НАЧАЛО – ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ – ЗДЕСЬ

Две недели, которые я прожил у Любовь Николаевны, были одним из самых кошмарных и одним из самых счастливых периодов в моей жизни.

Это, кстати, к вопросу о счастье. Что оно такое, и есть ли это в действительности самое главное, для чего мы живём, и нужно ли сражаться за него изо всех сил, и только его считать волшебной целью, синей птицей, и единственно достойной мечтой?

Я хорошо помню, как я к ней пришёл — тогда, в ЦДЛ, я записал её адрес. Она жила в огромном сталинском здании в центре Москвы, и вокруг подъезда всё было увешено мемориальными досками в память о бывших жильцах. Её квартира поразила меня. Но не своими необыкновенными размерами, а скорее устройством, расположением и геометрией комнат и коридорчиков, каких я никогда до этого нигде не видел. Это была не квартира. Это был дом — гулкий и своехарактерный, как бы маленький фамильный замок, совсем не похожий на те, пусть даже трёх— или четырёхкомнатные, но всё же лишь ночлежки с отдельным входом, к которым мы привыкли. По стенам свободно, и как бы совершенно не стесняясь своих нескромных размеров, висело множество картин. В гостиной вокруг огромного овального стола, сделанного из какого-то тёмного дерева, были расставлены кресла, диваны и всякие пуфики. В этих креслах сидело и полулежало человек десять, не меньше. Здесь были Савельев и Кухмистер, и ещё два-три человека из тех, что я видел тогда в ресторане, был один знаменитый актёр, друг Высоцкого, и несколько женщин, в манерах которых был тот самый лоск, каким дом Любовь Николаевны отличался от обыкновенной советской квартиры. Было очень много цветов, водки и шума.

— Я пришёл, — сказал я ей, стоя у входной двери.

Около минуты, возможно, она молчала, затем сказала:

— Ну, раз уж пришёл, веди себя как хозяин. Сможешь? Как будто тебе у меня всё хорошо известно. Пусть поломают себе голову. Запомни — ты хозяин, а они все — гости.

— Смогу, — ответил я, и мы вошли в гостиную. ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ