Об авторе и авторское предисловие к Мотобиографии - здесь

...

Итак, автобиографии пишут старики в старости, а молодые должны писать мотобиографии в молодости. Потому что автомобили для стариков, а мотоциклы для молодцов и их крутых девчонок. Мото быстрее авто.
Кавасаки и Судзуки однозначно звучит лучше и поэтичнее, чем Мерседес и Ауди. Я предлагаю вам свою мотобиографию молодого человека в самом расцвете сил и жду, что многие из вас ответят мне взаимностью, выбрав мир мото. Вместо мира авто.

В 2003 году незаметно для всех журнал «Птюч» умер. Мне позвонил Филя Миронов, который тогда работал в журнале «ОМ», и попросил написать текст об этом событии. Ходили слухи, что Игорь Шулинский продал бренд «Птюч» Союзу правых сил или Либерально демократической партии для политического молодежного издания. Однако все это так и осталось на уровне сплетен. «Птюч» банально и тривиально тихо скончался без следа и следствия, несмотря на всю свою громкую и шумную жизнь.

В «ОМ» №73 за май 2003 года вышел на последней странице «Мой Реквием» символу поколения 90-х. Он был достаточно злой: я абсолютно точно принадлежал всегда к XXI веку и никогда толком не мог найти общего языка ни с «Птючом», ни с «Новой Академией» – двумя мощными генераторами двух столиц последнего десятилетия XX века. Везде я был Чужой из Будущего.

Текст оформили очень траурно, как реальный некролог. Уже при утверждении верстки у меня зародились некоторые подозрения насчет того, какой может оказаться первая реакция людей на подобный ласт пейдж. Однако я обожаю двусмысленность, и ничего не стал говорить, когда увидел свой текст, оформленный в черно-белых похоронных тонах.

ОМовцы нарочно или случайно усугубили эффект ритуальности: убрали из названия слово «Птюч» и только оставили птичку – символ журнала, а также – крупно! – мои имя и фамилию.

Конечно, результат не заставил себя долго ждать. Вместе с негативной старческой реакцией поколения «Птюч» на мой материал пошел слух и… о моей смерти. Многие в тот момент подумали, что это был некролог не журналу «Птюч», а… одному из лидеров этого самого поколения – Д.О. Мишенину, непризнанному гению и поп-артисту из Санкт-Петербурга.

Первым «догадавшимся» оказался проницательнейший Андрюс Венцлова. VJ, медиа-художник, как раз самый настоящий "плоть от плоти" птюч. Он позвонил мне домой и настороженно спросил у моей жены Foxy Zombie: 

– Можно позвать Диму к телефону?

Я ни с кем не хотел общаться. Валялся на диване и, как всегда, дремал у Фокси под мышкой, засыпая после барбитуратов, на которых в то время торчал, постепенно слезая со скорости и экстаза. Рукой я показал: «Не зови! Шли на хуй!»

Фокси, увидев мою бескомпромиссную реакцию, ответила довольно резко:

– Конечно, нельзя. К сожалению, он не сможет подойти. 

На том конце провода сразу подтвердились самые мрачные предположения.

– А что случилось?

Но Фокси уже бросила трубку и снова уставилась в телеящик, переключая с одного канала на другой и убаюкивая своего медленно и тяжело исцеляющегося от пагубных привычек мужа.

Через пол минуты опять раздался звонок. Опять Андрюс. Он не унимался и желал выяснить, что же произошло. Как же умер Мишенин! Ведь это так любопытно!

– А его больше никогда нельзя будет позвать?

Фокси раздраженно крикнула:

– Никогда! – и опять бросила трубку.

В этот момент Венцлова, наверное, представил себя кладущим цветы на памятник с моим фото в овале. Думаю с ч.б. фото – где я с челкой на глазах надуваю шар из жевательной резинки.

В третий раз трубку взяла уже рычащая моя жена. Оттуда прозвучал, как с того света, сострадающий голос:

– Это Андрюс. Как это произошло? С Димой все в порядке?

Фокси удивленно протянула мне телефон.

– Там о тебе какой-то тип беспокоится уже в третий раз, ответь ему, хрюшка.

Я сонно взял трубку и услышал неверящий в то, что разговаривает с живым Димой Мишениным, голос Венцловы:

– Дима? Дима это ты? Ты жив? Все нормально?

Я в полудреме расслабленно задумался, держа паузу и нагнетая напряжение…

– Дима? Я говорю с Димой Мишениным?

…Я набрал глубоко в грудь воздуха и ответил утвердительно…

Андрюс, запинаясь и снимая стресс, стал мне рассказывать:

– Я открыл последнюю страницу «ОМ» и увидел Реквием. И, смотрю, твое имя и фамилия рядом. Подумал, как же так получилось? Надо срочно звонить и узнавать, как все было! Звоню, и тут Фокси мне отвечает, что тебя позвать нельзя. Я вообще ошизел. Опять тебя набрал. Такого же не может быть, думаю. А журнал держу перед собой. Перечитываю. Вроде как про «Птюч» написано, а не про тебя. Но ведь позвонил тебе, а тебя не позвали! Значит не все так просто! Опять набрал, и опять говорят "нельзя". Я уже совсем помешался и понял, что твой это Реквием! Точно твой! Ну дела... Звоню в третий раз. И думаю – надо приносить свои соболезнования уже… и тут тебя зовут… Вот это да!

Я посмеялся и поздравил Андрюса с бдительностью и внимательным и вдумчивым отношением к Средствам Массовой Информации.

Как я и предполагал, двусмысленность сыграла свою роль, и появились люди, обладающие критической зоркостью и первым делом отправившие в своих фантазиях не журнал «Птюч», а автора «Реквиема» к Джиму Моррисону и Курту Кобейну.

Перед сном мы с Фокси взглянули на LAST PAGE и еще раз перечитали удачную мистификацию, к которой приложил руку неизвестный мне дизайнер из «ОМ», и последняя мысль перед тем, как погрузиться в Царство Морфея, лично у меня была такая: «Слава Богу, я не настолько велик, чтобы умирать молодым».

Далее: Мотобиография. Христианство (1988)