Валерий Былинский. На пути в «Танжер» (рецензия на роман)
Лет пятнадцать назад один мой друг, талантливо пишущий человек, как-то сказал, что никогда не сможет быть писателем. Я спросил, почему? Он ответил: «Понимаешь, я не могу перейти какую-то очень важную грань. А без этого я не смогу писать». Что ж, у каждого свои способы, свои грани, – помню, подумал я тогда.
Этого человека звали Фарид Нагим, он учился вместе со мной в Литературном институте. Родом из глухой оренбургской деревни, татарин с лицом европейского интеллектуала 60-х, Фарид Нагим закончил литинститут и попал, как и многие из нас в 90-х, в улыбчивые жернова капитализма с античеловеческим лицом, в которых поэту нужно было либо помирать с голода, либо сочинять слоганыбаннеры, либо становиться нищим клоуном. Конечно, Фарид мог бы вернуться в деревню, где, несмотря на развалившийся колхоз, была хоть какая-никакая, но жизнь. Но все мы делаем свой выбор, не так ли? Ведь для чего-то Бог раздает нам наши способности, причем неважно, художественные они или просто человеческие.
Я помню Фарида, когда он, в кем-то подаренном пальто и в обмотанном вокруг шеи шарфе, каждый день спускался через чердак нашей общаги по пожарной лестнице на улицу и шел на работу в офис какого-то журнала, в котором ему за несколько месяцев работы не заплатили ничего.
Я помню, как Фарид спал у нас на автостоянке, где я работал сторожем, потому что ему негде было ночевать, а когда через несколько дней он исчез, я узнал, что он улетел в Америку: какой-то театральный фонд решил поставить его пьесу «Крик слона» и оплатил дорогу и проживание.
Я помню, как по приезду из Америки и из Европы, где тоже ставили его пьесы, западные искусствоведши находили Фарида на месте продавца в магазине одежды и спрашивали: «А что ты здесь делаешь?» Он пожимал плечами: «Работаю».
Он покупал себе одежду в самых дешевых сэконд хэндах и носил эти вещи так, что знакомые небедные дамы возмущались: «Фарид, что ты гонишь, что у тебя денег нет? Смотри, какой хотя бы шарф у тебя!»
Тот шарф был сделан им из старой шторы.
Его называли притворщиком, мистификатором, а он жил как жил. В основном по друзьям, в коммуналках, в избах у каких-то вечных старух в Переделкино.
Фарид не притворялся. Вот самое, пожалуй, удивительное в этом человеке: он старался никогда не врать. Он не рубил «правду-матку», но, если что-то не хотел говорить, молчал или отшучивался. Но если говорил – то только так, как думал. И так же писал.
Однажды он позвонил мне и сказал, что написал роман в 600 страниц, и что каждый день, когда он писал этот роман, он писал его по вдохновению. Последнему я не поверил. «И знаешь, еще что, – сказал Фарид задумчиво, – я сломал в себе ту грань…» «Ту самую, которую не мог перейти?» «Да». «И что? Не жалеешь?» Он помолчал и потом сказал: «Понимаешь, я искал дорогу, и на этом пути поломал себя. Так уж случилось. Наверное, я буду отвечать за это. Сам знаешь, перед кем. Но если бы я не перешел грань, я не смог бы писать. А мне это нужно было написать, просто очень нужно, из меня это лезло, перло, светилось, горело, жгло. И я выписал все, что хотел. Но живой остался. Живой».
Роман, о котором он говорил, называется «Танжер». Некоторые знакомые Фарида Нагима, когда почитали этот роман, стали избегать общения с автором. Издательства пять лет игнорировали «Танжер». Наконец, книга все-таки вышла. Сокращенная раза в два.
Танжер, город-мираж, мифическое Эльдорадо, город золотоискателей духа, прибежище философов и неудачников.
«Вот и вышел «Танжер», когда я уже и смирился с тем, что книги не будет, – с усмешкой сказал мне Фарид, – а я ведь уже перерос эту книгу. Но видимо, так было нужно…»
Сознательно не хочу пересказывать содержание «Танжера». Представьте, если бы в позднем детстве или в ранней юности, когда мы уже способны воспринимать глубину действительности, нам вдруг взяли и рассказали бы подробно, как мы проживем оставшиеся до смерти годы – что было бы? Или рассказали бы, каким будет завтрашний день. Я не хочу рассказывать еще и потому, что любое определение чего-то в этом романе может вызвать нездоровый интерес одних или отвращение других людей. Мне далеко не все нравится в этой книге, но она погружает в какое-то волшебное ощущение книги-фильма, когда идешь и смотришь на мир скачущей кинокамерой, выхватывая разные фрагменты, и при этом легко, свободно монтируешь их вместе, либо расшвыриваешь их в стороны. Просто идешь. Своего рода «Вальсирующие» в литературе.
«Потом случайно увидел огонек. Это в моих глазах огоньки. Нет. Огонек. Нет, это в глазах. Нет, не в глазах. Пошел туда. Казалось, что ноги вставлены не в ботинки, а в громоздкие, грохочущие валуны. Потом, рядом с огоньком, увидел маленькое светящееся окно. Это были бомжи. Они сидели, как двенадцать месяцев из сказки. Услышал тихую музыку, так странно звучащую в лесу. Вышел на свет. Это были узбеки. Они сидели на деревянных ящичках из-под фруктов и смотрели индийский фильм. На пригорке стоял видеомагнитофон, а на нем телевизор. К нему, прямо из темноты неба, свисали провода».
В этом романе-фильме, романе-исповеди, романе-превращении, романе-извращении есть, как и в жизни, топкие болота, гиблые места, но есть и залитая светом трава и прозрачное море, в котором ты не тонешь и плывешь к спасительному берегу. Герой ступает то в болото, то в море, иногда обеими ногами он стоит в свете и в темноте. Вот что о своем герое говорит сам автор:
«Мой лирический герой – нелепый неудачник, отвратительный, милый, жестокий и добрый, извращенный до святотатства и истово верующий пуританин, такой же, как многие из нас. Я хочу вскрыть и вспороть подноготную таких простых слов как жизнь и смерть, любовь и секс, техника продажи и теория падений, мужественность и женственность, всех-всех. Дело в том, что с недавних пор я стал различать и видеть в воздухе швы жизни: странную, нелепую, нехудожественную закономерность земного устройства, человеческих отношений и всего-всего».
Берлинский критик Ивонна Гриссел писала о «Танжере»: в романе есть сцены, которые за всю историю литературы впервые описаны русскими словами. Читая их… ты забываешь читать – в голове творится нечто сверхъестественное. Я замирала и оглядывалась на людей в метро, я боялась полиции, боялась церкви, так о любви еще никто не писал…»
Странные, смешные слова насквозь западной толерантной славистки. Читая этот роман, я не боялся никакой милиции и никакой церкви, я боялся за героя, а вернее, за автора, за которого мне хотелось только одно – молиться. Да и не о любви в этой книге речь, вернее, не о той любви, о которой пишет Гриссел. Это книга об ужасе человеческого одиночества, о кошмаре человеческой души, которая думает, что оставлена Богом, но вместо того, чтобы бежать навстречу Ему, она прячется от Него в еще более дальних, самых нижних, самых подвальных этажах жизни – но для Бога-то все прозрачно, Он и там, почти под землей, нас видит и любит, несмотря ни на что. Но самое пронзительное – и вместе с тем до ужаса бессильное – что ты не веришь в то, что происходит в конце этого романа, но тебя все равно продавливает, продавливает какой-то гибельной предначертанностью, и топкой, вязкой, какой-то совсем уже горькой, печальной спазмой любви.
И я не могу, не вправе делать выводы. Как говорил Александр Секацкий, самая настоящая любовь – бесполезна. И, говоря словами одного из второстепенных героев «Танжера»:
«Вот бабочка бьется и мокнет за окном. Я только зритель ее несчастья или конца. Как бьется она, сколько ненужных и прекрасных движений в темной бесконечности ночи… Когда-нибудь я узнаю, зачем все это»
__________________
Фарид Нагим, прозаик и драматург. Права на его пьесы, поставленные во многих театрах Европы, принадлежат берлинскому театральному агентству "Хеншел Шаушпиль", которое работало с произведениями Горького, Булгакова, Есенина, Вампилова, Петрушевской, Улицкой. Своей театральной родиной Фарид Нагим считает Германию, где впервые увидела свет его пьеса "Крик слона" (лауреат премии "Русский Декамерон", 2003г.) и другие произведения. Театральных постановок в России не было. "Танжер" –дебютный роман автора, книга вышла в издательстве «Кислород» в конце 2010 года.
Рибху Гита. Сокровенное Учение Шивы
Великое индийское священное Писание в переводе Глеба Давыдова. Это эквиритмический перевод, т.е. перевод с сохранением ритмической структуры санскритского оригинала, а потому он читается легко и действует мгновенно. В «Рибху Гите» содержится вся суть шиваизма. Бескомпромиссно, просто и прямо указывая на Истину, на Единство всего сущего, Рибху уничтожает заблуждения и «духовное эго». Это любимое Писание великого мудреца Раманы Махарши и один из важнейших адвайтических текстов.
Книга «Места Силы Русской Равнины» Мы издаем "Места Силы / Шаманские экскурсы" Олега Давыдова в виде шеститомного издания, доступного в виде бумажных и электронных книг! Уже вышли в свет Первый, Второй, Третий, Четвертый и Пятый тома. Они доступны для заказа и скачивания. Подробности по ссылке чуть выше.
Пять Гимнов Аруначале: Стихийная Гита Раманы
В книжных магазинах интернета появилась новая книга, переведенная главным редактором «Перемен» Глебом Давыдовым. Это книга поэм великого мудреца 20-го столетия Раманы Махарши. Рамана написал очень мало. Всего несколько стихотворений и поэм. Однако в них содержится мудрость всей Веданты в ее практическом аспекте. Об этом, а также об особенностях этого нового перевода стихотворного наследия Раманы Глеб Давыдов рассказал в предисловии к книге, которое мы публикуем в Блоге Перемен.
www.peremeny.ru-портал вечного возвращения
Вы можете