Пальмира | ТРИПЫ ПЕРЕМЕН 1.2

Пальмира - АРХИВ всех трипов оттуда

ФОТО И ТЕКСТ: ГЛЕБ ДАВЫДОВ

Когда мы сошли с автобуса в центре сирийского города Тадмор, что в непосредственной близости от развалин древней Пальмиры, нас сразу взяли в оборот: поселили в крайне неудобный отель, предложили немедленно поехать смотреть закат на горе с цитаделью, проводили в ресторан с национальной кухней, а ночью пообещали свозить в пустыню – пить чай с бедуинами.

Скажу сразу: мы приехали сюда не ради всемирно известного бренда Пальмиры. Гулять с фотоаппаратами среди камней и ловить кайф от близости к жалким останкам древнего величия? Спасибо… Просто это было единственное место в Сирии, где, согласно прогнозу погоды, той осенью совсем не было дождя и светило теплое солнце.

Кстати, у адептов такого рода «исторических развлечений» (я имею в виду любование развалинами) есть нечто вроде идеологии. Формулируется она примерно так: по всем этим уцелевшим колоннадам и кускам арок можно (при условии достаточно богатого воображения и некоторого знания истории) воссоздать полный образ великолепного античного города. Наверное, это действительно так, но меня больше интересовало не III тысячелетие до нашей эры, а настоящее время.

Впрочем, пару раз я все-таки сходил посмотреть, что это за диво – развалины древней Пальмиры («О! наши руины! Это очень красиво!» – восторженно рекомендовали местные.)

Длинные ряды колонн образовывали гигантское сито, через которое медленно цедилось закатное солнце. Через секунду остатки стен стали похожи на тихо тлеющие угли, а весь город с его разрушенными дворцами – на огромный мангал. Небо цвета сырого шашлыка в считанные минуты потемнело.

Я стоял посреди сумеречного амфитеатра и, глядя на сцену, прислушивался к тишине. Когда-то могучие гладиаторы развлекали здесь могучих царей. На темно-розовых, с каждой минутой чернеющих стенах проступали кровавые силуэты… Да нет, ладно… Ничего там не проступало. Просто кругом стояла такая тишина, а эти древние стены возвышались надо мной с таким спокойствием и величием, что от всего этого я невольно поддался какому-то древнему очарованию. Но вдруг в орхестру ввалился на велосипеде какой-то тип и стал предлагать мне товары первой необходимости – вышитые узорами скатерти, туристические открытки с видами Пальмиры, деревянных лягушек, квакающих, если провести специальной палочкой по гребешку на их спине…

Рано утром я вышел из отеля и отправился изучать реальный – живой – город. Тадмор. Солнце грело. Мимо шныряли трехколесные драндулеты, разукрашенные всеми цветами радуги. Я двигался вверх по улице. Около одной из лавок стояли две женщины. Первая – в синем с красной вышивкой платье – была постарше и держала за руку ребенка. На лице ее проступали черные татуировки. Другая – помоложе, наверное, старшая дочь. Она выбирала из стопки блины тонкого арабского хлеба. И сверкала. Точнее, сверкало на солнце ее платье, вышитое позолоченными узорами. Я, может быть, и вовсе не обратил бы на этих женщин никакого внимания, если бы не это платье… Девушка посмотрела на меня, и ее губы, выкрашенные в ярко красную помаду, растянулись в кокетливой улыбке. За губами показались некрасиво-белые десны и серо-коричневые зубы (два из которых оказались золотыми).

И золотые зубы, и красная помада, и вышитое позолотой яркое облегающее платье – все это показалось мне очень странным. Подобный «гламур» в мусульманских странах совсем не в почете… Темные тени на ресницах. Грязные голые ноги в сандалиях, с ярко-красными ногтями. Да и еще улыбающийся, явно с эротическим подтекстом взгляд…

Они купили хлеб и двинулись дальше. Я шел рядом и наблюдал за девушкой. У нее был очень нездоровый цвет лица – под глазами лежали черные синяки, а во всей ее типично по европейским меркам модельной фигуре чувствовалось что-то мистически свободное. Она поместила пачку лавашей на голову, и теперь, и без того очень высокая, стала похожа на одну из тех колонн, что я видел вчера в Пальмире. У лавки с фруктами и финиками женщины остановились, та что постарше – вступила в беседу с торговцем, а я в это время заговорил с младшей. Она ни слова не понимала по-английски и только улыбалась мне, с интересом глядя мне в глаза и покусывая свой указательный палец. Мы говорили на совершенно разных языках. А из лавки на нас смотрели недовольные глаза торговцев-арабов…

«Do you want to fuck beduin?» – спросил меня молодой парень педерастической наружности, торговец курицами гриль. Он как раз наблюдал за тем, как я пытаюсь наладить контакт с девушкой, и, когда они удалились, обратился ко мне. Трахнуть бедуина! Чушь какая, да за кого он меня принимает! – удивился я… Но араб тут же объяснил мне, что девушки, с которыми я только что говорил – бедуинки, живущие недалеко отсюда в пустыне и заезжающие в Тадмор за продуктами. «I have a friend in the desert, beduin girl. She is 18 years old and very-very beautiful! You can fuck her if you want. It’s only 50 dollars». Склизкий тип… Я объяснил ему, что возможность секса с бедуинкой меня не особо прельщает, а вот посмотреть на их быт, побывать глубоко в пустыне в их лагерях – это было бы интересно. «Но только у настоящих бедуинов, а не у этих туристических декораций, которые у вас тут в двадцати минутах езды!»

Через пять минут мы с Али и фотографом Чурочкиным уже тряслись посреди пустыни в доисторическом Мерсе.

Небольшой серый шатер из толстой верблюжьей шерсти. Рядом высится грузовик, в котором бедуины переезжают с места на место и перевозят скот. На бежевой твердой земле вокруг шатра чернеют круглые резиновые корытца. Это кормушки для овец. Маленький ягненок с переломанной при рождении ногой дергается на шерстяной подстилке и печально блеет. Хозяин – серьезный мужчина с темным обветренным небритым лицом, с красно-желтыми руками (видимо, от постоянного курения самокруток и от частых контактов с глиной), в красной кофии и длинной коричневой рубахе, поверх которой – безрукавка с v-образном вырезом.

Это был первый лагерь, куда привез нас наш пошловатый проводник. Конечно, ничего особенного – просто семья скотоводов. Я потребовал отвезти нас поглубже в пустыню. «Где верблюды, чувак? У бедуинов должны быть верблюды, ОК?» Признаюсь, в этот момент я был охвачен каким-то непривычным для меня туристическим азартом.

Через минут двадцать мы вновь резко свернули с трассы на какую-то неровную тропинку, уводящую в глубину безбрежного коричневого поля. По этому пути мы проехали еще минут пять-семь, а потом тропинка растворилась напротив трех больших прямоугольных шатров. Тут все было так же, как и на первой стоянке, только гораздо больше. Стога сена, корытца для овец, грузовики, дети… В одном из шатров сидели мужчины и пили чай. Нам тут же было предложено присоединиться к ним. Из небольшого сверкающего на солнце металлического чайника в стограммовые стаканчики налили черный-черный чай, очень сладкий и крепкий – полстакана сахара и полстакана заварки. Чай был терпкий, с привкусом, кажется, чабреца, и с одного глотка утолял жажду и приятно освежал.

Немедленно выпив (что неправильно – сами бедуины пьют один такой стаканчик около получаса), я попросил еще. После третьей стопки я, как мне тогда показалось, окончательно превратился в бедуина, хотя, в сущности, я бесстыдно предавался довольно обыкновенному туризму. Кочевники, сидя на шкурах, что-то пошучивали между собой в нашу сторону и с интересом поглядывали на камеру в руках Антона. Я слушал корявые объяснения нашего гида, а потом все утонуло в нарастающем металлическом гуле. Это были колокольчики…

Сотни маленьких колокольчиков… Голодные овцы с топотом и звоном неслись к корытам, куда маленькая девочка только что насыпала корм. Пять баранов подбежали к двум большим, особняком стоявшим корытам. А овечки – их было гораздо больше – стали есть из маленьких кормушек. Наш проводник объяснил, что баранам в еду подсыпают специальное вещество, удваивающее их мужскую силу. Девочка курировала баранов, то и дело отгоняя камнями овец, которые норовили посягнуть на баранью виагру. «Верблюды-то где?!» – снова осведомился я.

Верблюд видит человека очень высоким. Так устроено его зрение. Он не видит, где у человека кончаются ноги, поэтому человек кажется верблюду бесконечно высоким чудовищным великаном. Так объяснил проводник тот невменяемо дикий ор, который при нашем приближении издала небольшая верблюдица. По словам Али, верблюдица просто испугалась. Бедуины рассматривали нас, мы рассматривали бедуинов. Верблюды рассматривали нас всех. И жевали специальным образом приготовленное для них сено.

Никто ни в коем случае не должен видеть, как верблюды совокупляются. «Никто! Даже их хозяева не должны видеть этого! И ты знаешь, что будет, если человек все-таки подсмотрит, как верблюды занимаются сексом, и верблюд заметит это? – авторитетно вещал гид. – Он попытается убить этого человека! Если же у него не получится это сделать, то… то он убьет самого себя!» Глядя на эту неуклюжую нелепую громадину, я с недоумением спросил, каким же способом он себя убьет? Верблюд-самоубийца казался мне чем-то совершенно немыслимым. «Он подойдет к машине и станет биться головой об ее крышу. Или ляжет на бок и начнет биться головой о землю, пока совершенно не разобьет голову и не сдохнет…»

Наутро я опять пошел к развалинам. Что-то все-таки тянуло меня туда…

Полный покой. Невозможно даже представить, что это место когда-то было охвачено кровопролитными сражениями. Казалось, что это одно из самых надежных мест на земле. Эти камни стояли здесь испокон веков. И в то же время это было окончательным свидетельством иллюзорности земного могущества и богатства. Время разрушает все.

На краю разрушенного города в маленьком белом бетонном доме что-то зашевелилось. Семья бедуинов вылезла на солнце. Вокруг них забегали гуси и куры. Муж крутил самокрутку, жена принесла чайник. Дети плакали. Заметив меня, женщина помахала рукой, как бы приглашая в гости. Меня приветливо напоили чаем. А потом попытались втридорога продать шаль. Я отказался и тут же снова ушел вглубь разрушенного города.

Среди развалин шествовал большой верблюд, верхом на нем сидел маленький арабский мальчик. Мальчик стал уговаривать меня прокатиться на верблюде. Я отказался и спросил: «Эй, парень, а правда ли, что нельзя смотреть, как верблюды занимаются сексом?» Он тут же понял, о чем я, и ответил: «Да нет! Это ерунда. Если хочешь посмотреть, я могу тебе это устроить. За десять долларов, прямо сейчас! Пойдем». Нет. Спасибо. Больше никогда не буду ездить в туристические места, – подумал я и пошел прочь. И дались мне эти верблюды?

Октябрь, 2004 г.

Просмотреть запись