1

2.

Часть вторая, повествующая о том, как вещий Олег  не дал княжить Игорю Рюриковичу, и какие есть подозрения насчет ранней кончины последнего. Дурные подозрения. Что же касается подозреваемого Олега, то он, утерев нос византийцам, отправляется на покой в скандинавскую глушь

Славянские и скандинавские корни Рюриковичей

Внимательный анализ сведений, содержащихся в четвертой главе первого тома «Истории Российской» Татищева, приводит к выводу, что в распоряжении автора указанного труда действительно имелись отрывки из некоего манускрипта, излагавшего фрагменты древних исторических преданий о самых ранних временах существования государства ильменских славян. Не вдаваясь в подробности такого анализа, следует, однако, отметить, что первоначальный текст Иоакимовской летописи создавался в самом начале XI века, значительно ранее знаменитой «Повести временных лет», а потому излагал многие события древнейшей русской истории точнее и полнее, чем это сделали Нестор и его коллеги.

«Повесть временных лет» практически ничего не сообщает о происхождении Рюрика. Согласно Иоакимовской летописи легендарный прародитель русских государей был сыном Умилы, дочери новгородского князя Гостомысла, вышедшей замуж за одного из соседних князей, чье имя не сохранилось. Сопоставление летописных текстов и других материалов различного происхождения позволяет сделать вывод, что отцом Рюрика был один из мелких князьков, входивших в состав родовой корпорации правителей славянского Приильменья (1).

В 862 году Рюрик, при поддержке своего деда, стал удельным правителем Ладоги, отвоеванной тогда у скандинавских (предположительно шведских) викингов (2). А спустя два года ладожский удельный князь унаследовал после смерти Гостомысла княжеский престол в Новгороде, владения которого в ту пору уже охватывали обширные территории, населенные славянскими и финно-угорскими племенами.

Права Рюрика на новгородское княжение были не совсем бесспорны (3). Имелись и другие претенденты, пытавшиеся конкурировать с гостомысловым внуком, которому пришлось отстаивать свою власть в жестокой междоусобной борьбе. В этой борьбе Рюрик широко использовал варяжских наемников. Им же он поручал самые ответственные должности в своем государстве. Одним из наемных варяжских отрядов, явившихся на службу к новгородскому князю, командовал уроженец Гелугаланда (Северная Норвегия) Одд, получивший от своих соплеменников почетное прозвище Хельги (т.е. «священный», «ведающий тайны»). Со временем это прозвище трансформировалось в славяноязычной среде в двойное имя-прозвище Вещий Олег (4).

Взяв в жены сестру Одда-Олега, Рюрик сделал новообретенного родственника главным воеводой, а родившемуся от позднего брака сыну предназначил в удел Ладогу (населенную тогда, преимущественно, выходцами из Скандинавии). Будучи скандинавом наполовину, рюриков младший сын получил скандинавское имя, возможно – для того, чтобы его приняли, как своего, будущие подданные (5).

Однако судьба Игоря Рюриковича сложилась совсем не так, как замышлял его отец. После смерти Рюрика вся реальная власть оказалась в руках Олега, который с 879 г. стал править Новгородом, а с 882 г. и Киевом от имени своего малолетнего племянника (отстранив, надо полагать, от власти всех иных возможных претендентов на княжение, в числе которых могли быть старшие сыновья Рюрика, его племянники и т.д.).

Под тенью Вещего Олега

Овладев Киевом, а затем и всеми землями Поднепровской Руси, Вещий Олег приобрел громадную власть. Этой властью он совсем не хотел делиться с номинальным великим князем, своим племянником Игорем Рюриковичем, даже когда тот перешагнул порог совершеннолетия и сам обзавелся семьей.

В 898 году Киев внезапно увидел у своих стен многочисленную орду угров (мадьяр), выбитых из причерноморских степей печенегами и решивших переселиться на запад, по следам великих гуннов (чьими потомками считались хунгары, т.е. хунноугры - так они привыкли себя называть). Мадьярских странников манили степи придунайской Паннонии, а пробиваться туда они решили через русские земли. В битве у стен Киева мадьярские конники одержали верх над наскоро собранным войском Вещего Олега, которому пришлось заключить унизительный мир. Он выплатил мадьярским вождям большую дань, обеспечил их запасами продовольствия на дорогу и дал проводников, знающих пути через карпатские перевалы (6).

Уход из Причерноморья давних и опасных врагов был сам по себе полезен для Киева, немало страдавшего в прошлом от угорских набегов. Ради такого дела не жаль было и дань заплатить. Но серьезно пострадал авторитет Олега, прежде считавшегося непобедимым полководцем. В таких условиях совершеннолетний сын Рюрика самим фактом своего существования мог создавать известную угрозу для фактического правителя.

Могущество Олега держалось не только на мечах верной дружины, но и на формальной легитимности созданного им режима власти. Эта легитимность обеспечивалась Рюриковым сыном, который был единственным родственником Олега, имевшим право называться законным наследственным государем. Игорь Рюрикович был ничто без Вещего Олега, но и Олег мог стать ничем без своего племянника. Однако и оставлять рядом с собой Игоря до конца своих дней Олег не мог. У правителя имелись сыновья, Асмунд и Геррауд, чье будущее отцу хотелось достойно обеспечить и обезопасить от возможных происков политических конкурентов. А опаснейшим из таких конкурентов мог в будущем стать именно Игорь, сын Рюрика.

Утешением князя, лишенного реального права распоряжаться в своем государстве, стали дети. Между тем, Вещему Олегу появление великокняжеских отпрысков давало ключ к решению ранее неразрешимой проблемы. После рождения княжичей Игоря и Олега любой из них мог заменить отца в качестве формального носителя великокняжеского достоинства.

Сын Рюрика, окончивший свои дни не позднее 907 года, вполне мог умереть естественной смертью, от болезни или несчастного случая. При тогдашних условиях жизни и бытовой культуры многие умирали молодыми. Он также, с большой степенью вероятности, мог стать жертвой своего опекуна, но если это и случилось, то дело было обстряпано достаточно аккуратно, чтобы не вызвать подозрений в обществе и в семейном окружении покойного. Во всяком случае, между потомками Вещего Олега и его племянника в дальнейшем не было кровной вражды.

Добыв в 907-911 гг. силой меча и дипломатии выгодный договор с ведущей мировой державой, Олег достиг вершины своей блистательной карьеры политика и полководца. Но к этому времени он уже ощутил собственную старость и усталость от жизни. У него еще оставалось одно желание: увидеть напоследок скалы и фиорды сурового Гелугаланда, послушать родную речь, похвастаться перед земляками.

Сыновья Олега к тому времени стали взрослыми мужами, набрались опыта в делах войны и управления государством. Старший сын, Асмунд отличался благоразумием и надежностью. Младший, Геррауд унаследовал от предков повадки отчаянного вояки (7). В общем, Одд-Олег имел все основания надеяться, что сыновья сумеют удержать реальную власть, прикрываясь, по отцовскому примеру, рюриковыми внуками.

В 912 году постаревший правитель покинул Киев и, через Новгород и Ладогу, отбыл на свою северную родину. А вскоре на Русь пришла весть о его кончине, вместе с известной легендой о черепе верного коня и о змее из этого черепа, укусившей князя. С Оддом возвратилась в Гелугаланд большая группа его старых соратников. Их рассказы, в которых память о реальных событиях разукрашивалась яркими узорами фантазии, породили ряд сюжетов, вошедших в состав скандинавского эпоса, а затем (уже в книжное время) зафиксированных учеными собирателями саг.

продолжение

Комментарии и ссылки_____________

1. Имя Рюрик звучит на скандинавский лад. Но сходные именные конструкции могли существовать и в славянских языках. Например, по версии Владимира Чивилихина слово «рюрик» означает разновидность крупного сокола в западнославянских наречиях. (См. Чивилихин В.А. Память, Роман-газета, N17, 1982, С. 4). Один из городов в земле ободритов назывался Рерик. А именно с этой территории, вероятнее всего, пришли на берега Волхова предки ильменских славян.

2. Шведские короли неоднократно пытались вернуть Ладогу; последняя серьезная попытка такого рода была предпринята уже во времена Владимира Святого, когда скандинавские воители взяли город и удерживали его в течение длительного времени, но потом были все же изгнаны. Затем князь Ярослав Владимирович женился на принцессе Ингигерде (в крещении Анна), дочери шведского короля Олофа, и особым пунктом брачного договора спорный (в юридическом смысле) город был определен «в вено» невесте - то есть в качестве свадебного подарка. (См. Карамзин Н.М. История государства Российского, т.I, гл.IX. М., Изд-во «Слог», 1993, С. 149-150). Таким вот образом шведы окончательно отказались от своих территориальных претензий, сохранив лицо. То, что русская дипломатия согласилась тогда с формулировкой, предложенной шведской стороной, указывает на юридическую обоснованность прав первоначальных владельцев Ладоги, нарушенных новгородцами в IX веке.

3. Законы престолонаследия в восточнославянских княжествах вплоть до XIV-XV вв. основывались на принципах патриархально-родового права. Держателем государственного суверенитета при этом был не лично князь, а весь княжеский род (мужская его часть). После смерти государя его наследниками первой очереди были братья, в порядке старшинства, наследниками второй очереди - сыновья и имевшие равные с ними права племянники (от братьев, но не от сестер). Если не оставалось ни братьев, ни сыновей, ни племянников, наставала очередь более дальних родственников (но обязательно по мужской линии). Этот строгий порядок чередования государей (т.н. «лествица») мог нарушаться, если у кого-то из членов княжеского рода появлялась возможность силой захватить власть «не в черед». Соответствующие эпизоды, нередко выливавшиеся в жестокие междоусобицы, тогдашнее общество не приветствовало, но признавало их допустимость с правовой точки зрения. Захватчик считался законным государем, если принадлежал к роду законных правителей - даже в том случае, когда восходил на престол, обагренный кровью предшественника. Соответственно вышеизложенному, наверняка имелись законные наследники и у Гостомысла после гибели его сыновей, о которой сообщает Иоакимовская летопись. Некоторые (не слишком значительные) наследственные права на княжескую власть в Новгороде Рюрик мог иметь, если он считался прямым потомком мифического Словена и его потомка Владимира Древнего (из какой-то не слишком именитой ветви).

4. Здесь и далее биографические сведения о Вещем Олеге излагаются в соответствии с данными, взятыми из «Повести временных лет» и из пересказа соответствующих сюжетов скандинавских саг (Рыбаков Б.А. Язычество древней Руси, М., «Наука», 1987, С. 360-361, со ссылкой на: Лященко А.И., Летописные сказания о смерти Олега Вещего. ИОРЯС, т. XXIX за 1924, Л., 1925, С. 254-258).

5. Имя Игорь (ославяненный вариант скандинавского Ингвар) могло быть дано младшему сыну Рюрика в честь кого-либо из предков по материнской линии. Такое бывало в русских княжеских семьях и позднее. Например, второй сын Юрия Долгорукого, рожденный женой-половчанкой (дочерью хана Аюпа), получил тюркское имя Китан (так он назывался в быту), а в официальных актах фигурировал под своим христианским именем - то был Андрей, позднее прозванный Боголюбским (см. «История государства Российского: жизнеописания». IX-XVI вв./ Рос. нац. б-ка. – М: Изд-во «Книжная палата», 1996. С. 131.).

6. Сахаров А.Н. Дипломатия древней Руси. М., «Мысль», 1980, С. 96-97.

7. Саги повествуют, что еще в совсем юном возрасте Геррауд участвовал в набеге на земли в нижнем течении Западной Двины, где было ограблено знаменитое святилище Йомалы. Отрядом грабителей руководил тогда некий Боси, а для Геррауда это была своего рода практика пиратского дела. Святилище было в указанное время обнесено оградой и тщательно охранялось. Налетчики заметили пастуха, который вел к Йомале жертвенного теленка, и убили обоих. Затем Боси оделся пастухом, а Геррауд замаскировался, натянув на себя голову и шкуру теленка, и так они проникли за ограду, а затем впустили внутрь святилища свой отряд, после чего начался всеобщий разгром и грабеж. Отец, надо полагать, похвалил потом сына за смелость и находчивость. (См. Бычков А.А. Энциклопедия языческих богов, М., «Вече», 2001, С. 324-325).