Продолжение. Начало здесь.

Китайская традиция толкует Четыре дэ как (цитирую Виногродского) «фазы временного цикла, стадии процесса: Начало, Развитие, Получение результатов, Сохранение». Шаман легко узнает в этом элементы учения Аристотеля о движении (см. экскурс «Фюсис» ), то есть – о переменах. Что такое, спрашивается, «получение результата» (ли), как не Аристотелевская энтелехейя? И соответственно, «развитие» (хэн) – это энергейя, процесс развертывания архе. А «начало» (юань) – это архе (что переводят с греческого как «начало») в своей потенциальности (динамис). Любой процесс начинается переходом от возможности (динамис) к реализации (энергейя). Такой переход представляет собой начало: толчок, раз… Дальше происходит его осуществление (несет, прёт), согласно сценарию конкретной разворачивающейся архе. И в этом сценарии уже содержится его завершение, осуществленность (энтелехейя), которая придает процессу определенную форму, делает его законченным: готово, есть.

Но только у Аристотеля это не просто стадии процесса, но система категорий, описывающих перемены. Не столько последовательность во времени, сколько аспекты движения, логически дополняющие друг друга. Например, Аристотель часто употребляет слова «энергейя» и «энтелехейя» – как синонимы. Более того, он специально подчеркивает, что действительность первее возможности. «Прежде всего потому, что последующее по становлению первее по форме и сущности (например, взрослый мужчина первее ребенка, и человек – первее семени, ибо одно уже имеет свою форму (эйдос), а другое – нет), а также потому, что все становящееся движется к какому-то началу (архе), т. е. к какой-то цели (ибо начало вещи – это то, ради чего она есть, а становление – ради цели); между тем цель – это действительность (энергейя), и ради цели приобретается способность (динамис)».

Собственно, и в «Книге перемен» дело обстоит не иначе. Последовательность событий дана в шести линиях гексаграммы, а сы дэ – это категории, описывающие определенный тип движения. То, что какие-то комментаторы (пусть и очень авторитетные) стали понимать Четыре качества только как «фазы временного цикла», – обыкновенное искажение шаманской науки. В конце концов, ведь и учение Аристотеля о движении впоследствии было искажено до примитивной механики.

Прежде, чем говорить о чжень, стоит обратить внимание на исследования Артемия Карапетьянца, в которых показано, что слова сы дэ представляют собой два атрибутивных сочетания: юань хэн – «изначальное (большое) жертвоприношение» и ли чжэнь – «благоприятное гадание». Имея в виду обычную практику принесения жертв в храме предков (такой храм как раз и изображала пиктограмма, от которой идет иероглиф хэн), можно не сомневаться в том, что для пробуждения везения, прухи («раз – попёрло») или соединения с ее потоком («толкнуло – понесло») использовались определенные магические процедуры. Смысл их примерно тот же самый, что и всех сакральных действ на Земле: пробуждение желанной архе («перешагни, перескочи, перелети, пере- что хочешь, но»…). То есть – попытка внедрения в счастливый поток, соединения с ним путем магического заклинания и воспроизведения его элементов. Однако гадание – это не столько магия, сколько ориентирование на местности, постижение свойств несущего тебя течения, вникание в его архе.

Напомню, что архе – это последовательность событий, происходящих с каким-нибудь нуминозным существом. Иначе говоря, это сюжет, героем которого является некий бог или демон. Не обязательно личность, но все же живое существо, с которым что-то случается, и у которого есть какая-то история. Ее естественно рассматривать как поток событий. Например, Дионис нашел виноградную лозу, обезумел, скитался, научил людей виноделию и так далее. Это и есть архе, которая воспроизводится во время празднования Дионисий. Но архе может воспроизводиться и в любое время. В частности, Дионисова архе осуществляется, когда мы напиваемся, впадаем в экстаз, а потом мучимся похмельем. Архе Персефоны традиционно воспроизводилась во время Эливсинских мистерий, но вообще-то Персефона расцветает на наших глазах каждую весну. А может проникнуть в какую-то девушку, и тогда эта смертная девушка будет воплощать архе богини в земной жизни. И если поэт напишет о ней трагедию, в основе действия будет лежать все та же архе Персефоны.

В приведенной выше цитате из IX книги «Метафизики» сказано: «Архе вещи – это то, ради чего она есть, а становление – ради цели». Это, конечно, уже довольно абстрактное понимание архе, далеко ушедшее от первоначальной сценарной конкретики. Не архаическое театрализованное представление, но – представление о природе как «первой материи, лежащей в основе каждого из тел, имеющих в себе самих начало движения и изменения». Тем не менее, у Аристотеля вполне еще сохраняется понимание природы (фюсис) как нуминозного существа, то есть – силы, которая из самой себя производит перемены, соответствующие сценарному начертанию архе. При всем рационализме философ чуял своей вещей душой (а точней сказать – френом и тимосом) проявления действия духов. В том числе – их действие в человеке.

Разумеется, у Аристотеля уже нет той шаманской непосредственности, которую демонстрировали старые мудрецы, он испорчен новейшими веяниями (софистами, Сократом, Платоном) А вот архаичный философ потоков Гераклит выразил это виденье лапидарно и четко: «Этос человека – его демон». Демон – это сила, ведущая человека по жизни, как, например, Сократа вел Демон Сократа. Слово же «этос» когда-то (например, у Гомера) означало «место обитания» (для скотов это хлев, для людей – дом, для богов – теменос, место силы). Но во времена Гераклита оно уже приобрело значения «нрав, характер, обычай», то есть стало указывать на сферу бессознательного поведения. Постмодернист Аристотель поменял в слове «этос» всего одну букву («эту» на «эпсилон») и тем самым определил пространство сознательного этического суждения. Что ж, сила шамана – в умении находить правильные слова, а если их нет – создавать новые.

Вернемся к китайцам. У них, разумеется, были свои представления о нуминозах, демонах, духах, имеющих архе. Эти представления, в частности, отражены в архетипах «Книги перемен». В этой связи и поговорим о чжень. На русский язык иероглиф чжень переводят словами «стойкость», «выдержка», «верность». Оно, может, и правильно. Только надо заметить, что все эти слова предполагают того, кто проявляет (или не проявляет) выдержку, кто верен или стоек. То есть вместе с чжень мыслится что-то личностное, субъектное. Я не говорю «субъект» или «личность», этих понятий из новоевропейского ментального ареала китайцы не знали. Они по-своему понимали то, что называем «я». И тут опять трудности перевода. Например, Чжуан-цзы говорит: «Если бы не было других, не было бы и меня». Так переводит Позднеева. А Малявин переводит: «Не будь "другого" не было бы и моего "я"». И делает примечание, что в оригинале употреблены слова «то» и «это». Кучера переводит буквально: «Если бы не было того, не было бы и этого».

Как бы то ни было, то, что является мною, тут определяется через иное. А это значит, что «то» (иное) в любом случае связано со мной и в некотором смысле буквально является мною. Граница отличия моей индивидуальности от всего остального – подвижна. То есть в принципе можно поместить свое «я» в любое место и таким образом оказаться где угодно, в ком угодно и кем угодно (вот только: кому?). Это очень похоже на то, что шаман дон Хуан говорит о «точке сборки», которая перемещается внутри человека, то есть кокона из светящихся волокон (потоков света). В зависимости от того, где она оказывается (светящиеся волокна внутри нас резонируют с эманациями мира вовне), мы видим разные миры и можем оказываться разными существами. Разумеется, для того, чтобы переместить точку сборки, нужен толчок, и дон Хуан периодически толкает своего ученика ладонью, чтобы ввести его в состояние повышенного осознания.

Та глава книги Чжуан-цзы, которую я только что цитировал, заканчивается знаменитой притчей: «Однажды я, Чжуан Чжоу, увидел себя во сне бабочкой — счастливой бабочкой, которая порхала среди цветков в свое удовольствие и вовсе не знала, что она – Чжуан Чжоу. Внезапно я проснулся и увидел, что я – Чжуан Чжоу. И я не знал, то ли я Чжуан Чжоу, которому приснилось, что он – бабочка, то ли бабочка, которой приснилось, что она – Чжуан Чжоу. А ведь между Чжуан Чжоу и бабочкой, несомненно, есть различие. Вот что такое превращение вещей!»

Да уж, чтобы ненароком не превратиться счастливую бабочку, иногда нужна очень крепкая выдержка, стойкость и верность. Ибо это ведь медицинский факт: я могу выходить из себя и приходить в себя. Я могу иметь в своей душе много разных «я» (см., например, здесь). Я могу быть одержим воинским духом, духом бабочки, гением рода или каким-нибудь демоном. Демон может говорить из меня: «Я мыслю – я существую». И при этом я могу думать, что это я говорю (по крайней мере, так думал Декарт). Но могу допустить, что говорит во мне кто-то другой. В общем, я никогда не могу точно сказать, кто я сейчас, и в то же время я всегда точно знаю, что я – это я.

Но даже между двумя отождествляющимися «я» – «несомненно, есть различие». Ибо когда я говорю: «я», – кто это говорит? Бабочка? Чжуан-цзы? Бог Декарта? Ваш покорный слуга? Или, может быть, это говорит поток ести, текущий сквозь него (меня или вас)? Неизвестно. Ясно только одно: кем бы я ни был и во что бы ни превращался, какая-то ятость всегда остается. Что она собой представляет? Да нечто такое, через что я отождествляюсь с другим. В формуле сы дэ это «нечто» присутствует в виде иероглифа чжень, как бы там его ни переводили. Собственно, чжень – это точка, в которой человек совпадает с потоком, который его несет. Точка, в которой тот, кому гадают (если вести речь о гадании), не может отличить «я» потока от своего собственного «я».

Девушка, скажем, соблазняет шамана (читайте Хлебникова). Кто она в этот момент – Дуся Петрова или сама Афродита? Скорее последняя, поскольку мы видим, как разворачивается архе богини. Но и Дуся в этом как-то участвует, следит исподтишка за своими маневрами и, может быть, вчуже удивляется: неужели это я веду себя так?… Осторожнее, Дуся, смотри не проснись, больше выдержки, милая, оставайся верна своей Афродите. Ибо, читатели, если девушка, увлекшись рефлексией, окончательно придет в себя, она вывалится из архетипической роли богини и, пожалуй, начнет говорить совсем не те слова, которые приличествуют моменту, станет топорщиться, пойдет красными пятнами... Эх, Дуся, Дуся, не надо было тебе просыпаться, надо было оставаться бабочкой, удерживать себя в благодатном потоке, продолжать вести роль Афродиты. Хотя, может быть, как раз Афродита в девушке и не проявила необходимой стойкости. Это как посмотреть.

Ситуация, на которую указывает иероглиф чжень (когда он входит в формулу сы дэ) принципиально двусмысленна, ибо в ней всегда есть два аспекта: «я делаю» и «мной делается». Переходы между «я» (личностность) и «ся» (возвратность) обычно неуловимы изнутри, хотя могут быть прекрасно видны со стороны. Вот к этим наблюдаемым извне переходам, переключениям из одного состояния в другое и можно отнести слова «выдержка» или «стойкость». Однако чжень – все же нечто другое. Это, скорей, подвижное сочетание яйности и сяйности (сейчас это, может быть, и не до конца ясно, но в свое время мы подробнее поговорим о взаимодействии «я» и «ся), процесс, в котором заключена возможность соучастия двух сущностей: потока и человека, архетипа и индивида. Поток как целостность архе представлен своей осуществленностью, энтелехейей, ли, а человек – своей самостью, самостояньем, собью, чжень, тем, что может проявить стойкость или не устоять.

Но тогда сочетание ли чжень – это не только «благоприятное гадание», это в первую очередь связь процесса перемен с яйностью, отождествление «того» и «этого», демона и этоса, потока и того, кто в нем движется. Поскольку в осуществленности (готово, есть) представлен целиком весь поток (который может обладать своим «я»), постольку ли чжень должно звучать по-гречески так: «энтелехейя (архе, демон) – этос». А по-русски: «готово (есть) – яйность (собь)». Или попросту: «вот – я». В этом единстве «вот – я», в этом со-бытии (совместном бытии), в этом отождествлении «я» потока и «я» человека, – потоку снится, что он человек, а человеку – что он поток. В таком сне можно увидеть много чего интересного, но это уже – в следующий раз.

В заключение повторим на разные лады слова сы дэ:
Юань – хэн – ли – чжень.
Динамис – энергейя – энетелехейя – этос.
Толкнуло – понесло – готово – самость.
Толчок – несет – есть – собь.
Раз – прёт – вот – я.
Тыр – пыр – во – ся.

 

Это, конечно, никакой не перевод с китайского, это просто извлечение корней, которые сами собой начинают складываться в мантры. А повторение мантр помогает добиться успеха. Выбирайте любую по вкусу и дерзайте. Но – в меру!

КАРТА МЕСТ СИЛЫ ОЛЕГА ДАВЫДОВА – ЗДЕСЬ. АРХИВ МЕСТ СИЛЫ – ЗДЕСЬ.