Война в Афганистане напрочь оказалась связанной у меня с Зеленогорском, курортным городом под Ленинградом, зимой, снегопадом и детским санаторием «Ласточка», где я мотал второй срок. Первый раз я там оказался совсем малышом в 1980-1981 гг. Во втором классе меня запихнули туда родители на три зимних долгих месяца по совету докторов, дабы я поправил там здоровье вместе с другими детишками на свежем воздухе и диете. Все, что я смутно помню из того срока, это постоянная зимняя ночь, страшный кинофильм про разумную манту «Акванавты» и то, что я впервые услышал о группе «Машина времени», как раз перед входом в деревянную столовую на морозе, где мы толпились, собираясь всей нашей палатой на ужин. Старший в нашей группе читал стихи «Марионетки», пока мы дышали паром, стоя в очереди и ожидая, когда нас запустят вовнутрь, чтобы накормить гречкой и свеклой.
Лица стерты, краски тусклы То ли люди, то ли куклы Взгляд похож на взгляд, а тень на тень Я устал и отдыхая В балаган Вас приглашаю Где куклы так похожи на людей Ах, до чего ж порой обидно, Что хозяина не видно Вверх и в темноту уходит нить, А куклы так ему послушны И мы верим простодушно В то, что кукла может говорить Но вот хозяин гасит свечи Кончен бал и кончен вечер Засияет месяц в облаках И кукол снимут с нитки длинной И засыпав нафталином В виде тряпок сложат в сундуках
Парень прочитал текст вслух и потом заговорщицки сообщил, что песня эта посвящена съезду КПСС и за нее группу запретили и Макаревич сидит в тюрьме. Я обалдел от того, что в нашей стране творится такая несправедливость. И что музыкантов могут сажать за посвящение съезду сталеваров... Почему-то КПСС у меня вызывало в детстве ассоциации не с компартией, а с группой сталеваров. Я так и представил рокеров, поющих марионеток перед сидящими напротив них за трибуной сталеварами во всем обмундировании. С очками, шапками и рабочей грязью на щеках. Конечно, песня обидная и в чем-то даже оскорбительная для сталеваров, но... Не это повод для того, чтобы ее запрещать и тем более сажать ее автора в тюрьму. Я был несогласен с решением партии со второго класса.
А вот в четвертом классе мое несогласие с политикой страны оформилось в законченную позицию. И вот как это вышло. Я вернулся туда как старожил и был уже среди старших. Санаторий «Ласточка» снова стал для меня родным домом на целый сезон. Меня катали по заснеженному заливу на финских санях, я ходил на занятия по физкультуре в ядреной оранжевой футболке с испанского футбольного чемпионата и крутил в свободное время кубик Рубика. Так и проходил месяц за месяцем, потому что отправили меня, как и в прошлый раз, в Санаторий на всю самую долгую зимнюю четверть.
Из интересных событий было раз-два и обчелся.
Ну, вот, к примеру: любовником нашей девушки-тренера по оздоровительной гимнастике оказался дизайнер советских автомашин. Он часто наведывался к ней в гости и вызвал наш восторг, когда, дожидаясь свою подругу, нарисовал нам на альбомных листах фломастерами и карандашами «Ладу» восьмерку с разных ракурсов, ту самую модель, которая появилась только лет через пять после того, как мы, сохранив его рисунки, вставили их в рамочки и повесили на стенку. Внешний вид самой любимой тачки рэкетиров, фарцовщиков и вообще всего криминала времен перестройки мы увидели той долгой зимой 1983 года.
Вот... Мда... А больше такого по-настоящему увлекательного и рассказать-то было нечего, кроме как об этой встречи... Правда, потом было продолжение, и на следующее занятие наша тренерша пришла пьяная в попу, ее парень уехал, а она попыталась провести гимнастику и упала, смеясь, а потом вдруг разрыдалась. Но это не было той вещью, которую стоило вспоминать особенно. И так бы вся смена и прошла, если бы не один случайно подслушанный разговор. А было это так. Шел февраль. Подходила к концу моя ссылка в детском санатории и близилось возвращение домой. Все уже надоело, и скушно было запредельно. Все считали дни, сколько осталось до конца так называемого профилактического отдыха. Хулиганили кто как мог и умел, а в целом трепали нервы взрослым. Постоянно. По английскому языку у меня выходила пятерка, а по поведению «неуд».
После отбоя мы до полуночи могли не спать и куролесить, и поэтому в палату приходила воспитательница, чтобы посидеть с нами полчасика, когда мы легли в кровать, и проконтролировать, чтобы мы все-таки уснули. Обычно все притворялись и ждали, когда она уйдет, чтобы начать травить страшные истории, пересказывать фильмы или играть в подушечный бой.
Этот отбой и отход ко сну не отличался от всех других. Мы разделись, легли под одеяла и стали делать вид, что засыпаем. А воспитательница села на стульчик у двери и начала за этим тихо наблюдать. Зима и снежинки за окном гипнотизировали, как и ее силуэт в лунном свете. В щелку из-под покрывала я следил за всем происходящим. Прошло минут 20. Вдруг в палату зашла ночная няня. Шепотом поздоровалась с воспитательницей и спросила:
- Спят архаровцы?
- Вроде бы как заснули.
- Присяду с вами Наталья Валерьевна.
- Присаживайтесь, конечно, Мария Егоровна. Мне еще тут минут десять сидеть.
Няня присела на край кровати одного мальчишки, и две женщины, воспитательница лет 40 и няня лет 55, разговорились. А мне ничего не оставалось, как подслушать их разговор. А касался он вещей неведомых и довольно жутких...
Вот что донеслось от взрослых под завывание вьюги за окном под мое одеяло...
- А вы знаете, что одной нашей няне пришел цинковый гроб? - сказала старшая из женщин.
- Что вы говорите? - удивилась та, что помоложе.
- Да. Закрытый. Запретили вскрывать. Так и похоронили. Уже не первый среди моих знакомых. Каждый месяц приходят. Что же это делается? А все молчат и никто ничего не говорит.
- Да. Все говорят только об интернациональном долге, и что наши солдаты там деревья сажают и детские садики афганцам строят.
- Нет, Наталья Валерьевна, там идет война...
При этом слове у меня все похолодело и поползли мурашки по двенадцатилетнему телу...
ВОЙНА. Это слово прозвучало в ночи детского санатория под Зеленогорском и наполнило меня приливом ледяного ужаса. Оказывается, идет война, и я об этом ничего не знаю. Точно такая же, как в кино про Великую Отечественную Войну. Взрослые скрывают от детей страшную правду, о которой я вот прямо сейчас случайно узнал, подслушав разговор двух женщин.
Они продолжали охать.
- Идет настоящая война, и там гибнут наши мальчики.
Нянечка оглядела палату с якобы спящими детьми.
- И этих когда-нибудь туда отправят, если, конечно, ничего не закончится.
А конца, как говорят, этой бойне не видно. Они же, как тараканы, в своих горах. Их оттуда ничем не выкурить.
Воспитательница слушала и кивала:
- Кошмар, Мария Егоровна. Я, конечно, слышала, что там могут убить. И что даже бывают жертвы. Но впервые слышу, что кто-то погиб из родных в нашем коллективе. Горе-то какое...
- Да. Совсем молоденький. Полтора года едва отслужил. Так и вернули в цинковом гробу.
- Не понимаю, почему гроб не разрешили открыть. Может быть, там не он?
- А может так страшно, что и смотреть нельзя. И приходят теперь эти посылки из Афганистана постоянно. Представляете?
- Действительно, как на войне.
Две женщины замолчали. Посидев и не проронив более ни слова, они вскоре встали и вышли за дверь, оставив нас всех без присмотра.
Пошли выпить чайку на сон грядущий.
Показались первые головы из под одеяла. Кто-то уснул, а кто-то зашевелился.
- Вы слышали? - спросил я бодрствующих.
Все сидели на кроватях притихшие и подавленные. Трое четвероклассников. Пара уже дрыхла.
- Да.
- И я слышал.
- Неужели война началась?
- Взаправду идет ...
Мы, затаив дыхание и косясь на дверь, стали обсуждать все произошедшее. Особенно тихо мы повторяли малознакомое слово Афганистан и еще слова няни о том, что если кто-то узнает, что она рассказала, ее могут посадить. То, что мы при коснулись и стали свидетелями некой тайны, отбило охоту буянить этой ночью, и мы вскоре легли спать. Не было настроения шухарить и трепать нервы нашим ночным соглядатаям. По-другому взглянули мы на своих воспитательниц и нянечек в тот момент. Совсем по-иному. Как на своих родных что ли... И то, что мы услышали той ночью от двух женщин, каждый из нас спрятал в глубине своего сознания, куда прятались все знания, к которым можно было приклеить ярлык «Антисоветский». Но после той ночи, не знаю, как остальные, но лично я стал жить в стране, которая ведет войну. Пусть эта война шла в далеком Афганистане, а не в Зеленогорске под родным Ленинградом, сути это уже изменить не могло. Цинковые гробы в пыли чужой земли приходили ведь в наши города и селения. Война медленно распространялась и дотягивала свои смертельные щупальца до самых отдаленных точек нашей Родины. После той ночи в санатории мое мирное детство закончилось навсегда.
Рибху Гита. Сокровенное Учение Шивы
Великое индийское священное Писание в переводе Глеба Давыдова. Это эквиритмический перевод, т.е. перевод с сохранением ритмической структуры санскритского оригинала, а потому он читается легко и действует мгновенно. В «Рибху Гите» содержится вся суть шиваизма. Бескомпромиссно, просто и прямо указывая на Истину, на Единство всего сущего, Рибху уничтожает заблуждения и «духовное эго». Это любимое Писание великого мудреца Раманы Махарши и один из важнейших адвайтических текстов.
Книга «Места Силы Русской Равнины» Мы издаем "Места Силы / Шаманские экскурсы" Олега Давыдова в виде шеститомного издания, доступного в виде бумажных и электронных книг! Уже вышли в свет Первый, Второй, Третий, Четвертый и Пятый тома. Они доступны для заказа и скачивания. Подробности по ссылке чуть выше.
Пять Гимнов Аруначале: Стихийная Гита Раманы
В книжных магазинах интернета появилась новая книга, переведенная главным редактором «Перемен» Глебом Давыдовым. Это книга поэм великого мудреца 20-го столетия Раманы Махарши. Рамана написал очень мало. Всего несколько стихотворений и поэм. Однако в них содержится мудрость всей Веданты в ее практическом аспекте. Об этом, а также об особенностях этого нового перевода стихотворного наследия Раманы Глеб Давыдов рассказал в предисловии к книге, которое мы публикуем в Блоге Перемен.
www.peremeny.ru-портал вечного возвращения
Вы можете