НАРРАТИВ Версия для печати
Дмитрий Веещак. Сказочка, книга 2. (14.)

предыдущее - здесь, начало - здесь

10.

Велики закрома Родины! Больше станции метро московского, больше палат белокаменных да амбаров казенных. А посреди центральной залы – огромная чаша тусклого серебра, вроде фонтана бездействующего, а в ней журчание тихое да мелодичное: прильни, дескать, ко мне утоли жажду с печалью! А как испробовал я из той чаши нектар волшебный, (закусил куском осетрины копченой, что сам из спины чудо-рыбы вырезал) так забыл о задании Кощеевом. Полон трудностей и невзгод был мой путь к чаше этой неиспиваемой. Заслужил и я толику покоя да забвения. И пью я из той чаши не запью, и ем я из закромов Родины не заем! А иссякнут силы на подъем чары от чаши до рта, так вздремну либо сижу – грезам радуюсь. И ясно мне становится, что найдется скоро Марьюшка и разлюбит Алешу Поповича! И такая от этой ясности радость настает, что рука уставшая сама к чаше тянется, а там и закусить не грех.

Здесь кругом и рыбы разные и рыжики склизкие и грузди от засолки синие и чего только еще нет! Все и не попробуешь. А как закусишь, сядешь далее грезить, так внутри тебя музыка и взыграет. А времени в подземелье и не заметно. Сколько дней прошло, сколь ночей миновало? Если рай это – почему один я? Скоро ль спустится ко мне нареченная в наряде праздничном? Так задумаешься обо всем: не захочешь а выпьешь! А какой вкус у нектара неиспиваемого! То не в сказке сказать ни пером описать: то кажется коньяк цветной ароматный, то чудится водка крепкая, а то вино сладкое – пока не изопьешь, не угадаешь чем закусывать!

И решил я: чем грезить попусту, разберусь я в нектара течениях. Недаром говорили древние: о спирт, ты мир! Решился вовсе не закусывать – покуда выдержу! Ох и много я тогда выпил; много дней да ночей без закуски выдержал! Ну а музыка тяжелей во мне; тяжелей во мне да значительней. И вот-вот что-то мне откроется в той музыке, надо лишь еще чарку опрокинуть!

Долго ли коротко ли понижал я в себе тембр музыки, но сколь веревочка не вейся, а Марьюшка лучше. И очнулся я однажды у чаши без грез да без музыки, только с болью головной и в боку болит. И черпнул я из чаши любимой, а там не журчит ничего. Выпил что ли я чашу неиспиваемую? Не осталось в ней нектара ни половничка. Обиделась, поди, чаша, что не закусывал я плоды ея грибами да ягодами. Ну да ничего – дело поправимое… Осмотрелся я, выбирая явства достойные: а вокруг ужас один! Чудовищный смерч видно по погребам прошел, пока пил я чашу неиспиваемую. Все вокруг сокрушено, поразломано. Много мертвых насекомых валяется, а посреди склада, по насекомым что-то непомерное протащили – более танка! И разбито да переломано все так, что не под силу жукам да кузнечикам. А остался в закромах лишь мешок гороха сушеного да овса полмешка. А те бочки да сундуки, что не разбиты и не выкачены, страшной силою в пол вдавлены – будто прессом. Да еще в дальнем чулане сосал лапу среднего размера медведь, который никак не мог натворить столько дел. Запер я его в том чулане – пусть зимует животное. Сам по главному следу разрухи отправился: благо след ее как указатель вел. Потайной вход совсем разломан – расширен вчетверо! А за ним след по земле тянется, будто пятиэтажку буксировали. Да и запах чую тревожный –вонь несказанная! И в конце того следа да запаха, под небом сплошь из отвердевшего дыма, на краю леса лежал динозавр нелетный – залег Горыныч, насытился. Сам раздулся как лягушка надутая, кучами помета себя обложил – зоопарк тут устроил. Хотел я срубить голову чудищу поганому да передумал. Вдруг не срубится голова его змеиная от удара богатырского? Вдруг рассердится Кущей иль Добрыня Никитич за урон местной фауне? Да и мал мой меч для порубки амфибии! Вдруг пораню лишь да не до смерти? Он раненый может страшнее чего натворит, то ли дело сейчас – лишь кряхтит да рыгает, гадина.

Постоял я подумал, взвесил все и решил: одна голова хорошо, а две лучше! И пошел я на поляну земляничную, где сидели Родина с Эдуардом, как на картиночке. Закатом любуются, ловят лучи прощальные, о беде не ведают! Вечер мирный здесь на поверхности, вечер и в сердце моем: пропала моя Марьюшка, истреблены закрома Родины, испита чаша неиспиваемая, захирел золотой цветок…

- Разломал Горыныч потайной вход в погреба подземные, подавил все, сожрал все и уполз, - сообщил я задумчивой парочке. - А за ним пришли медведи бурые, поломали да съели, что не попортил Горыныч. А за ними прилетели стрекозы с муравьями, саранча да жуки рогатые, те уж съели все совсем основательно! Сам я чудом сохранился, видать не по нутру им чаша неиспиваемая!

Долго плакала да горевала Родина по погребам своим в сожженном до дна закате. Как окончила ритуальный плач, так спросила губами побледневшими:

- Неужто ничего в закромах не осталось?

- Мешок фасоли остался да овса немного, медведь. Медведь пушистый, откормленный!

- Ох пропала Русь!!!

Отгоревала Родина, смахнула слезу и посмотрела на Ольховского как на змею подколодную:

- Речи сладкие, взоры умильные… Не хочу ни видеть ни слышать… Прозоревала я с тобой закрома свои, страны нашей богатство.

Ушла от нас Родина. Куда? Не сделала бы над собой чего. Вот они закаты румяные да чаши нектарные что творят с людьми. Хорошо я хоть разрыв-траву не съел в экстазе пьяном.

- Это на нее родимую медведи приходили взглянуть, - задумчиво молвил Эдуард, - знаю я эту историю. Она ведь бортничала давным-давно, а они помнят. Пойдет, бывало, Родина в лес, найдет дупло с диким медом – тотчас медведи со всех лесов сбегаются. Мед съедают, дерево на щепки на разносят! А потом идут по ее следам, нюхают их целуют да лижут. Дошло до того, что как Родина выйдет из села, так эти медведи будто из засады выскакивают и катаются по земле вокруг нее – не пройдешь ни вперед ни назад. Оттого общество с Князем ей бортничать и запретили, скотине пастись невозможно, когда такое вокруг. Но медведи сохранили верность ей - нашей Родине, и уж не надеясь на мед поджидали женщину за околицей. Послал Князь с ней воина Анику, думал может отшатнутся медведи… Царь-Медведь чуть этого воина не задрал. Потом в берлогу его утащил полумертвого, принялся лапу сосать. Пока не впал Царь-Медведь в спячку, Аника выбраться не мог, лапа то его была… Машенька ему тогда пособила – девочка, что с медведями жила. Ну да дело прошлое.

- Одна нам Эдуард батькович дорога, в Млечное Удолье. К Кущею лучше не соваться: такую казнь придумает, что не в сказке сказать, ни пером описать!

- Так может лучше к похабному сказочнику, к Охальнику?

- Без меня. Народ там шуток не понимает, очерствел в постоянных соитиях.

- Опозорят ведь, в дегте вымажут…

- А ты им добрую сказку расскажи. Не надо чтоб поросятки танцевали. Или спой что-нибудь. Они даже и меня слушать порой готовы.

Уходя от закромов мы смогли наблюдать эпическую картину – стадо весьма бурых медведей в последних лучах солнца и сосновом лесу. Захотелось шоколада и залезть на дерево. Медведи шли деловито и лишь изредка ревели, рычали, поднимались на задние лапы. Один зачем-то толкал перед собой бочонок – мародер. Большинство медведей не обратило на нас внимания и лишь последний подрал когтями дерево на которое мы взобрались. Впрочем, когда мы пригляделись нам показалось, что медведь натурально отдавал нам воинскую честь! За что?

- Зря Родина от закромов ушла, мало ли что у них еще на уме.

продолжение



ЧИТАЕТЕ? СДЕЛАЙТЕ ПОЖЕРТВОВАНИЕ >>



Рибху Гита. Сокровенное Учение Шивы
Великое индийское священное Писание в переводе Глеба Давыдова. Это эквиритмический перевод, т.е. перевод с сохранением ритмической структуры санскритского оригинала, а потому он читается легко и действует мгновенно. В «Рибху Гите» содержится вся суть шиваизма. Бескомпромиссно, просто и прямо указывая на Истину, на Единство всего сущего, Рибху уничтожает заблуждения и «духовное эго». Это любимое Писание великого мудреца Раманы Махарши и один из важнейших адвайтических текстов.
Книга «Места Силы Русской Равнины»

Мы издаем "Места Силы / Шаманские экскурсы" Олега Давыдова в виде шеститомного издания, доступного в виде бумажных и электронных книг! Уже вышли в свет Первый, Второй, Третий, Четвертый и Пятый тома. Они доступны для заказа и скачивания. Подробности по ссылке чуть выше.

Пять Гимнов Аруначале: Стихийная Гита Раманы
В книжных магазинах интернета появилась новая книга, переведенная главным редактором «Перемен» Глебом Давыдовым. Это книга поэм великого мудреца 20-го столетия Раманы Махарши. Рамана написал очень мало. Всего несколько стихотворений и поэм. Однако в них содержится мудрость всей Веданты в ее практическом аспекте. Об этом, а также об особенностях этого нового перевода стихотворного наследия Раманы Глеб Давыдов рассказал в предисловии к книге, которое мы публикуем в Блоге Перемен.





RSS RSS Колонок

Колонки в Livejournal Колонки в ЖЖ

Вы можете поблагодарить редакторов за их труд >>