На Троицу я, как и обещал, побывал в Красном Холме Тульской области. Не в том Красном Холме, где располагается мемориал Куликовской битвы, а в Красном Холме у истока Непрядвы. Это рядом с Ростовской трассой в районе Волова. Там, как я знал, есть какие-то особые валуны с чашами, святилище древних людей.

Хотелось найти это святилище и проверить одну свою дикую гипотезу. Я ее уже высказал в мягкой форме, когда писал о месте силы в Епифани (этот поселок называют северными воротами на Куликово поле). Суть гипотезы в том, что Куликовская битва была массовым жертвоприношением, русским холокостом (буквально – жертвенным всесожжением), в результате которого возник новый этнос (как из холокоста 20-го века возник новый еврейский этнос). Надо признать: Куликовская битва, не имела большого военно-политического значения. Но имела непреходящее значение как великое кровопролитие (в результате погибли сотни тысяч жизней с обеих сторон). После таких человеческих жертв вполне мог родиться новый народ. Это мягкий вариант моей гипотезы.

Жесткий же вариант заключается в том, что Куликово поле – не просто некое безразличное пространство, но место силы, оформленное кем-то в незапамятные времена для каких-то неведомых целей. Может, как раз для массовых жертвоприношений. Дело в том, что на пространствах этого поля разбросаны очень непростые камни. Например, там, где Непрядва впадает в Дон (и где собственно происходило сражение), есть валун с отверстием, через которое можно наблюдать восход солнца в поворотные точки года (это, впрочем, еще надо проверить). Есть в тех местах и другие приметные камни (Конь камень я в прошлый раз уже описал). А все вместе они (так говорят) образуют систему: какой-то сакральный комплекс, неолитическую обсерваторию, допотопный компьютер… Что-то такое этакое. В общем, получается таинственное пространство, отмеченное определенным образом положенными и обработанными валунами. И к тому же политое реками крови. Да, может, это какая божья утроба, кто знает? Я решил осмотреть все значимые камни на Куликовом. И для начала отправился в Красный Холм.

 

Однако попасть туда, просто свернув с дороги налево, мне не удалось. Какой-то козел на Форде красного цвета у поворота вдруг стал оттирать нашу машину направо к обочине. Мы притормозили. Он тоже. Стал делать маневры, в которых можно было заподозрить подставу. И отстал от нас не раньше, чем мы проскочили нужный поворот. Этот человек мог быть просто придурком, а мог быть послан нам для чего-то. В таких странных случаях лучше всего рассматривать неадекватное поведение людей как некий знак. Скажем: не делай того-то. Если тебя при этом ничто не понуждает поступить так, как ты заранее планировал, лучше отложить свои планы. Ничего страшного от этого не случится, а вот приобрести, следуя посланным знакам, можно многое. Может быть, ты избежишь опасности, а может – набредешь на что-то такое, что продвинет тебя к успеху.

Короче, я решил свернуть с дороги чуть дальше, на следующей отворотке, ведущей в Никитское. Тем более, что, судя по карте, в Красный Холм можно было проехать и этим путем – через Никитское и Шишовку (их, кстати, три – Большая, Малая и Заречная). И там, у моста через Непрядву, нас как будто поджидала женщина лет 60-ти. Ее звали Татьяна Владимировна. Она была здесь поставлена, чтобы дать нам информацию об окрестностях. Кем поставлена? Праздный вопрос. Да никем. Но уж коли она стоит у моста, значит поставлена. В полях вокруг мест силы обычно так и бывает. Кто-то тебя встречает. А как же иначе? Раз уж ты согласился войти в семантическое поле сильного места, жди какого-нибудь Вергилия в провожатые. Я давно к этому привык. Самый поразительный случай в таком роде произошел со мной, когда меня чуть не от самой Москвы притянуло место силы в Сельце Карельском.

 

Так вот Татьяна Владимировна (кстати, она отчасти походила на кикимору или, как еще их называют, шишимору) имела мне сообщить, что одна из двух церквей, стоящих на крутом берегу Непрядвы (боле старая), – Троицкая. А косогор, сбегающий к противоположному берегу, называется Троицкий луг. На ее еще памяти на том косогоре стоял Гром-камень, который потом от удара грома скатился вниз, туда, где Непрядва резко петляет. То место сейчас поросло ивняком и подтоплено, так что Гром камень можно и не найти, но около него есть источник, за которым ухаживают. Я, конечно, спустился к реке, побродил среди зарослей. Родничок нашел, камень – нет. С камнями в этой поездке мне вообще не везло.

Еще Татьяна Владимировна много рассказывала о местных утопленниках и утопленницах. Тот пошел пьяным на реку и захлебнулся, а эта стирала белье и свалилась в воду – поминай как звали. На мой непросвещенный взгляд утонуть в Непрядве в том месте никак невозможно. Она там по колено. Но старушка знала, о чем говорила. Раньше речка была подпружена. К тому же ниже по течению есть лесок на холме, называется Городище, так там совсем страшно. Люди туда ходили на Троицу и пропадали. Ага! Я завел разговор о русалках, поскольку дело было в Родительскую субботу, накануне Троицы, праздника, тесно сросшегося с языческими Русалиями. Но о русалках моя собеседница говорить отказалась.

Для справки: Русалии – это праздник мертвецов. Ближе к Троице мертвые наводняют мир живых, выходят погулять средь цветущей природы. Упыри болтаются по дорогам, русалки рассаживаются по ветвям. Многие считают, что русалки – нечисть женского пола, но это ошибка, бывают русалки и с мужскими половыми признаками, русалы. Среди русалок также много детей (в основном – некрещеных младенцев). Не всюду эти существа называются русалками. На севере России их знают под именем водяниц. В любом случае они связаны с водой. Что естественно: ведь путь на тот свет и обратно идет через воду. Народная молва связывает русалок также с растительностью. И это понятно: по представлениям животных, каковыми, по сути, являются еще не умершие люди, мертвяк ведет вполне растительный образ жизни. Не зря впавшего в кому называют овощем.

 

С точки зрения человека, то есть существа, способного передвигаться в пространстве и совершать иные физические действия, посмертье – какое-то неполноценное, бессильное существование. Однако мертвый это не значит – не существующий, это значит лишь – не живущий в физическом мире. Тем не менее, мертвые появляются во снах, а в переломные моменты годового цикла (как вот сейчас, при приближении летнего солнцестояния) они являются среди живых в виде призраков. Некоторым кажется, что их в это время даже можно потрогать. Ошибка. Физический мир, мир яви, в который мы все являемся из мира нави (мира мертвых), представляет собой особого рода устройство: как бы загон для животных, границы которого обусловлены определенными физическими параметрами. Для полноценного существования внутри этого мира нужно обладать живым физическим телом, которого у мертвецов просто нет. Надо избавиться от тела, чтобы непосредственно соприкоснуться с неосязаемой навью.

Но видеть упырей, русалок и прочих мертвецов (а также стихийных духов) мы все-таки можем. Надо только настроить глаза души так, чтобы замечать не одни лишь условности обычного физического мира, но и еще кое-что. Эта процедура в целом похожа на ту, что требуется для виденья зашифрованных изображений на картинах какого-нибудь Эшера. Это доступно. Лично я в прошедшую субботу в ночь при луне увидал голую русалку на ветке развесистой ивы в одной из балок у Красного Холма. Она была в моем вкусе: сухощава, бледна, рыжевата, веснушчата. Томный вид, низкий голос, легкий смешок. Возбуждает. Хоть порно снимай (порносайты, кстати, это как раз технологически продвинутая форма существования русалочьей мертвой натуры). Я щелкнул русалочку пару раз. Она игриво тронула клитор и засмеялась. Жаль, фото не получилось: лишь ветка ивы, а на ней – никого.

Мертвецы бывают правильные и неправильные. Правильные мертвецы – это те, кто прожил на свете отмеренный срок, естественным образом умер, был похоронен с соблюдением всех необходимых обрядов и не слишком тревожит живых своими явлениями. Таких мертвецов поминают в определенные дни. Например, в Родительскую субботу накануне Троицы. Ходят на кладбище, чтобы встретиться со своими покойниками, приводят в порядок могилы, приносят им жертвы: еду, выпивку, табак. Собственно, родители здесь – не только чьи-то конкретны умершие родители, но – все правильные покойники. Предки вообще. Поколения предков. На Троицу их приносят в церкви вместе с ветвями берез и травой устилающей пол. Родители, вышедшие из могил, сидят в этой зелени и радуются жизни. Вообще, праздник Троицы – это большая уступка язычеству. Русалии – это связь поколений (отцов и сынов). Православная Троица – тоже: Отец, Сын и животворящий Дух (день которого – следующий за Троицей понедельник).

И в это же время (всю русальную неделю и даже вплоть до Ивана Купалы) в полях, в лесах, у воды легко можно встретить неправильных мертвецов, заложенных покойников. Тех, кто грешил и не успел покаяться, умерших ведьм, колдунов, людей расставшихся с жизнью как-нибудь необычно (утонувших, пораженных громом, опившихся, замерзших), пропавших без вести, наложивших на себя руки. Особенно, конечно, самоубийц. Их никогда не хоронили в церковной земле. Закапывали где-нибудь на перекрестке дорог, на меже, в лесу или просто бросали в болото. Никаких нормативных церковных обрядов. А заложенными они называются потому, что их часто даже не зарывали в землю, а забрасывали всяким мусором. И потом этот мусор сжигали.

Собственно, тут дело даже и не в том, что они умерли плохой смертью, а в том, что они остались без христианского погребения, а значит не ушли в христианский загробный мир, а остались в языческом посмертье. Это не ад и не рай, это что-то другое. Это существование рядом с людьми, но – вне тела, вне физического мира. Кому-то такое существование кажется ужасным. Встреча с покойниками многих пугает. Но страх перед ними – глупость, его внедрили попы. Русалки (да и упыри) не то, чтоб совсем безобидны, но опасны они ничуть не больше, чем люди. Как живые люди могут быть разными (злыми, добрыми, вздорными, гуманными), так и мертвые.

Надо четко понимать, что христианские погребальные обряды своей главной целью имеют так отправить покойника в мир иной, чтобы он уже не возвращался без дела. То, что в Родительскую субботу покойники возвращаются, просто недоработка попов, чистое язычество. Но в целом, христианские обряды следует признать весьма эффективными. Отпетые и правильно похороненные мертвецы редко тревожат живых. А те, кому отказано в христианском погребении, никуда и не уходят. Бродят себе по земле без упокоения. Ну и ладно. В посмертии есть свои преимущества. Это ведь не банальное лежание в сырой земле (там гниет только труп), это особая форма жизни. И к ней даже можно стремиться. Многие стремятся.

 

Вот, скажем, Кириллов, герой романа Достоевского «Бесы», явно стремился стать заложенным покойником. Он хотел заявить своеволие, бунтовал, против бога (евреев). Он видел, что этот бог не оставил человеку ни проблеска свободы. И сделал для себя открытие: самоубийство – единственный свободный поступок, который остается человеку. На самом деле, конечно, даже самоубийство не может быть актом свободы для раба еврейского бога. Для того же, кто его рабом не является, любой поступок – свободный. Кириллов просто запутался в трех соснах. Но в целом ход мысли его понятен и правилен: в соответствии с установившейся практикой самоубийцу нельзя отпевать и класть в освященную землю. Таким образом, застрелившийся Кириллов автоматически стал чем-то вроде русалки. То есть – метафизически свободным в своей жизни и в своем посмертии. Другое дело, что перед смертью его, как и всех, мучил гамлетовский вопрос. Не штамп «Быть или не быть», а идущий у Шекспира через несколько строчек настоящий вопрос: «Какие сны в дремоте смертной снятся».

Думаю, с ответом на этот вопрос никому никогда не надо спешить. Ведь жизнь так радостна, особенно – в начале лета. К тому же ничто не мешает научиться в этой жизни видеть сны наяву. Мое путешествие к истоку Непрядвы было как раз таким сном. Я чувствовал, что попал как бы в мир мертвецов, в саму смерть. И совершенно проникся этим миром. Все люди, которых я там встречал, были как будто не совсем люди. Они в упор не понимали моих вопросов (или делали вид, что не понимают), они рассказывали мне престранные вещи (частично я их использовал в своем изложении), они отправляли меня куда угодно, но только не туда, где я мог найти сакральные камни, которые искал. Это было похоже на сговор.

В конце концов, я просто плюнул на их болтовню о том, что камней у них в балках много и все хороши. Стал прислушиваться к своим ощущениям и буквально через десять минут остановил машину у околицы Красного Холма за прудом на краю глубокой балки, рядом с понравившимся мне кустом шиповника. Глянул вниз и увидел на дне невидимую с проселка россыпь больших валунов.

Когда спустился, испытал, было, разочарование: место не соответствовало, описаниям, которых я начитался в Москве. Но фонтанировало энергией. Мой пес-биолокатор сразу упал у одного из камней и забился, как эпилептик. Я тоже почуял подъем около этого камня. Поросший лишайником валун, похожий на головастика, лежал на каменной плите перпендикулярно к ручейку, текущему от плотины к Непрядве. На спине его была чаша для мертвой (или все же живой) воды. Координаты его N 53 34.456, E 38 07.152. Что же касается сакрального смысла Краснохолмского головастика в общей системе координат Куликова поля, то это мне придется еще выяснять.

КАРТА МЕСТ СИЛЫ ОЛЕГА ДАВЫДОВА – ЗДЕСЬ. АРХИВ МЕСТ СИЛЫ – ЗДЕСЬ.