Олег Давыдов Версия для печати
Места силы. Шаманские экскурсы. Карл Юнг. Ночь перед Рождеством

Продолжение. Начало здесь. Предыдущее здесь.

Томас Кинкейд. Ночь перед Рождеством


Три последних главы первой части «Красной книги» представляют собой описание трех встреч Юнга с Ильей, Саломеей и змеей. И объединены заголовком «Мистерии». О двух я уже говорил (начал здесь), а сегодня — о третьей встрече, произошедшей в ночь на 25 декабря 1913 года, то есть — на Рождество.

В 1925 году на семинаре в Цюрихском психологическом клубе Юнг расскажет, что на третью ночь почувствовал, что будет продолжение. «Я снова попытался следовать той же процедуре. Но погружения не было. Я остался на поверхности. Тогда я понял, что во мне происходит конфликт касательно этого продвижения вглубь, но я не мог понять, что именно это было». И вдруг обнаружил себя перед крутым гребнем в пустыне. Яркий день. Юнг ловит на себе взгляд Ильи, стоящего в вышине. Пророк делает знак: оставайся на месте. Доктор стоит, глядя вверх, и видит: справа — ночь, слева — день. Они разделены скалой. На темной стороне — черная змея, на светлой — белая. Обе шипят и готовы к атаке. Илья стоит наверху над ними. Змеи бросаются друг на дружку. Черная сильнее, белая отступает. Пыль столбом. Потом черная змея ползет обратно, и головная ее часть стала белой. Змеи расползаются каждая в свою сторону: одна во тьму, другая — в свет.

Две змеи

Прямо зороастризм какой-то, схватка Ормузда и Аримана. На вопрос Ильи, понимает ли он, что увидел? — Юнг отвечает: «Может, это значит, что добрые силы света станут настолько могущественными, что осветят даже тьму, которая им противостоит?» Довольно банально, но ведь Юнг лишь протокулирует происходящее. Потом, осмысляя то, что там произошло, он среди прочего скажет: «Я узнаю в этой битве повторение видения о борьбе между солнцем и черным змеем». И это уже интересно, поскольку имеется в виду то, что случилось при первом спуске в ад, когда Юнг увидел блондина с проломленным черепом, оказавшего, как мы знаем, убитым им Зигфридом.

После схватки змей Илья поднимается еще выше в гору, Юнг — за ним. На самом верху обнаруживается круглое сооружение из огромных камней, внутри него двор, в центре которого — мощный валун. В связи с этим не худо бы вспомнить о тех камнях, которые порой попадались нам в других экскурсах (см. здесь). А в данном случае камень — алтарь, на который восходит Илья. И говорит: «Это храм солнца. Это место представляет собой сосуд, собирающий солнечный свет». После чего пророк сходит с камня, начинает уменьшаться и превращается в карлика. Юнг: «Ты кто?» Ответ: «Я Миме».

Карлик Миме и Зигфрид, кующий меч

Миме — это брат Альбериха, укравшего золото у дочерей Рейна и выковавшего из него кольцо, из-за которого и горит весь вагнеровский сыр-бор. Как раз Миме и воспитал Зигфрида, а теперь хочет показать Юнгу неистощимый родник. Объясняет: «Собранный свет становится водой и течет ко многим источникам с вершины в долины земли». Юнг идет за Миме в темную пещеру, слышит журчание родника и голос карлика снизу: «Вот мои колодцы, кто пьет из них, становится мудрым».

Понятно, что Илья и Миме — две стороны одной и той же солнечной мудрости. Но сейчас Юнг не может добраться до источника сумрачной мудрости карлика, теряет мужество, покидает пещеру и начинает шагать по периметру храмового двора. Вдруг видит змею Ильи (не путать ее с теми, что дрались): «Как она могла выбраться из преисподней в верхний мир?» Идет за ней. Змея скрывается в стене (это граница). Тут все так странно. Впритык к скале маленький домик с портиком. Юнгу кажется, что он тоже уменьшается, а стены вокруг вырастают до огромных размеров. И вот он уже на дне кратера преисподней, перед домом пророка, куда изначально стремился.

Страница «Красной книги». Начало «Мистерий». На картинке первая встреча Юнга с Ильей, Саломеей и змеей

Характерно, что на этом пути с аналитиком происходит примерно то самое, что в сходных архетипических обстоятельствах происходило с Алисой (в стране чудес). Девочка, отведывая волшебных снадобий (псилоцибин?), увеличивалась и уменьшалась, пока не нашла оптимальную дозу... Но в «Алисе» шаманское путешествие через кроличью нору на тот свет адаптировано для детей, а в «Красной книге» — взрослое зазеркалье. Юнг сообщает Илье о странностях своего путешествия, а потом спрашивает: «Где Саломея?» На что пророк отвечает не без иронии: «Какой ты быстрый! Что с тобой? Иди к кристаллу и подготовь себя в его свете».

К чему? А вот посмотрим: вокруг камня венец огня, в его свете виден гигантский крестьянский ботинок, придавивший город (намек на войну), потом снятие креста и траур (христианство). Дальше: «Вижу божественного ребенка, у которого в правой руке белая змея и черная — в левой. Я вижу зеленую гору, на ней — крест Христов, поток крови течет с вершины горы... Я вижу крест и Христа в час последней муки — у подножия креста свернулась кольцом черная змея, потом она обвилась вокруг моей ноги — я неожиданно захвачен и развожу руки. Приближается Саломея. Змея обвилась вокруг всего моего тела, и у меня лицо льва».

Слева младенец Геракл, удушающий змей (вообще-то обычно их две). Справа торс, обвитый змеей (вообще, это митраистская статуя, но "нам головы не удалось узреть, в которой яблоки глазные зрели")

То, что Юнг видит, и то, что он испытывает, — как бы двоится, но мы-то смотрим со стороны. Приблизившаяся Саломея опять намекает на то, что больше всего напугало Юнга прежде (мол, они брат и сестра, их отец Илья, а мать Мария). На сей раз слепая выражается так: «Мария была матерью Христа, ты понимаешь?» Еще как понимает, всем своим существом: «Я вижу, что страшная и необъяснимая сила заставляет меня подражать Господу в его последней муке. Но как я могу осмелиться назвать Марию матерью?» А Саломея ему: «Ты Христос». Юнг стоит с распростертыми руками, как распятый. Змея сжимает его в тугих объятьях, и кровь его тела льется по склону.

В прошлый раз я говорил о единстве двух принципов: смысла и энергии, или — промышления и хотения (остановимся, наконец, на таком переводе слов Vordenken и Lust, оттенки значений которых мы разбирали здесь), — о единстве двух «сил глубин», двух принципов, являвшихся Юнгу в обличии Ильи и Саломеи. Так вот, в предыдущем экскурсе я, чтоб не путаться, практически не говорил о змеях, хотя они там были (достаточно взглянуть на картинки), теперь же о них просто необходимо кое-что сказать.

Федор Бруни. Медный Змей

Понятно, что змея (змей) в разных мифологиях может являться по-разному. Так, в мифологии фрейдизма змею обычно толкуют как фаллос. В иудео-христианской традиции змей соединяет Адама и Еву. Бог не хочет этого единения и потому изгоняет двуединого человека из рая (рукой ангела, вооруженной мечом, что соответствует действию Крона, отделяющего друг от друга Урана и Гею и запускающего колесо порождений). Но ведь сам бог и создал человека как андрогина: «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их». Бог этот парадоксален и мудр, как змея, и еще во времена Моисея евреи поклонялись ему как Медному змею. Если же говорить об арийцах, то их изначальный миф — схватка небесного громовержца со змеем за Землю-Мать. Только это не столько борьба, сколько соитие Неба и Земли через Змея. На иконах видно, что змей соединен со змееборцем посредством копья, а с Землей (девой) — посредством веревки. В общем, при всем многообразии мифов о змее в их основе — единение первопринципов Инь и Ян.

Слева Микеланджело. Грехопадение. Фреска свода Сикстинской капеллы (1508-1512). Справа «Чудо Георгия о змие», русская икона.

И вот перед нами Карл Густав Юнг, обвитый змеей. Саломея в своей слепоте может сколько угодно твердить, что он Христос, а Карл — разводить руки, подражая распятому, но со стороны нам отлично видно, что доктор отнюдь не распят, а скорей сам представляет собой крест, вокруг которого обвилась змея. Если иметь в виду, что животворящий крест — символ Дерева жизни, то, получается, Юнг воплощает собой его, это Дерево (жизни, а заодно и познания). Но тогда змея на нем — ни что иное, как змей, искушающий Еву (Саломею) и Адама (Илью) к первородному греху единения. Смотрим дальше: Саломея наклоняется к ногам Юнга и обертывает их своими черными (под цвет змеи) волосами, какое-то время лежит так, а потом кричит: «Я вижу свет!» И точно: она видит, ее глаза открыты. Змея ниспадает с тела Карла и остается вяло лежать на земле. Он переступает через нее и преклоняет колени у ног пророка, который весь сияет, как пламя.

Слева Леонтоцефал, справа Грехопадение

На этом мистерии, собственно, завершены. Илья говорит: «Твоя работа здесь выполнена. Придет другое. Ищи неустанно, и прежде всего, точно опиши, что видишь». Юнг и опишет. А нам сейчас надо понять, что это все значит.

В ходе семинара 1925 года, сообщив, что в процессе удушения змеей приобрел лицо льва, Юнг вдруг заявит, что в тот момент был посвящен, пережил мистерию обожествления. «Важный факт, ведший к обожествлению, состоял в том, что меня обвила змея. Обожествлением были и действия Саломеи. Животное обличие, в которое, как я чувствовал, превратилось мое лицо, было знаменитым Leontocephalus из митраистских мистерий. Эта фигура представлена в виде мужчины с обвившейся вокруг него змеей, голова которой покоится на его голове, а лицо у этого мужчины как у льва». И обобщит: «Все это от начала до конца — митраистская символика».

Митра приносит в жертву быка. Это самый популярный митраистский сюжет

Час от часу не легче. Ладно, будем разбираться. Митраизм это религия иранского происхождения, попавшая в Рим после того, как в 67 году до н.э. Помпей истребил киликийских пиратов, поклонявшихся Митре. Культ быстро распространился и стал едва ли не самым популярным в империи. Он справлялся в подземных святилищах, митреумах, что обуслолено тем, что Митра родился из камня в пещере. Говорят, римский культ Митры существенно отличался от Иранского. Зато — напоминал христианство, которое появилось позже и вобрало в себя многое из митраизма. Яркий пример: шапка христианских епископов называется митрой. Но особенно много от митраизма в праздновании Рождества. Дело в том, что Митра — солнечный бог, он рождается в ночь на 25 декабря, в завершение зимнего солнцестояния. Христиане (это их обычная практика) приурочили к чужому популярному празднику свой праздник, Рождество Христово. Но не смогли, разумеется, изменить изначальной сути таинства рождения Непобедимого Солнца из мрака космической пещеры. В результате на Рождество под видом Иисуса отмечают рождение Митры.

Генри Сиддонс Моубри. Дары волхвов (мудрецов востока, которые подарили христианству чудесный праздник Рождества). 1915

И именно в эту ночь Юнг пережил «символический ритуал обожествления», который, как он считал, «играл существенную роль» в мистериях Митры. Пусть так, но кто же такой Леонтоцефал, в которого превратился наш мист? Сам он признал в нем Айона (Эона, вечность), божество, в котором персонифицирована вся длительность времени. Иные отождествляли этого бога с елдой великого Крона, Гераклит называл его «ребенком, играющим на престоле», а Юнг видел в Айоне иранское божество, имя которого обозначает «бесконечную длительность». Что касается льва и змеи, то доктор объяснил их смысл на примере некоей митраистской амфоры, на одной стороне которой изображено пламя и лев, а на другой — змея. Он трактовал это как «мировые противоположности, пытающиеся соединиться с помощью примиряющего символа». При этом «лев — молодой, жаркий, сухой июль в момент кульминации света, а также лето. Змея же — сырость, темнота, земля, зима». Нетрудно узнать в этом периоды летнего и зимнего солнцестояний, две поворотные точки календаря.

Айон в зодиакальном круге и Гея в окружении персонификаций четырёх времен года. Лента, на которой изображен Зодиак, очень напоминает лист Мёбиуса. Греко-римская мозаика, III век н. э.

Рассказ о своем посвящении Юнг завершил так: «В ходе этой мистерии обожествления вы превращаете себя в сосуд и становитесь сосудом творения, в котором примиряются противоположности». Тут два аспекта: «обожествление» и «примирение противоположностей». Начнем с первого. По христианским представлениям обожествление это гордыня, а в психологии Юнга — вторжение в сознание бессознательных содержаний и идентификация с ними, инфляция. Человек в состоянии инфляции часто отождествляет себя с той силой, которая действует в нем, не понимает, что одержим. В 1925 году, описывая свой опыт обожествления, Юнг отметил, что невозможно разобраться в этих явлениях бессознательного, если не отдаться им, но в таком случае они обретают в вас свою собственную жизнь, и вы можете оказаться захвачены этим настолько, что сойдете с ума, или около того. Что, собственно, и произошло с экспериментально спятившим Юнгом. Но он-то как раз хорошо понимал, что действует в нем — отнюдь не его личная сила.

Люди, львы (орлы и куропатки). Сальвадор Винегра. Первый поцелуй. 1891

«Красная книга»: «Я увидел нового бога, ребенка, который укротил демонов своей рукой. Бог владеет разными принципами, он объединяет их. Бог проявляется путем соединения принципов во мне. Он их единство». О чем идет речь? В черновиках это более ясно: «Бог держит любовь в своей правой руке, а промышление [идеи] — в левой… Бог обладает и тем, и другим  (это предложение зачеркнуто. — О.Д.). Их единство — Бог. Бог проявляется через объединение обоих принципов в вас… Вы через это не становитесь Богом, или божественным, но Бог становится человеком. Он становится видим в вас и через вас, как ребенок». Конечно, это очень далеко от больных фантазий людей, воображающих себя какими-нибудь богами. Речь исключительно о пробуждение бога, который и изначально живет в человеке — как единство двух принципов.

Пиршество Митры

Об этих двух принципах (как их ни зови: промышление и хотение, логос и эрос, смысл и энергия, идея и любовь) мы толковали в экскурсах «Энергетика архетипа» и «Архетипика энергии». И уяснили, что духе времени эти два принципа несовместимы, а в духе глубин — нераздельны. Но вопрос: как можно оказаться в точке единства? Непосвященные думают, что божественного единства можно достичь путем сознательного волевого усилия. Типичная ошибка. Воля (а по Юнгу это — энергия сознания) в таких делах лишь помеха. Вот, например, в начале данного трипа Карл хотел добраться до дома Ильи, и получился тот сложный путь, который описан выше. Оказавшись у дома пророка, Юнг рассказал об этих странностях, и Илья ответил ему, что тут все дело в желании: «плохо видит тот, кто хочет видеть. Ты перехитрил сам себя». Вот так и с единством принципов. Стремиться к нему бесполезно. О чем Юнг и пишет:

Рождество. Волхвы приходят с Востока (из Ирана). На их головах фригийские колпаки, именно в таком головном уборе изображался обычно Митра: нависание колпака вперед - это голова змеи, как бы обвившейся вокруг тела. Было время, когда об этом еще помнили. Мозаика в церкви Сант-Аполлинаре-Нуово, Равенна, VI в.

«Любовь и промышление существовали от века, но они не зависели от чьей-либо воли. Все всегда хотят духа этого времени, который мыслит и желает. Тот, кто хочет духа глубин, хочет любви и промышления. Если вы хотите обоих, вы становитесь Богом. Если вы делаете это, Бог рождается и завладевает волей человека и держит его волю в своих детских руках». Это – из черновиков. Дальше там кое-что зачеркнуто, переправлено. Видно, как человеку трудно даются формулировки не совсем еще ясных ему самому мыслей… Сознательная воля мешает соединению принципов. Дух времени препятствует пробуждению бога. Но, не захотев этих принципов, не почувствовав руку Духа глубин, нельзя постигнуть… Продолжаю цитировать: «Любовь и промышление остаются по ту сторону вашего мира до тех пор, пока вы не хотите их и вашим желанием разделяете их (зачеркнутый вариант: «ваше желание лежит между ними, как змея». — О.Д.). Если вы хотите обоих, внутри вас начнется борьба между желанием любви и желанием промышления. Вы увидите, что вы не можете хотеть того и другого одновременно. И в этой невозможности родится Бог (поскольку вы пережили мистерии) и возьмет разделенную волю в свои руки, руки ребенка, чье желание просто и не расколото».

Слева Митра рождается из камня. Справа митреум, подземное сооружение, где митраисты проводили свои мистерии

В окончательном варианте «Красной книги» соответствующее место тоже содержит некоторые неясности (таков уж предмет) и завершается следующими замечательными словами: «Вы не можете этому научиться, это может только развиваться в вас. Вы не можете этого желать, это забирает волю из ваших рук и волит само. Волящееся в вас наставляет на путь». В принципе, это значит, что хотеть во мне (мной и со мной) теперь будет уже дух глубин, который, хоть и отличается от моего сознательного «я», все же где-то является и мной тоже. Речь, конечно, о самости, к обсуждению которой мы в свое время вернемся. А сейчас, раз уж в эту рождественскую ночь Юнг превратился в Айона, просто посмотрим, как он формулирует разницу между «я» и самостью в свой поздней книге «Aion. Исследование феноменологии самости» (1951):

Варианты Айона

«Личность как целостный феномен не совпадает с «я», то есть с сознательной личностью, но образует некую сущность, которую надлежит отличать от «я». /…/ Я предлагаю личность в целом, которая, несмотря на свою данность, не может быть познана до конца, называть самостью. «Я», по определению, подчинено самости и относится к ней как часть к целому. Внутри поля сознания оно, как мы сказали, обладает свободой воли. Под последней я предполагаю… хорошо известный психологический факт "свободного выбора", точнее, субъективное ощущение свободы. Но, точно так же, как наша свободная воля наталкивается на необходимость внешнего мира, она обнаруживает свои пределы и в субъективном внутреннем мире, вне поля сознания, где наталкивается на факты, принадлежащие самости. И, в точности как обстоятельства или внешние события "случаются" с нами, ограничивая нашу свободу, так и самость воздействует на «я» как нечто объективно происходящее и весьма слабо поддающееся изменениям со стороны свободной воли».

Ловис Коринт. Саломея, 1900. Интересуется глазами пророка

Возвратимся, однако, в декабрьскую ночь предвоенного 1913 года (кстати, 26 декабря 1940 года Анна Ахматова начала писать «Поэму без героя», где как раз говорится о рождественских святках 1913), когда Юнг пережил опыт обожествления. Глядя на дело со стороны, мы видим, что, когда человека придушила змея, Саломея прозрела, а Илья воссиял. В контексте того, что Саломея — слепое желание, а Илья — бессильная мысль, это означает: сила стала осмысленной, а смысл сильным. Каждый из двух принципов вобрал в себя то, чего ему не хватало, в каждом возникло внутреннее единство дополнительных принципов. Трип Юнга заканчивается так: «Саломея смотрит в восторге от света, который излучает пророк. Илия превращается в огромное пламя белого света. Змея сворачивается у ее ног, будто парализованная. Саломея становится на колени перед светом в изумленном благоговении. Слезы текут из моих глаз, и я поспешно ухожу в ночь, как тот, кто не имеет своей части в славе мистерий. Мои ноги не касаются почвы этой земли, я словно растворяюсь в воздухе».

Слева Гюстав Моро: Саломея голова Иоанна Крестителя (1876). Справа Фидус: Поклонение Солнцу 

Ну, положим, это только его «я» не имеет части в славе мистерий, а вообще-то скитания Юнга по кругам ада в поисках самости еще только начинаются. Счастливого пути! А нам остается лишний раз затвердить, что змея — это то, что объединяет собой смысл и тягу, то есть — символ единства принципов промышления и хотения, которые фигурируют в трипах «Мистерий» как Илья и Саломея. Юнг стал субстратом, на котором в ходе мистерий это единство осуществилось (по крайней мере — было продемонстрировано). Сам он уверен, что это не только его индивидуальный опыт. Нечто похожее переживает и все человечество, о чем свидетельствуют ужасы войны: «Дух глубин обуял человечество и понуждает его к самопожертвованию. Не ищите вины здесь или там. Дух глубин захватил судьбу человека, как захватил и мою. Он ведет человечество через реки крови к мистерии. В мистерии человек сам становится двумя принципами, львом и змеей».

Змеиная мощь Кундалини. Слева йог, справа йогиня

Человек западной культуры, Юнг связывает самопожертвование с образом Христа. Отсюда и видение креста, и подражание Распятому в ходе мистерий. Но только христианство для Юнга (если полистать «Красную книгу») — отнюдь не его глубинная суть, а скорей искушение, которое он хочет преодолеть. А жертва — плата за преображение. «Благодаря самопожертвованию мое хотение изменяется и поднимается в свой высший принцип. Любовь зряча, а хотение слепо. Оба принципа — едины в символе пламени. Принципы сбрасывают с себя человечью форму».

Единство двух начал в символе света — это, может, и весьма митраично. Но все же я должен сказать, что «Красная книга» не дает никаких оснований сводить то, что пережил Юнг, лишь к митраизму (хотя аналитик возлагал на него большие надежды). Несомненно, в книге есть митраистские символы, но есть и христианские, и буддистские, и всякие другие. Тут все дело не столько в тех или иных конкретных символах, сколько в опыте соединения несоединимых начал, который Юнг пережил в ночь рождения света из бездны тьмы. Но пережить это можно множеством самых разнообразных способов.

Современная иллюстрация к «Ночи перед Рождеством» Гоголя

Исключительно ради снижения пафоса я замечу, что, например, кузнец Вакула из «Ночи перед рождеством» тоже побывал в высшем свете. И достал у самой матушки императрицы (архетип Великой Матери) черевички для свой жестокой Саломеи. После чего у дивчины открылись глаза на чрезвычайные достоинства кузнеца-богомаза (промышление). Вакула, само собой, достал чудесную обувь (движение) при посредничестве быстроногого черта (змея). Если сравнить экспириенс Гоголя с трипом Юнга, то культурные коды окажутся разными, но суть — все та же: соединение противоположных принципов посредством змия.

А в следующий раз я познакомлю вас с рогатым Филемоном. ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ

КАРТА МЕСТ СИЛЫ ОЛЕГА ДАВЫДОВА – ЗДЕСЬ. АРХИВ МЕСТ СИЛЫ – ЗДЕСЬ.




ЧИТАЕТЕ? СДЕЛАЙТЕ ПОЖЕРТВОВАНИЕ >>



Рибху Гита. Сокровенное Учение Шивы
Великое индийское священное Писание в переводе Глеба Давыдова. Это эквиритмический перевод, т.е. перевод с сохранением ритмической структуры санскритского оригинала, а потому он читается легко и действует мгновенно. В «Рибху Гите» содержится вся суть шиваизма. Бескомпромиссно, просто и прямо указывая на Истину, на Единство всего сущего, Рибху уничтожает заблуждения и «духовное эго». Это любимое Писание великого мудреца Раманы Махарши и один из важнейших адвайтических текстов.
Книга «Места Силы Русской Равнины»

Мы издаем "Места Силы / Шаманские экскурсы" Олега Давыдова в виде шеститомного издания, доступного в виде бумажных и электронных книг! Уже вышли в свет Первый, Второй, Третий, Четвертый и Пятый тома. Они доступны для заказа и скачивания. Подробности по ссылке чуть выше.

Пять Гимнов Аруначале: Стихийная Гита Раманы
В книжных магазинах интернета появилась новая книга, переведенная главным редактором «Перемен» Глебом Давыдовым. Это книга поэм великого мудреца 20-го столетия Раманы Махарши. Рамана написал очень мало. Всего несколько стихотворений и поэм. Однако в них содержится мудрость всей Веданты в ее практическом аспекте. Об этом, а также об особенностях этого нового перевода стихотворного наследия Раманы Глеб Давыдов рассказал в предисловии к книге, которое мы публикуем в Блоге Перемен.





RSS RSS Колонок

Колонки в Livejournal Колонки в ЖЖ

Вы можете поблагодарить редакторов за их труд >>