Этот городок расположен на юге Московской области, но некоторые рязанцы до сих пор его еще числят своим. И правильно. Место корнями уходит в Рязанскую землю. А знаменито оно в первую очередь великолепным кремлем и иконой Николы Зарайского, точнее – Заразского.

В «Повести о Николе Заразском» сказано, что в 1224 году в городе Корсунь (Херсонес) Николай Чудотворец явился своему служителю Евстафию и сказал, чтобы тот взял икону («мой чудотворный образ») и отправлялся в Рязанскую землю («там хочу пребывать, и чудеса творить, и место то прославить»). В Корсуни образ стоял рядом с церковью апостола Якова, которая примечательна тем, что в ней в 988 году крестился князь Владимир, впоследствии окрестивший всю Русь. То есть икона, которую Евстафию надо было доставить на Рязанщину, как-то была сопричастна приходу христианства в Россию.

Евстафий, увидавши во сне Николая, не очень обрадовался. Точнее говоря: ужаснулся. Бросать нажитое имущество, подниматься вместе с семьей и идти черт знает куда, в Рязанскую глушь (о которой грек до тех пор и понятия не имел) ему совсем не хотелось. Он еще надеялся спустить дело на тормозах, но на следующую ночь сон повторился. И на третью – тоже. Причем Никола уже понукал Евстафия, буквально: «толкал его под ребра», иди, мол. Что делать, бедняга стал собираться, но только – все медлил. И тогда на него напала болезнь головы, а глаза покрылись чешуей. Ну, после такого жесткого воздействия грек «стал приходить в разум и каяться». Обещал больше не отлынивать, и Никола его исцелил.

Поначалу Евстафий хотел двигаться кратчайшим путем: вверх по Днепру, а потом – на восток в Рязань. То есть – через Половецкую землю. Но Никола счел этот путь не очень удобным…

Тут надо остановиться и вспомнить, что за несколько месяцев до описываемых событий (летом 1223 года) случилась печально знаменитая битва на Калке. Русские князья решили помочь своим половецким братьям, которых теснили пришедшие с востока монголы, были разбиты и передавлены во время триумфального пиршества. Потом монголы ушли восвояси. Но в степи еще было неспокойно. Поэтому Никола и рекомендовал Евстафию окружной маршрут: через Черное и Балтийское моря в немецкие области, а оттуда сухим путем до Великого Новгорода и дальше – вниз к Рязани. Путь неблизкий, но преодолен он был без особых приключений. Вот только в Новгороде случилась заминка.

Закавыка в том, что по дороге в Рязанскую землю образ Николы все время творил чудеса. А в Новгороде – особенно интенсивно. Евстафий там задержался. Причем его жене Феодосии так понравился город, что она хотела остаться в нем навсегда. Скрылась от мужа, собравшегося двигаться дальше. И тут же ее постигло расслабление. Евстафий нашел жену уже практически мертвой. Из этого явствует, что хоть Никола и добрый, но ослушаться его – смерти подобно. Правда, отходчив. Достаточно было Евстафию помолиться Чудотворцу и попросить за свою Феодосию, как взбалмошная женщина восстала со смертного одра. И семейство, совершающее с иконой Николы турне вокруг Европы, двинулось дальше.

И вот они добрались до Рязанских пределов. Но куда же двигаться дальше? Никто об этом не знал. Знал Никола. Он и явился во сне молодому князю Федору Юрьевичу (сыну великого князя Рязанского) и велел ему выходить встречать чудотворный образ из Корсуни. Где именно находился князь Федор в момент, когда ему явился Никола, точно неизвестно. Но скорей всего в городке Красном, располагавшемся в том месте, где стоит сегодня город Зарайск. Великий князь Юрий Игоревич выделил это место сыну в удел. Пробудившись от сна, князь Федор без промедлений отправился навстречу иконе. И еще издалека под крутым косогором, спускающимся к реке Осетр, увидел ее сияние.

Теперь место встречи иконы называется Белый колодец. Там бьет чудесный источник с прекрасной водой. Появился он, как уверяют местные жители, сразу после того, как сюда из Корсуни прибыл образ Николы. Может, и так. Но мне все же сдается, что источник бил здесь и раньше. В конце концов, Никола ведь почему-то решил прийти именно в это прекрасное место силы и творить в нем свои чудеса. Не потому ли, что место это само по себе обладает чудесными свойствами?

Я уже говорил здесь не раз, что под именем Николы в России почитают божество земли, дающее людям жизнь и богатство. Этого бога я называю Великим Змеем и Волосом. Вообще-то он мог в разных местах называться по-разному. Но имя Волос ему очень подходит. Этимологически оно связано со словами «волость», «власть», «владение», хорошо отражающими сущность Великого Змея. Змей действительно властелин этой конкретной земли (то есть – волости), ибо именно он управляет землей через ее автохтонов. Организует жизнь всех живущих на ней. Его власть («власть земли», как это удачно назвал Глеб Успенский) в былые времена осуществлялась через мирской сход, собрание жителей, на котором принимались все решения по управлению землей: территорией и ее насельниками.

Сегодня мы можем судить о механизмах принятия этих решений только по поздним свидетельствам очевидцев (которые уже толком и не помнили о Волосе, вытесненном христианством). Однако и по рудиментам можно понять кое-что. Например, Николай Златовратский в своих «Деревенских буднях» силится описать и понять суть общинного схода. И не может: «Эти люди – совсем другие люди, чем вы; эти речи стоят вне вашего постижения; из посылок делаются выводы, как раз противоположные тем, какие делаются в вашей собственной голове». Полная неразбериха, все возбуждены, орут, едва ли не бьются в истерике: «В минуты своего апогея сход делается просто открытой взаимной исповедью и взаимным разоблачением. В эти же минуты, когда, по-видимому, частные интересы каждого достигают высшей степени напряжения, в свою очередь, общественные интересы и справедливость достигают высшей степени контроля». То есть принимается такое решение, которое вполне удовлетворяет всех.

Кто его принимает? Принимают люди. Но не они его формируют. Возбужденные радением миряне лишь позволяют чему-то, являющемуся среди них, найти верное решение. То есть мирской сход – это метод, при помощи которого мужики понуждают божество явиться из глубины коллективного бессознательного, дают ему голос. Правда, социальные психологи утверждают, что качество мышления человека, находящегося в толпе, понижается. Это так, Златовратский как раз об этом и говорит. Он только зря удивляется тому, что эти как бы невменяемые люди принимают верные решения. Решения приходят, действительно, верные. Потому что диктует их Волос.

Лично я опьянялся толпами начала 90-х и ощущал бога в них. Толпы мыслили правильно. Другое дело, что их потом обманули. Очень плохо. Обманщикам надо камень на шею и в прорубь. Для назидания. А что касается мирского схода как такового, то очевидное для профана коллективное безумие, творящееся на нем, это нормальное измененное состояние сознания. Но погружает в него человека не какой-нибудь психоделик, а сама атмосфера толпы. Ты впадаешь в транс, кажущийся постороннему дяде безумием. И под этим покровом накатывает божество. Сказано ведь: где двое или трое соберутся во имя мое, там и я с ними.

Так вот божество, которое действует в такой-то волости (употребляю это слово в первоначальном его смысле: земля под божественной властью), есть Волос конкретного места. Но в принципе он похож на того Волоса, который действует по соседству. То божество, которому поклонялись около Белого Колодца, мало чем отличается от того, которому поклонялись где-нибудь в Волосово, Берлюково или Теребенях. Конечно детали культа и мифологии в разных местах могли и разниться. Но житель Красного, оказавшись в Волосово, легко узнавал в культе, который он там наблюдал, тот культ, который практиковался в его родной волости. Так Волос, абстрагируясь от конкретного места, являл себя общенациональным богом. С приходом христиан он стал называться Николой. Хотя в некоторых местах ему поклонялись под именем Власия. Или каких-то иных христианских святых.

Но в любом случае местный характер культа сохранялся. Сохранился даже при полном торжестве православия, повсеместно заменившего автохтонных богов своими святыми. Культ Николы Зарайского – типичный пример тому. Никто не помнит местного Волоса, но все знают Николу, явившегося из Корсуни. Правда, в момент его появления на Рязанской земле никто еще не называл этот образ Зарайским. Но предпосылки к тому уже были. Дело в том, что когда князю Федору Юрьевичу во сне явился Никола, он сказал среди прочего, что умолит Христа даровать князю, его жене и сыну венец царства небесного. Иными словами: пообещал, что все трое станут святыми. Чем всерьез напугал молодого князя, который еще даже не был женат. И совсем не спешил в царство небесное.

Однако пророчество Николы сбылось. Это случилось в 1237 году, когда вернулись монголы. На границе Рязанского княжества хан Батый остановился и потребовал от рязанского руководства провианта и лошадей. Он не собирался разорять их землю. Он пришел по душу половцев и тех русских князей, которые 1223 году убили монгольских послов. Рязанские в этом преступлении не участвовали. И потому могли откупиться. Юрий Игоревич послал Федора к Батыю на реку Воронеж с дарами. Чтобы договориться. Однако случилась беда. Из-за жены князя Федора Евпраксии. Кто-то сказал Бату-хану, что эта гречанка царского рода редкостная красавица. Хан захотел посмотреть: «Распалился в похоти своей». Говорит: «Дай мне, княже, изведать красоту жены твоей». На что Федор ему ответил: «Когда нас одолеешь, тогда и женами нашими владеть будешь». Хан велел его тут же зарезать, а тело бросить на растерзание зверью.

Вообще-то, согласно летописным свидетельствам, рязанцы ответили на просьбу Батыя о лошадях и провианте вызывающе: «Когда нас всех не будет в живых, то все это ваше будет». После этого хан по законам войны того времени просто вынужден был прийти, убить их и взять, что хотел. Но вряд ли он требовал к себе на ложе чужую жену, как какой-нибудь сластолюбивый придурок. В исторической реальности этого быть не могло.

А вот в реальности мифологической это было. Не могло не быть. Потому что Евпраксия, действующая в этой легенде не просто какая-то женщина, но – воплощение женственной сущности Рязанской земли, которой владеет (пусть и потенциально, как наследник) князь Федор. Он, собственно, и отправляется к Батыю, чтобы договориться о том, как за малую часть плодов земли оставить Рязанскую землю в целом нетронутой. И не договаривается, срывается, язвит хана словами и гибнет. В результате земля разорена. Евпраксия, узнав о гибели мужа, берет на руки маленького сына и выбрасывается из окна высокого терема. Оба разбились насмерть. Или, как это тогда называлось, заразились. Отсюда и имя иконы: Никола Заразский. Только лет через триста его стали называть Зарайским. А город – Зарайском.

Федор, Евпраксия и их сын Иоанн похоронены на том самом холме, где сейчас стоит Зарайский кремль (построенный для защиты от кочевников в начале 16-го века). Над могилой, располагающейся между церквями Николы Угодника и Иоанна Крестителя, – нечто вроде ротонды и три креста. Все члены семейства причислены к лику святых, к ним идут богомольцы. Культ чудотворной иконы, пришедшей из Крыма, оказался тесно связан с культом погибшей семьи князя Федора.

Совершенно естественно то, что вокруг образа Николы стала кристаллизоваться местная архетипика. Очень суровая. Она предполагает не только, высокую жертвенность, не только самоубийственные жесты, но и вещи поистине чудовищные, не укладывающиеся в человеческие мерки. Взять хоть историю двоюродного дедушки Федора, Глеба Владимировича, который в борьбе за власть собрал на пир шесть своих братьев, да и зарезал их всех при помощи половцев. А потом сошел с ума. Это было в 1218 году, перед самым явлением монголов в половецких степях. Яркий пролог грядущей трагедии. Античные греки сплели бы на этой основе поучительную мифологию неумолимого рока, преследующего потомков преступника. Но мы не греки. Да и Глеб не оставил детей.

КАРТА МЕСТ СИЛЫ ОЛЕГА ДАВЫДОВА – ЗДЕСЬ. АРХИВ МЕСТ СИЛЫ – ЗДЕСЬ.