Представьте: Смутное время, Тушинский вор под Москвой, по дорогам рыскают толпы бандитов, а два монаха Московского Сретенского монастыря Кирилл и Герасим отправляются в самое пекло, на Дон, в мистическую экспедицию. Задание: найти место силы, в котором Тамерлану явилась Богородица.

В 1395 году хан Тохтамыш (Русь входила в состав его государства) был разбит Тамерланом на Тереке. Перед Железным хромцом открылся оперативный простор междуречья Дона и Волги. В августе гулямы Тимура подходят к Ельцу и, сломив сопротивление русско-татарского гарнизона, берут город. Дальше – на Москву. Великому князю Василию I Дмитриевичу нечего противопоставить эмиру из Самарканда. Есть, правда, одно оружие... Митрополит Киприан предлагает доставить из Владимира древнюю чудотворную икону Богородицы (о ее происхожении я еще расскажу). 26 августа Владимирскую приносят в Москву, князь Василий, митрополит Киприан, народ встречают ее (на месте встречи был основан Сретенский монастырь), молятся...

И в это время Тамерлан отдает приказ уходить от Ельца. Русь спасена. А заодно заложена основа современной конфигурации Евразии. Знаменитый постигатель истории Арнольд Тойнби пишет: «Тамерлан в 14-м веке не смог, а русские 19-м веке смогли включить все окраинные районы евразийской степи в единое неномадическое государство-преемник Монгольской империи. Если бы история отвела Тимуру больший срок для осуществления его имперских планов, то, возможно, бассейн Окса-Яксарта, а не бассейн Волги стал бы ядром империи, границы которой совпадали бы с территорией нынешнего Советского Союза». Верно, но сроки-то отводятся не безликой историей, а богами, которые и создают то, что у Тойнби называется «вызов». Богородица велит Тамерлану убраться. А для пущей убедительности поднимает в тылу повелителя правоверных восстание черкесов и осетин. Спасибо!

 

Так вот, через двести с лишком лет после этих событий на поиски места явления вышли Герасим с Кириллом. Вообще-то, искать это место странно. Любой житель Ельца вам укажет: гора Аргамач. На месте явления, теперь стоит церковь Рождества Богородицы. Есть и особая икона, изображающая это событие: Елецкая Богородица (не путать ее с Елецкой-Черниговской, явившейся на ели). И чудеса на горе продолжаются. Например, 9 апреля 2007 года, в день рождения Тамерлана,  весь город наблюдал нечто: был ураган, в семь вечера ветер утих, но было темно как ночью, вдруг в вышине появилась огромная призрачная фигура. Все почему-то решили, что это распятие. Похоже, но гораздо естественней было увидеть в этом явлении Елецкую Богородицу, духа горы Аргамач, напугавшего великого завоевателя.

Само собой, сретенские монахи побывали в Ельце, помолились на горе Аргамач, ощутили на себе ее энергетику, возможно, даже имели прямой мистический контакт с Аргамачским божеством. Но монастырь основали совсем в другом месте. Почему? Должны ли мы это понять так, что Герасим с Кириллом получили информацию о том, что Богородица явилась Тимуру не в Ельце? Или, может, монахам, выполнившим задание центра, просто некуда было возвращаться, поскольку Москва была уже занята поляками? Как бы то ни было, искатели силы спустились к югу, переправились через Дон и построили на взгорке неподалеку от устья речки Тешевки деревянную церковь во имя Сретения Владимирской Богородицы. А в церкви поставили принесенную из Москвы Владимирскую икону.

Она пропала в советское время. Сейчас в монастыре, возникшем в том месте, лишь современная копия, сделанная по старинному описанию. Но если даже копия не во всех деталях повторяет оригинал, она все-таки передает одну характерную особенность иконы, принесенной на Дон. А именно: слева от Владимирской Богородицы изображен Царевич Дмитрий, а справа – Василий Великий. Паломник Анатолий за водкой в гостинице объяснил мне, что эти фигуры точно датируют время создания иконы. Дмитрий был канонизирован в 1606 году, после того, как, убив Лжедмитрия I, Василий Шуйский стал царем. А Василий Великий появился на иконе потому, что был небесным покровителем Василия Шуйского, смещенного в сентябре 1610 года. Вот и датировка. Я ответил на это: «Знаете, в нашем мистическом деле нельзя доверять рациональным расчетам. Ведь Василий Великий был покровителем также Василия I, который в 1395 году встречал Владимирскую в Москве. Впрочем, вы меня убедили, выпьем за это».

Как Афина Паллада была защитницей Афин, так Владимирская – палладиум Российского государства. В 1668 году Симон Ушаков создал специальный сюжет «Насаждение древа государства Российского». Насаждают Иван Калита и митрополит Петр. В центре над Успенским собором изображена Владимирская, на ветвях – святые, за процессом с двух сторон наблюдают Романовы: царь Алексей Михайлович, царица Мария, царевичи Алексей и Федор. Дело, однако, не так уж и благостно. Есть три достоверных случая вмешательства Владимирской в судьбу России. Первый – история с Тамерланом. Второй я тоже уже описал: 1480 год, стояние на Угре, которым закончилось монголо-татарское иго. Третий случай связан с нашествием в 1521 году Махмет-Гирея. Эти три события занесены в церковный календарь и празднуются, соответственно 26 августа, 23 июня и 21 мая, как дни Владимирской.

И все три – относятся к периоду правления династии Калиты. Получается, что ни Годуновым, ни Лжедмитрию, ни Василию Шуйскому, ни Романовым эта икона уже не помогала, как они бы там ни молились. Собственно, экспедиция, отправленная на Дон при Шуйском, как раз представляла собой попытку активизировать Владимирскую. Проверить: а не получится ли так, что ужасы Смуты прекратятся, если икону принести в место силы, где она уже являла свою милость. Нормальное магическое мышление. Но эксперимент не дал положительного результата. Василий был свержен, насильно пострижен в монахи и отправлен на поругание в Польшу. А Смута продолжилась. Выкуривать поляков из Москвы помогала уже другая икона: открытая патриархом Гермогеном Казанская (см. предыдущий текст). Она и стала палладиумом дома Романовых.

В своем месте я говорил, что, проиграв выборы 1598 года, Романовы устроили Смуту, в результате которой в 1613 году пришли к власти. Династия продержалась чуть больше ста лет. Поскольку Петр I убил своего сына Алексея (по чужому наущению, разумеется, собственных мозгов у этого Горбачева 18-го века не было), русский престол заняла женщина невнятного происхождения, Марта Скавронская (Екатерина I). Петра II Алексеевича (последнего Романова) к пятнадцати годам сделали законченным алкоголиком, так что в 1730 году он, не приходя в сознание, умер. Все, дальше остались лишь женщины рода Романовых и их дети от немцев, за каковых – какая предусмотрительность! – реформатор повыдавал своих родственниц.

Когда у Карла-Петра-Ульриха Голштейн-Готторпского (Петра III) и Софии-Фредерики-Августы Ангальт-Цербстской (Екатерины II) родился сын (будущий Павел I), многоходовая операция по захвату Русской земли была в целом завершена. Теперь эту колонию нужно было доводить до ума, цивилизовать диких туземцев. Известно: «Несите бремя белых». Вот русские мужики и несли это бремя (перевод очень верно меняет акценты Киплинга), кормили ораву немцев и их прихлебателей. Разумеется, Голштейн-Готторпы работали в чужой стране под псевдонимом Романовы, косили под русских. Но на туземках жениться брезгали. Ни один не женился. И в результате у последнего представителя этой династии (расстрелянного в 1918 году цесаревича Алексея) была уже лишь 1/256 часть русской крови.

Еще при Петре I начался демонтаж Святой Руси, созданной Сергием Радонежским и митрополитом Алексием. Уничтожение патриаршества, запугивание иерархов, изъятие монастырских земель – это программа. К началу екатерининского погрома монастырей 1764 года иерархия была уже настолько деморализована, что нашелся только один человек, который посмел возразить против этого беззакония, – Ростовский митрополит Арсений (Мациевич). Но в 1763 году он был арестован, предан суду, разоблачен (в смысле снятия сана и соответствующих ему облачений) и отправлен под стражей на север, умирать. Когда с него снимали регалии, Арсений впал в пророческий раж, крикнул иерархам, участвовавшим в церемонии: «Вот увидите, как умрете»… И тут же предрек Гедеону Псковскому: «Не увидишь своей епархии» (и 36-летний владыка скончался по дороге во Псков). Дмитрию Новгородскому: «Задохнешься от своего собственного языка» (через четыре года умер от инсульта). Амвросию Крутицкому: «Как вол ножом зарезан будешь» (зарезан в 1771 году при холерном бунте в Москве). В наше время Арсений причислен к лику святых.

При расправе над ним был и Воронежский епископ Тихон. Рожденный в 1724 году в семье нищего дьячка из села Коротско (недалеко от Валдая), он сумел получить образование и сделал стремительную карьеру. В 1861 году стал викарным епископом, а в 1763 был назначен на Воронежскую кафедру – по личному распоряжению Екатерины. Она и велела ему по пути к месту службы заехать в Москву, посмотреть, как ломают строптивого туземного митрополита…

Увиденное сломало Тихона. Он вышел из Кремля уже совершенно больным: у него тряслись руки, кружилась голова, по дороге в Воронеж он несколько раз терял сознание. В Воронеже это продолжилось. Не прошло и двух месяцев, как епископ пишет в Синод прошение об увольнении от епархии, по болезни. Отставки ему не дают. Скрепя сердце он продолжает работать, но пишет все новые прошения. Наконец, в 1766 году обращается уже лично к Екатерине. И получает увольнение. Немедленно сдает дела и уезжает в Преображенский Толшевский монастырь, километрах в сорока к северо-востоку от Воронежа, на реке Усмани.

 

Сейчас этот монастырь женский, расположен на территории Воронежского заповедника, где сохранилась естественная популяция бобра. Благодатное место, спокойное, радостное, только немного слишком сырое. Как раз для бобров. Так и не выздоровевший Тихон начал там постепенно угасать. Год продержался, надеясь привыкнуть. Но не смог и решил переехать на Дон, в то самое место, куда в Смутное время монахи Кирилл и Герасим принесли Владимирскую Богородицу. С тех пор здесь возник монастырь, а около него – слобода, названная по речке – Тешевской.

Тихон здесь быстро пошел на поправку и вскоре уже стал подумывать о возвращении к прерванной карьере. Тем более, ему предложили пост настоятеля Валдайского Иверского монастыря… Но что-то все медлил с ответом, все мучился. Раз келейник услышал за дверью его отчаянный крик: «Господи! Хоть умру, не пойду». Рассказал об этом одному мудрецу, монаху Аарону. Тот пожал плечами: чего бесноваться, никуда он отсюда не уедет, Богородица не велит. Тихон остался.

Место силы мало-помалу меняло его. Поначалу в нем все-таки цвел архиерей синодальной эпохи. Например, чуть келейник что сделал не так, сразу «взыскивал, наказуя поклонами с коленопреклонением на молитве Господу Богу». Оно конечно: поклоняться еврейскому богу для русского человека – наказание. Это Тихон, как видите, хорошо понимал. А вскоре понял и то, что можно молиться настоящему Богу. И это уже не казенная скука, а радость. Понял и стал распрямляться душой. Как-то во время поста (в пятницу перед Вербным) входит он в келью схимонаха Митрофана, а тот с другом из Ельца вкушает ушицу из верезуба (есть эту рыбу без водки – непростительный грех). Митрофан оробел, сразу бух в ноги: виноват, собирался порадовать друга на Вербное, да, вишь, половодье, не может он ждать воскресенья... А Тихон на это: «Любовь выше поста!» Сел за стол и сам оскоромился.

Конечно, человек такой дзенской свободы не всем понятен. Настоятель монастыря Самуил, случалось, в подпитии говорил: «Ну что это за архиерей, в монастыре хуже монаха живет». И даже раз поднял на Тихона руку… Этого православного козла раздражало, собственно, то, что после конфискации земель Задонский монастырь получал от казны в год 806 рублей 30 копеек. А у Тихона пенсия 500 рублей. Ах, как можно пожить! Так ведь нет, он все деньги раздаст, сам ходит в лохмотьях, говорит о какой-то любви и все время что-то пишет.

Писал он прекрасно. Вот, например, «Сокровище духовное». Это естественный русский язык без корявых барочных излишеств, делающих литературу 18-го века почти невозможной для чтения. Вдохновенный текст. Тихон писал под мощным воздействием места, его энергетики, его стихийных духов, являвшихся иногда в виде Иисуса, иногда – Богородицы. Эти духи подчас с ним заигрывали – то начнут сверху стучать, то заворчат из камина, когда страницы черновиков охватывает пламя. А за два года до смерти перед святым стало являться свечение, которое действовало на него и успокаивающе, и увеселяюще.

В теплое время Тихон любил писать на природе. Брал бумагу, чернила, перо и отправлялся к роднику, который сам нашел и расчистил в двух километрах от монастыря. «Знаешь ли ты, какое это место? – говорил он келейнику. – Здесь место святое и весьма приятное; как я приеду сюда, ощущаю живость. Это место утешает мой дух радостью, точно рай земной». Точное описание воздействия этого места. Поезжайте – не пожалеете. В начале 19-го века над тем родником построили церковь во имя иконы Живоносный источник. Потом рядом с ней появилась женская монашеская община, потом монастырь. Сейчас он называется Богородице-Тихонов Тюнинский, над родником новая чистая купальня. Никогда не забуду вкус хлеба, который пекут тюнинские монашки.

И еще одно место, которое Тихон любил: родник километрах в семи от его кельи. Специально ездил туда напиться воды, забыться, отвлечься. В 1865 году рядом построили скит, а в 1873 году скит стал монастырем. Он теперь возродился как женский, называется Свято-Тихоновский Преображенский. Энергетика места тревожная, но вода в роднике – удивительная.

 

В 1779 году указом Екатерины Тешевская слобода была преобразована в город Задонск. По этому случаю съехалась туча начальства, которое все собралось в монастыре. Во Владимирском соборе шла служба. И тут Тихону сделалось плохо. Это был рецидив той болезни, которую он заработал, когда стал свидетелем расправы над митрополитом Арсением. Алергия на представителей власти, физиологическое отвращения к ней. Тихон вышел из церкви, заперся в келье, отказался встречаться с высокими гостями. И с тех пор вплоть до смерти (больше трех лет) уже никуда не ходил, даже в храм. Умер в августе 1783 года.

И сразу началось почитание. В 1846 году были обретены его нетленные мощи. Народ валом пер в монастырь, чудеса стали будничным делом. Но власти не спешили канонизировать Тихона. Немчура Николай I изрек: «Народ разбаловался в своих понятиях о молитве и служении Творцу Небесному, поэтому – нужно остеречься». Лишь новый царь-либерал разрешил официально прославить святого. Это случилось в 1861 году при стечении 300 тысяч народу.