НАЧАЛО РОМАНА – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩАЯ ГЛАВА – ЗДЕСЬ.

И кто-то бубновым голосом всю ночь бубнил до утра.

Человек-Час вытер ноги о коврик, но тот был вспыльчивый, и красное облако поднялось вверх. Прошел в комнату, лег на диван и накрылся одеялом.

—      Хочешь? — услышал он хорошо знакомый голос.

—      Нет, уходи.

Полумертвая Слабана Передок прижалась к его ногам грудью и потерлась.

—      Ну, хочешь, все будет, как раньше: возьми книгу, подложи под себя подушку — я готова.

—      Нет.

Человек-Час закрыл глаза и вспомнил первую ночь со Слабаной, совратившей его в двенадцать лет. Родители спали. Он лежал и трогал себя, натягивал кожицу, нашел необыкновенное сходство его с пустым шприцом. Потом перевернулся со спины и подложил под грудь подушку. “Ты моя женщина, — шептал он ей, — я тебя люблю”. Вдруг внутри что-то засмеялось и потом дернуло. Нечаянно излился на ее втянутый белый живот. Днем, когда никого не было, застирал наволочку. В следующую ночь Слабана была предупредительней: все осталось в кулаке.

Он разговаривал с ней, рисовал ее. Не заметил однажды вошедшего в комнату отца — и наутро получил брошюру: “Прививки от Слабаны”. Скрепленные листы разлетелись в тот же вечер, когда из шприца брызнуло.

Слабана легла корешком кверху, раскрывшись посредине: “Я на сто семидесятой, загни страничку”. Сто семидесятая начиналась так: “в руках вертелась ставридка и старик проводил ладонью против ее чешуи. Когда он открыл ей рот и стал показывать собравшимся вокруг зевакам ее мелкие зубки, какой-то толстяк воспользовался, всунул кукурузу и стал требовать, чтоб она ее сосала. “Соси, — хохотал он и шлепал ставридку по щекам. Соси!” Когда же она выпятила губы, два мальчика впились в них, а потом оплевали. Остальные дергали за плавники, водили по ее гладкому животу — старику в шляпу бросали мелочь. Человек-Час захлопнул Слабану и закричал: Лера! Лерка! — Ор. Оргазм. Кровь, с минуты на минуту ожидая Леру, принес фотоаппарат.

Первая фотография получила ожог первой степени. Произошло это потому, что Кровь остановил Леру в дверях, не помог снять ей шубу, но сам спустил колготки и велел стоять так. Вторая получила ожог, но меньший, когда Лера раздвинула полы шубки и опустила голову. На третьей появилась только легкая краснота, независимо от того, что Лера, как примерная школьница, взяв тонкую указку, сосредоточенно направила ее в самую непроходимую от дикой растительности точку.

Квадрат пришел на свидание с зеленым молотком, чтоб вбить несколько гвоздей в порвавшиеся Лерины туфли.

—      Будем жить. — сказал он и застучал.

—      Мне еще не исполнилось семи лет, когда мы с одним мальчиком посмотрели “Хижину дяди Тома”. Там была такая сцена – плантатор грубо потянул негритянку за платье, порвал его,   обнажилась грудь. Мы приехали домой и я предложила: давай играть — ты будешь белым, а я — той черной рабыней. Он долго не мог понять, что я от него хочу, но, наконец, когда в сотый раз я подошла, он стянул обеими руками с меня трусики. Я надела их и подошла еще раз, по правилам, помню, не должна была сопротивляться, а только чувствовать свое полное унижение. Я подходила, он стаскивал, я натягивала, и опять шла к нему.

—      Готово, — Квадрат протянул туфли, на них заусеницами задралась кожа.

Согрел во рту руки и поднес теплые пальцы к Лериному лицу.

—      Покажи язык, — взглянул на карту, начерченную на языке, и увидел крошечную проекцию печени, сердца и рядом с легкими больную область, нагнулся, стал зализывать и выправлять линии.

—      Пойдем.

Он повел ее домой мимо заборов, с надетыми на колья дешевыми коронками, мимо канав, мимо-мимо качелей, окающих, будто бабы волжанки, и у темного окна остановился.

—      Это наше, — подсадил Леру, и они очутились в комнате, было слышно, как впотьмах работают мастера.

—      Ничего, они нам не помешают, они за стеной, — Квадрат снял пальто, — упрись руками в дверь, спусти брюки, стой так.

За их спиной, закатав что-то на себе сиреневое, семенила луна, и на осемененную дорожку падал снег. В окладе вместо лика святого была шляпка гвоздя.

—      Я не любила стричь ногти, и поэтому Слабана отрастила на среднем пальце острый и длинный и поцарапала меня, когда в двух шагах от сидящей под деревьями мамы с целой компанией взрослых, в машине с плотнозакрытыми стеклами, чтобы спастись от комаров, — прикоснулась. Потом я долго ерзала, потом стала смотреть на свернувшуюся клубочком девочку, дочку знакомых, и тихонько засмеялась, догадавшись, что нужно достать спичечный коробок, и пойманных за день жучков выпустить в трусики спящей. И потом, как кругло открыв рот, пела луна, а один сучок встал между ее губами распоркой и у той от напряжения весь лоб покрылся морщинами, когда на крик девочки прибежали родители, зажгли свет и стали обирать плачущую и чешущуюся, и рядом со мной валялась улика — открытый спичечный коробок, к донышку которого прилипла одна околевшая букашка.

—      Ты спишь? Ну, почему-у! ну, почему-у-у!

Две струйки из прохудившегося крана бежали наперегонки.

Чья-то звезда сверкала напротив окна.

Слабана начала: “Веер из крыльев летучей мыши — любимая игрушка моей подруги. Я же предпочитаю плеть. Плеть надо заслужить. Порки в прошлое воскресенье удостоилось всего четверо — трое юношей и я. Иметь собственного экзекутора — удовольствие слишком дорогое. Как правило, его нанимают. Но терпеть не могу, когда берут хлысты напрокат, Нет, я не уподобляюсь этим нищим, у меня есть свой, фамильный, с наконечником из собачьих когтей. Юноши флагеллировали обезьяньими хвостами. Гадость! От них только потеешь, хотя мои одноклассницы на площади сходят с ума. Потом не могут успокоиться, принимая яички муравьев.

Когда начались спортивные состязания — скачки с совокуплением в прозрачных мешках, я стала следить за одной парой новеньких: сначала они никак не могли устроиться: стоило партнерше чуть шире развести ноги, мешок натягивался и мог порваться, партнер же толкал бедняжку, как ядро. Я ужасно хохотала, когда они, задыхаясь, начали показывать знаками, чтоб их развязали, ведь воздуха в мешке хватает на минуту и сорок семь секунд, максимальное время до финиша. Зато другая пара, — они уже тренируются вместе больше года, — опоздала на какую-то долю секунды. Я стояла у самого барьера и мне хорошо было видно все – все. У финиша осветитель направил на них красный прожектор, и в этот момент партнер забрызгал мешок. Теперь столько развешано объявлений — новый набор. Скачки в мешках — самый популярный вид спорта. Неплохим результатом считается оргазм партнера на сороковой секунде. Но рекорд прошлого года — одновременный оргазм партнеров у финишной черты на тридцать четвертой секунде все еще не превзойден. Правда, последствия были неприятные: спортсмены перегорели, мешок лопнул, как электрическая лампочка. Для участия в соревнованиях необходимо пройти комиссию. Хорошенькая фигурка, конечно, не последнее достоинство, но главное влажность, какой капризный этот прибор… Один тренер мне рассказывал, что некоторым новичкам стыдно входить голыми и на первых порах они пользуются резиновыми масками. Также партнеров стимулирует, если девочка проворными пальчиками натягивает ему маску сама.

—      Хватит, хватит, проснись! — Лера стала комкать углы Квадрата.

—      Я что спал?

—      Да, ты уснул, там стучат мастера, мне страшно.

—      Ну, не бойся, сейчас пойдем.

—      Как ты весь истрепался. И волосы нужны новые и брови…

—      А по-моему, так тоже хорошо…

Над городом висели мощи телеграфных проводов, блестели мокрые птицы. ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ

На Главную блог-книги Валерии Нарбиковой