Весной 1539 года два разбойника, Иван Пономарев и дядя его Ермолай, забили, как теперь говорят, стрелку со своими коллегами из соседней деревни. Место встречи (городище над рекой с характерным названием Пырошня) было тогда совершенно пустынным и, в общем-то, пользовалось дурной репутацией, поскольку когда-то здесь было языческое капище автохтонов, промышлявших отчасти волочением (перетаскиванием судов) на пути из варяг в греки, а отчасти – грабежом, что, конечно, теснейшим образом связано с волочением.

Вообще, вся местность, о которой ниже пойдет речь, издревле называлась Оковецким (или Оковским) лесом. Вот что сказано о ней в «Повести временных лет» преподобного Нестора Летописца: «А в верховьях Днепра - волок до Ловоти, а по Ловоти можно войти в Ильмень, озеро великое; из этого же озера вытекает Волхов и впадает в озеро великое Нево, и устье того озера впадает в море Варяжское. И по тому морю можно плыть до Рима, а от Рима можно приплыть по тому же морю к Царьграду, а от Царьграда можно приплыть в Понт море, в которое впадает Днепр река. Днепр же вытекает из Оковского леса и течет на юг, а Двина из того же леса течет, и направляется на север, и впадает в море Варяжское. Из того же леса течет Волга на восток и впадает семьюдесятью устьями в море Хвалисское. Поэтому из Руси можно плыть по Волге в Болгары и в Хвалисы, и на восток пройти в удел Сима, а по Двине - в землю варягов, от варягов до Рима, от Рима же и до племени Хамова. А Днепр впадает устьем в Понтийское море; это море слывет Русским».

Очень толковое описание транспортной развязки общемирового значения. И заметим, речь здесь идет не только о конкретных волоках, речь об узле соприкосновения цивилизаций, зоне контакта морей в глубине континента. Таких зон в Европейской части Росси четыре, все они обладают особыми мистическими свойствами. Об одном из них я уже говорил, когда описывал Исток Оки (там же и карта, на которой они обозначены). О другом можно кое-что узнать, прочитав место силы "Кириллов".

Вернемся к нашим разбойникам. Племянник и дядя пришли на Пыршенское городище (это на окраине современного села Оковцы в двадцати километрах от райцентра Селижарово), чтобы встретиться с ворами из деревни Клочки. Но вместо клочковских нашли на сосне крест, точнее – икону креста. Первая мысль у них была: это какой-то знак. В том смысле, что клочковские оставили на дереве крест с особым значением. Послали, так сказать, месседж. Пошли разбираться с пославшими. Оказалось: нет, коллеги ничего не имели в виду, и даже не ходили – не смогли пойти – на городище. Тогда Иван с Ермолаем, хорошенько обыскав все вокруг сосны с крестом – не оставил ли тут кто, слышь-ка, Вань, какой похоронки с товаром? Нет, ничего, вроде, вроде, нет. Что ж, разбойники отправились в деревню и рассказали землякам о странном явлении. Те сразу вспомнили, что Пыршенское городище место весьма необычное – иногда прохожие видели там свет и слышали оттуда колокольный звон. Короче, подумали немного и решили донести о кресте церковным властям.

В Духов день в деревню явился инок Стефан из Селижарова монастыря. Отправились на городище.  Когда подошли и увидали крест, вдруг набежали тучи, поднялся ветер, стало темно. А возле сосны с крестом все сияло. Стефан огляделся и увидал на соседнем дереве еще одну икону: древнего письма Богородицу со стоящим слева Николой Угодником. Когда иконы снимали с деревьев, грянула буря. Все попадали на колени. А как стали подниматься, выяснилось, что один мужик, много лет болевший ногами, оказался полностью исцелен. Дальше исцеления пошли по нарастающей. Только за неделю после Духова дня насчитали 27 случаев.

Разумеется, это громкое мистическое дело очень скоро дошло до Москвы, и юный Иван IV, будущий Грозный, попросил привезти обе иконы к себе. В начале января 1540 года они были доставлены и торжественно встречены великим князем, митрополитом и толпой. А через полгода вернулись назад. Особенно полюбилась всем Богородица, которую в Москве называли Ржевской. Говорят, потому, что место ее явления тогда относилось к Ржевскому уезду. Это – да. Но дело, собственно, в том, что никакого села Оковцы (на окраине Пыршенского городище) в те времена просто не было. Было городище, пустынное и опасное место на Пырошне, где делили добычу разбойники. А первое упоминание о селе относится к 1547 году, когда на городище уже исправно функционировали две церкви. Село и возникло-то скорее всего именно около этих церквей. Потому что очень уж популярны оказались обретенные святыни.

Хотя, конечно, дело не в иконах, а в самом этом месте. Иконы ведь не случайно явились именно здесь. И отнюдь не случайно то, что оба дерева, на которых явились иконы, были немедленно срублены, а там, где они росли, построены две церкви – как будто ими надо было что-то прикрыть (примеры подобных действий см. здесь, здесь и здесь). И уж совсем не может быть случаем то, что престолы обоих церквей было приказано ставить точно на пнях этих срубленных сосен. Тут явно сакральный расчет. Что же касается названия села Оковцы, возникшего около городища, то непонятно – случайно оно или нет? Конечно, этот топоним как-то связан с текущей водой, но происходит ли он конкретно от названия Оковского леса или – от слова, означающего реку и воду вообще (как Ока), не берусь судить. Оковский же лес по-русски  значит Лес рек.

Это верно: и Волга, и Западная Двина, и Днепр, и другие реки берут начало в этом лесу. И плыви по ним – хочешь в Рим, хочешь в Ганзу, хочешь в Персию, хочешь в Пермь. Но ведь реки это не только транспорт. Побывав в Оковских местах, начинаешь понимать,  что во все времена людей влекли сюда не только удобные волоки, но еще особая атмосфера влажной возвышенности. Этот лес – вроде губки, лежащей взгорье и пропитанной влагой, общей субстанцией всех бесчисленных в этих местах рек, озер и болот, образующих единую капиллярную сеть видимых и невидимых водных токов. И поэтому не так уж и важно, какое болотце назначено быть истоком Волги, и какое озерко – истоком Двины. Это только условности. А безусловен дух этих вод, точащихся из-под земли и растекающихся по ее лицу в виде рек. Безусловно водяное божество этого края.

Вообще, водный дух в Оковском лесу ощущается всюду, но есть особо сильные зоны, привилегированные места. Одно из них, несомненно, Нило-Столбенская пустынь на Селигере (о ней пойдет речь отдельно). Другое – Оковецкий источник.

Представьте себе реку, которая долго течет в определенном направлении, а потом вдруг разворачивается практически на 180 градусов и начинает течь назад, чуть ли не параллельно самой себе. Такова река Пырошня. Около Пыршенского городища река, текущая в целом на север, сворачивает на восток, течет так около трех километров, а потом, как по команде «кругом», резко разворачивается и возвращается на прежний путь чуть выше Оковцов, после чего – опять поворачивает на север и продолжает свой путь. Крутая петля. Но самое интересное то, что на самом конце этой петли, внутри нее, в точке разворота течения на 180 градусов, бьет мощнейший ключ Оковец, тут же впадающий в реку. Такое впечатление, что Пырошне обязательно нужно обтечь этот ключ, принять его в себя, охватив замысловатой петлей. Или, наоборот, Оковцу надо притянуть к себе Пырошню, чтобы влить в нее свой поток. А может, кому-то еще потребно такое соитие вод?

Понятно, что столь любопытная топография не могла остаться без внимания туземцев, тем более, что на мысу у Оковца всегда происходили всякого рода чудеса. Правда, некоторые православные утверждают, что источник открылся уже после того, как явились те две иконы, о которых выше шла речь. Но даже обладая сверхъестественной доверчивостью, эту версию невозможно принять. Нет, источник в излучине Пырошни люди знали всегда. Это столь мощное место силы, что просто немыслимо, чтобы они нашли его только после явления икон. Скорей уж наоборот: иконы явились в трех километрах от источника (в очень сильном тоже месте) как раз потому, что в этой округе Оковецкий лес демонстрирует всю свою мощь. Центр силы – источник, а городище в Оковцах – только врата к Оковцу.

Даже сейчас, когда Оковецкий ключ взят под контроль Нило-Столбенским монастырем, человека с подвижной психикой начинает буквально трясти на мысе возле источника. Да и монашки, которые постоянно бормочут молитвы в часовне, стоящей на этом месте силы, выглядят как-то растерянно. Будто они поставлены здесь заклинать стихийного духа, а дух все никак не заклинается. И вот-вот выкинет какой-нибудь фортель. Я уж не знаю – какой. Явится, что ли, в виде голого подвыпившего мужика и нассыт им прямо в источник.

Очень похоже, что именно чего-то в этом духе боятся церковные власти. Во всяком случае, нигде еще мне не приходилось видеть столько запретительных табличек. Ругаться, купаться без трусов, без креста, пить, курить, отправлять естественные нужды – все запрещено. В категорическом тоне. Никому бы и так не пришло ничего подобного в голову (даже уроду ясно, что здесь место святое), ан нет: напоминают, подсказывают, искушают.

Боюсь, что злосчастным попам кто-то подспудно внушает вешать такие таблички. Скорей всего – сам дух источника. Провоцирует их, насмехается над беднягами. Этот может, он пробивной гипнотизер. Например, он как-то сумел заставить церковников сделать икону себе. Духу источника. Или даже – просто источнику. Лично я никогда не слыхал, чтобы были православные иконы конкретных деревьев, камней, родников. Так, чтоб пейзаж был главным героем иконы, а не кто-то святой. Это, конечно, бывает на китайских или японских буддистских иконах: горы-воды. А тут пожалуйста. Православный образ: ключ Оковец собственной персоной. Точнее, Оковецкая Троица: в центре Источник, а по бокам на горке, в виде ворот, ведущие к нему, два дерева. Правда, пока что с христианскими образами в ветвях. Но все-таки круто: русское язычество, кажется, начинает брать верх над пришлой иудейской религией.

Кстати, если сравнить две иконы Ржевской Богородицы – современную и старинную, – то обнаружится поразительная вещь: Никола за последнее время заметно подрос и уже сравнялся с Богородицей. И выглядит это уже не как предстояние святого перед Пречистой, а как, да простят меня ортодоксы, своего рода Святое семейство. Что бы это значило? Ну, понятно, что Николай – любимый русский святой, выполняющий функции ушедшего в подполье змееподобного бога Волоса (на гербе Москвы именно его побивает Георгий). Иностранцы считали его (Николая) русским богом и зафиксировали бытовавшую у нас интересную богословскую теорию: когда Бог умрет, Богом станет Никола. Таки что – неужели свершилось?

КАРТА МЕСТ СИЛЫ ОЛЕГА ДАВЫДОВА – ЗДЕСЬ. АРХИВ МЕСТ СИЛЫ – ЗДЕСЬ.