Смотреть «Солнечный удар» не пошёл. Зато регулярно читаю/слушаю озлобленные выпады столичной интеллигенции в адрес Михалкова Никиты Сергеевича. Почему это происходит и когда же это закончится?
Не закончится это никогда, а происходит единственно потому, что на знаменитом, открывшем Перестройку Пятом съезде кинематографистов Михалков в одиночку высказался против оголтелого отрицания заслуг пожилых и сильно нагруженных почестями кинематографических деятелей.
Кинематографисты либеральной направленности, а в профессии с тех пор сохранились только такие, - затаили обиду, озлобились и припоминают.
А хуже ли снимает Михалков, чем в молодые годы, лучше ли – никакого, простите, значения не имеет. Лично я после «Сибирского цирюльника» его картин не смотрю. Эти же смотрят, ругаются. Уже даже и не смешно. Оставьте человека в покое, пускай делает, что ему хочется, и радуется! А вы бы лучше научились кино смотреть и в кино разбираться. Впрочем, молчок. Многое на себя беру.
И всё-таки. Мне не кажется, что Михалков в смысле режиссуры сильно поплохел. Когда в финале незаурядной «Неоконченной пьесы…» дают под возвышенную музыку личико спящего в солнечном луче барчука, - лично я морщусь, отворачиваюсь, мне неловко. Слишком уж это всё умилительно. «Солнышко смеётся, ярко светит детям…»
Михалков и всегда-то был немножечко пустопорожний маньерист.
Но этим – нравилось!
Вплоть до Пятого съезда эти Михалкова облизывали. Зато теперешнее кино Михалкова обидчивой свободолюбивой общественности не нравится. Разница, действительно, есть. Но не такая уж радикальная. Нынешнее его кино, скорее всего, действительно похуже, но не настолько, насколько мечтается критиканам.
Дело попросту в том, что раньше были сложноустроенный социум и сложноустроенная художественная среда, а теперь радикально всё поглупело. Разница в этом. Лично Михалков виноват мало, лично он виноват меньше всех (см. историю с идеологическим погромом на Пятом съезде).
Зато посмотрел на Первом канале «Белые ночи почтальона Тряпицына», от Кончаловского.
Что там происходит и почему это хорошо?
Для начала скажу, что никогда не стал бы этого смотреть, когда б не приз за режиссуру на Венецианском фестивале. Из слов самого Кончаловского, из журналистских муси-пуси-отзывов вытекало, что «Тряпицын» - этнографическая мутотень.
На деле, Кончаловский с его бездонным бессознательным сделал нечто такое, чего и сам не понял. Ну, попросту квалифицированное бессознательное подтащило к русскому Северу – дельную структурку. Ох, лучше бы Кончаловский молчал, лучше бы не путал.
А Западу я верю.
Впрочем, было дело, те же Венецианцы дали приз картине младшего Германа. Выморочной и бессмысленной. Как это возможно, – спросил бы я при случае наших бескомпромиссных Венецианских друзей?!
Фильм Кончаловского действительно про природу. Разберёмся, однако, что такое «природа»? У нас думают – леса, озёра, кузнечик на травинке. А человек, человечек?
В каждом произведении бывает смысловой узел, есть он и у Кончаловского в «Тряпицыне». Одинокой главный герой заглядывает в дом бывшей одноклассницы и видит в узком дверном проёме, как одноклассница занимается любовью. Обнажённые плечо, грудь, пот на лбу. Всё, что ниже пояса, скрыто.
Ого, сказали мужики, ого-го. Фактически предоргазменное состояние. «Природа» в чистом виде. Не кузнечик, не водоём. Нечто более нам понятное, но природа в наичистейшем виде, в самом непосредственном её проявлении!
Тряпицына очень интересует, кто же его одноклассницу удовлетворял. На общем плане, осторожненько – он исследует домашнюю обстановку одноклассницы, вертит головой, изумляется, не знает, что же ему думать, каких ещё сюрпризов ждать.
Достаточно одного этого эпизода, чтобы понять: приз за режиссуру в Венеции дали по делу.
Мало того, что грандиозно придумано, так ещё выбрано верное расстояние до персонажа. Расстояние до тела его, но и до души тоже. Никаких крупных, даже и средних планов, никакого педалирования. Всё – легонько. Тут-то я и догадался, что фильм хорош, что Кончаловский молодец.
Кстати, в его интервью, которое предшествовало демонстрации фильма на Первом канале, дельной мне показалась только одна мысль, но она крайне важна и имеет прямое отношение к структуре, даже и к идеологии «Тряпицына».
Кончаловский сказал, что ещё лет тридцать назад Голливуд обращался к «родителям», а теперь – к тинейджерам. Словно в подтверждение его слов сразу после «Тряпицына» на Первом показали американскую комедию с Эштоном Катчером «Молодожёны».
Кончаловский опосредованно разъяснил, какого рода кинематографу он в «Тряпицыне» оппонирует. Фильмы для тинейджеров – своего рода учебные пособия по куртуазности. Они учат искусству социализации через ухаживание и семью. Фильм Кончаловского – смеётся над куртуазным навыком и над куртуазным стандартом.
Кончаловский едва ли не прямо говорит своей новой работой, что «ухаживание», «отношения» и даже «семья» – не базис, но декор.
В этом смысле его фильм – почти комедия. Ну, если вы умеете смотреть.
Итак, Алексей Тряпицын – озабоченный мужчина средних примерно лет. Сразу даётся: он неумело клеится к женщинам. Сначала к работнице почты, свежеиспечённой разведёнке, следом – к однокласснице с ребёнком неизвестно от кого. Дёргает за косички, как в школе.
Зачем ему эти бабы? У него перманентная эрекция? Не показано. Собственная природа беспокоит его не слишком. Для сравнения: одноклассницу беспокоит, да ещё как.
Для того, чтобы объяснить, чего же жаждет душа Тряпицына, Кончаловский вводит то ли кошку, то ли кота.
Кошка – это фантазм. Кошка – нечто живое, тёплое и домашнее. Таким образом, бессознательное Тряпицына заказывает не бабу, не ребёнка, не семью, а «нечто живое, тёплое и домашнее».
Ещё важно, что кошка наблюдает, смотрит в упор. Тряпицыну нужны не секс и не семья, ему нужен наблюдатель.
Наблюдатель за его жизнью.
Может, хотя бы странный сторонний наблюдатель увидит в этой невзрачной жизни смысл.
Бога тут нет (а где есть?). Хорошо, когда б присматривало и оценивало нечто пушисто/глазастое.
Остроумная рифма Кончаловского: кошка смотрит на пассивного Тряпицына, Тряпицын смотрит на оргазм одноклассницы. Очень хорошо, про взгляды! Про зрение.
И за это режиссёрский приз Венецианского кинофестиваля полагается тоже, без вопросов.
Природа в лице (в морде) кошки смотрит на мужика, мужик смотрит на природу в виде получающей удовольствие женщины.
Важно, кстати, что Кончаловский не стремится объяснить природу оргазма. Может, самоудовлетворение. Но, может, вся история с одноклассницей – традиционный для Голливуда фантазм главного героя, выражающий его бессознательное. Уж больна эта одноклассница навязчиво возникает, и будто бы по (его внутреннему) заказу!
А что, прежде, за много прошедших со школьных времён лет он с нею не встречался, в общей-то малонаселённой деревне?
Конечно, она – фантазм.
Тряпицын словно бы прикидывает: может, пускай, кошка. Но, может, пускай, баба?
Однако, женщины ему совершенно непонятны. И тогда весьма символично, что герой не обнаруживает в её доме никакого мужчины. Он не может даже и помыслить – какова же она, эта загадочная «куртуазность», каковы они, эти пропагандируемые «отношения».
Кто, короче, её трахает? И, вдобавок, за какие коврижки она ему (неведомо кому) дозволяет?
Тряпицыну – не дозволяет.
Фильмы для тинейджеров, фильмы про отношения и семью посвящены только этому. И все-все потребители по умолчанию глотают. Даже и лицемеры-моралисты православной закваски одобрительно кивают головами: случаются, дескать, и в Голливуде хорошие фильмы. Ведь именно слюнявые клишированные «отношения» и фальшиво придуманную «добрую» семью горе-моралисты как правило имеют в виду, снисходительно нахваливая.
Однако, Андрей Сергеевич Кончаловский внезапно говорит: стоп.
Стоп!
А если жизнь не сводится к отношениям и к семье? Не сводится к «благопристойности» и к «жить для других»?
Жизнь это тайна, непостижимое. Перестаньте, - говорит Кончаловский всем строем своей картины, - увлекаться «интересненьким», прекратите постыдно завидовать чужому, выдуманному за большие голливудские деньги экранному «удовольствию».
Этот фильм про «природу», да, но он эту самую «природу» высмеивает, отрицает.
Природа – это постанывающая чужая баба (мне, кстати, смертельно нравятся женщины разного возраста), природа – это молчаливая серая кошка (кошки нравятся мне гораздо меньше, но тоже фактически до слёз и до спазмов).
Почтальон Алексей Тряпицын воображает отношения с бабой и с её ребёнком, который мог бы принадлежать самому ему. Кроме того, Тряпицын воображает отношения с кошкой, которая в отличие от бабы приходит к нему сама. Которую, вдобавок, не нужно завоёвывать, но которая зато не будет заботиться, не станет «давать», даже и чаю не нальёт, извините.
Для тех, кто умеет смотреть, кто думает о жизни такой, какая она есть, для внимательных – тут смыслообразующий каркас картины «Белые ночи почтальона Алексея Тряпицына». Смысл фильма в том, что кроме природы, включая людей, животных и стрекозу, в жизни есть место чему-то плохо определимому. Эта плохо определимая штука – так называемая «душа». Даже если Тряпицын ничего не совершит, нигде не засветится, не прославится, никого не трахнет и не родит – у него не отнимется самое важное.
Он – есть.
Это такая аскетичная экзистенциальная комедия. После неё дышится хорошо, легко. У тебя ничего не получается, ты лох, ты беден, тебя не замечает никто, кроме соседского кота? Но ты всё равно есть.
Существует ли Бог, на которого в постсоветскую эпоху бессовестно ссылаются и кивают все, кому не лень? Неизвестно, бог его знает, всё равно.
Тряпицын – есть. Человек, который играет у Кончаловского будто бы сам себя, очень хорошо выбран.
Есть такое совершенно забытое в современной России понятие – художественный образ. Кончаловскому удался художественный образ. Это лицо, эту повадку, эту пластику, этот говор, эту человеческую ауру я не забуду никогда. Впечатались в память намертво.
Много чего записал после просмотра в тетрадочку, но пора заканчивать. Разве вот ещё что. Этот фильм не торгует эмоциями. Прочитал когда-то, кажется, у Довлатова: «Любить кого-то сильнее, чем его любит Бог. Это и есть сентиментальность». Наше теперешнее искусство захлёбывается фальшивой, грязной, позорной сентиментальностью. Кончаловский, этот скептик западного толка, не знает про Бога. Вот и хорошо, а то бы подобно многим россиянцам спекулировал. По крайней мере, был бы соблазн.
Но, допустим, Бог есть. И, допустим, с Его точки зрения Тряпицын владеет ровно тем, что заслужил, на что имеет право. Не больше, но и не меньше.
Кончаловский гениально проводит тут линию «любить протагониста не сильнее Бога». Ровно столько внимания Тряпицыну, сколько тому полагается с точки зрения высших сил, назначивших ему и время, и место, и судьбу.
Кончаловский дарит герою скромные фантазмы, аскетичную фабулу. Кончаловский понимает, что кинематографу немногое доступно. В кинематографе трудно получается «душа», вообще никак не получается. В лучшем случае серия клишированных намёков.
Кончаловский отказывается от клише. Он даёт поведение. Тряпицын тоже часть природы. Курит табачок, не боится импотенции. Растворяется в пейзаже.
Фильм про то, что подлинная жизнь состоит не из мелодраматических клише. Я брезгливо отношусь к критике Голливуда, прямо-таки плююсь от возмущения. Но такая критика, как в «Тряпицыне», уместна и своевременна.
Человеку нужен наблюдатель. Если не Бог, то кот.
Полтора года назад я в одном из текстов наивно советовал Никите Михалкову отвернуться от эпопей и заняться гипер-дешёвыми, «быстрыми», но умными картинами на современном материале. Никита Сергеевич выпустил очередную неповоротливую махину. Зато самым неожиданным образом на мой призыв откликнулся его родной брат.
Всегда приятно удивиться, наперекор ожиданиям. Андрей Сергеевич молодец. Пускай долго/бодро живёт и ещё несколько подобных вещей понаснимает.
Никита Сергеевич молодец тоже. Пускай злит обидчивую либеральную общественность, пускай доведёт их всех до психоза, до истерики, до полного внутреннего разрушения; пускай мстит за Пятый съезд с Перестройкой.
Жги, Никита Сергеевич. Наш общероссийский Прометей. Наш повзрослевший Маугли. От Михалкова одна только польза.
Кино – от Андрея Сергеевича. Польза – от Никиты Сергеевича.
Старая советская гвардия лучше, интереснее всех новоиспечённых.
Рибху Гита. Сокровенное Учение Шивы
Великое индийское священное Писание в переводе Глеба Давыдова. Это эквиритмический перевод, т.е. перевод с сохранением ритмической структуры санскритского оригинала, а потому он читается легко и действует мгновенно. В «Рибху Гите» содержится вся суть шиваизма. Бескомпромиссно, просто и прямо указывая на Истину, на Единство всего сущего, Рибху уничтожает заблуждения и «духовное эго». Это любимое Писание великого мудреца Раманы Махарши и один из важнейших адвайтических текстов.
Книга «Места Силы Русской Равнины» Мы издаем "Места Силы / Шаманские экскурсы" Олега Давыдова в виде шеститомного издания, доступного в виде бумажных и электронных книг! Уже вышли в свет Первый, Второй, Третий, Четвертый и Пятый тома. Они доступны для заказа и скачивания. Подробности по ссылке чуть выше.
Пять Гимнов Аруначале: Стихийная Гита Раманы
В книжных магазинах интернета появилась новая книга, переведенная главным редактором «Перемен» Глебом Давыдовым. Это книга поэм великого мудреца 20-го столетия Раманы Махарши. Рамана написал очень мало. Всего несколько стихотворений и поэм. Однако в них содержится мудрость всей Веданты в ее практическом аспекте. Об этом, а также об особенностях этого нового перевода стихотворного наследия Раманы Глеб Давыдов рассказал в предисловии к книге, которое мы публикуем в Блоге Перемен.
www.peremeny.ru-портал вечного возвращения
Вы можете