО – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ

Зоя Ивановна жила на пятом этаже. У решётки, ограждающей лестничный пролёт, стояли санки с сиденьем из разноцветных деревянных дощечек. Дверь Зои Ивановны располагалась слева, как раз за санками. Она была обита чёрным дерматином, закреплённым туго натянутыми голыми медными проволочками. В двери был глазок, вокруг которого из дерматина торчала вата. До половины своей высоты дверь была выпачкана какими-то грязными следами, среди которых местами угадывались отпечатки чьей-то обуви, возможно Колиной. Коли, слава Богу, не было. Возможно, он вернулся к своей маме. Так как нечто подобное со всей очевидностью происходило в Колиной семейной жизни не впервые, я надеялся, что он не будет предпринимать (хотя бы в ближайшее время) каких-либо излишне серьёзных шагов.

Лиза стала в стороне. Я нажал кнопку звонка и ещё раз осмотрел дверь. Она открывалась наружу, поэтому выломать её, в случае чего, было бы не так просто. (далее…)

НАЧАЛО – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ

Анна Михайловна, мама Кобрина, хотела ехать в Балашиху, к Зое, вместе со мной. Гамлет и Лиза не менее получаса, закрывшись в комнате, уговаривали её не делать этого. Я в это время, как персона нежелательная, ходил по коридору мимо гамлетовских дверей, временами останавливаясь у торцевого подоконника, глядя вниз на проход между общежитием и соседним зданием и сильно нервничая.

Если решено ехать, то нужно делать это немедленно, думал я. А вдруг, и вправду, милиция? Или Коля начнёт ломать двери. Чем всё это закончится? И что вообще задумал Кобрин?

Это был первый день, когда я, можно сказать, совсем не пил. Пятьдесят грамм коньяка в кафе на Бронной (реванш за проверочного характера шутку Нины Петровны) можно не считать. Тем более, что от них мне стало только хуже. Несмотря на моё завидное в то время здоровье, за такой короткий срок я, конечно же, не успел оправиться от затяжного пьянства, и к вечеру, как и всегда это бывало со мной, состояние тяжёлой тревоги, увеличивающей любые горести до исполинских размеров, с особенной сумеречной силой налегло на меня.

По окончании совещания все вышли из комнаты. (далее…)

НАЧАЛО – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ

Лиза уже успела переодеться в свой цветастенький халатик и возилась у маленького столика в углу с какими-то кастрюльками.

— Лизонька, это я, — сказал я легко, из самого сердца.

В сердце помимо этого теснилось ещё множество разных глупых и ласковых слов: деточка, кошечка и так далее, но время сказать их ещё не пришло. Это было очень странное, молчаливое, время нашего счастья.

Ещё наступят дни, когда я с глупой и безудержной нежностью буду говорить ей тысячи нелепых, на вкус всякого невлюблённого человека, слов. Причём некоторые из них по каким-то неизъяснимым причинам не нравились и Лизе — так, например, протест вызывало слово “ласточка”, и я навсегда вычеркнул его из своего репертуара. Это будут дни, когда возникнет необходимость и станет ясной полная невозможность расставаний; дни, когда я буду бояться ездить в машине, поезде и летать на самолёте — так как машина может разбиться, поезд сойти с рельс и самолёт свалиться с высоты на землю, а я не доеду до Лизы и не увижу её; это будут также дни, когда мучительно-нежное чувство ревности будет тяжёлым гладким шаром кататься у меня в груди, — и это мучительное чувство, будь моя воля, я не променял бы ни на какие другие последующие радости.

Всё это, к сожалению (наверное), остаётся за пределами нашего повествования…

А пока что — я снял куртку и ботинки и прилёг на кровать. (далее…)

НАЧАЛО – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ

Из телефона-автомата на пятом этаже я позвонил Зое Ивановне. Гамлет стоял рядом и жадно вслушивался.

На мои достаточно вкрадчивые предложения вернуться в общагу, а если он хочет, то и заехать за ним на такси, Кобрин ответил приблизительно следующее:

— Я же к тебе, вообще, всерьёз отношусь. А ты меня, п…ц, с места в карьер. Что ж ты так х…сосишь меня, аж до слёз? Ты, бля… Я тебя вообще люблю, но пойми, моё место сейчас здесь. Я тут, бля, оборону держу, один остался и женщина со мной. Женщину не брошу. Ты не знаешь, что это за женщина!..

— Против кого ты оборону держишь, Игорь? Помощь не нужна? — пытаясь хитрить, спросил я, но он повесил трубку и больше её не поднимал. (далее…)

НАЧАЛО – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ

Мы поднялись наверх. Ситуация, если не сильно задумываться, выглядела забавной — дуэлянтов вот-вот должны были растащить за курточки их мамы.

Если же задуматься…

Мы поднялись на четвёртый этаж без лифта. У меня колотилось сердце. Войдя в комнату Гамлета, сев и отерев с лица нехороший пот, я попросил Гамлета сделать мне чашку чаю покрепче.

— И побольше сахара, — сказал я, вяло улыбаясь. — У меня сахара в мозгах не хватает.

Нужно было вычленить самое главное и что-то предпринимать, а голова отказывалась работать.

Гамлет принёс с кухни чайник и залил заварку кипятком.

— Ну, рассказывай ещё раз, сначала, — сказал я. — Когда это Кобрин успел уехать?

— Все пили в пятьсот шестой, — начал Гамлет. — Потом вы с Кобриным вышли. Потом вас долго не было. Потом Кобрин вернулся, а ты куда-то делся. Он сидел, ждал-ждал тебя, потом взял у Гладкова куртку, оделся, взял Зою и уехал.

— Подожди, а как же Зоин муж, дочка?

— А муж с дочкой поехал к своей маме, а Зоя сюда поехала. Коля звонил-звонил, а сегодня вернулся домой, а его Зоя и Кобрин не пускают.

— П…..ц, — сказал я. — Откуда ты всё знаешь? Ты что, там был?

— Нет, я звонил к мами Коли.

— А откуда ты знаешь её телефон… — начал было спрашивать я. — Ладно, так что же делать? Нужно его срочно возвращать.

— Позвони ему, — сказал Гамлет. — Он больше никого не слушает.

— А кто ещё ему звонил? — спросил я, думая о том, что, возможно, отъезд Кобрина с Зоей Ивановной уже не тайна для его жены Ольги.

Я читал несколько рассказов Кобрина, посвящённых жене. Перед уходом в армию он был влюблён в неё первой и, по-видимому, очень сильной юношеской любовью. (далее…)

НАЧАЛО – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ

Вернувшись в общежитие и столкнувшись в фойе с Гамлетом, мы узнали, что за Кобриным прилетела мать и что Кобрина нет в общежитии.

— А где же он? — спросил я, испытывая при этом неприятное чувство — как бы смутно припоминая какой-то нехороший сон.

— Лиза, подожди, — с трагической озабоченностью сказал Гамлет, беря меня под руку и отводя несколько в сторону. — Мы с Андреем сейчас кое-что обговораем.

— Кобрин уехал с Зоей и не вернулся. Он там, у неё дома. Но об этом никто не знает. У меня есть Зоин телефон и Зоин адрес. Я звонил Зое, Кобрин смеялся в трубку и сказал мне “кайфовый ты, оказывается, чувак”, — Гамлет сделал попытку передразнить манеру Кобрина. В переложении на армянский акцент это звучало довольно трогательно. (далее…)

Следующая страница »