Архив: 'Нулевая миля'

Начало книги – здесь. Начало этой истории – здесь. Предыдущий фрагмент – здесь

Стекла в серванте

Форт-Зак – это, напомним, форт Закари Тейлора (имя одного из президентов США), построенный как оплот против южан во время Гражданской войны. Крепость, окруженным рвом с водой, прекрасно сохранилась. В бойницах торчат толстые, как бревна, пушки – между прочим, самая крупная в Штатах коллекция орудий, принимавших участие в войне Севера и Юга. Прямо у входа в форт – место для кемпинга. Чуть дальше – места для пикников. Парковка. Но всего интересное: внедренные в пейзаж скульптуры и инсталляции молодых художников. Идешь по тропинке, а вдоль нее тянутся предупреждающие знаки. «Осторожно, русалки» (это рядом с водяным рвом). «Осторожно, пираты» – в кустах поблизости обнаруживаются три скелета над сундуком, собранные из сантехнических сгонов. «Осторожно, москиты» (никаких москитов, по счастью).

Тропа выводит к самой экстравагантной из разбросанных вокруг форта работ – «Ловцу снов».

 История седьмая. НУЛЕВАЯ МИЛЯ. 7

Это ажурная пирамида высотой три-четыре метра, целиком сваренная из велосипедных рам. На вершине – винт, приводимый в движение ветром, внутри – колесные ободья на веревке, приводимые в движение винтом. Необъяснимым образом они крутятся даже в безветренный день. Медленное вращение завораживает, ощутимо вытягивая из тебя дурные мысли и подозрения, страхи и фобии, вообще всю привычную пищу ночных кошмаров. Для склонных к медитации людей прямо напротив пирамиды поставлена лавочка, тоже из рам, плюс с одним логическим перевертышем: подлокотниками служат велосипедные педали. И вот они-то как раз не крутятся, можно опереться и задуматься ненадолго. Внимая стрекоту самолета, который тащит за собой странный слоган: «Дыхание борова лучше, чем никакого дыхания вообще». Убаюканный «Ловцом снов», я подумал было, что это не реклама, как обычно, а некий глубокий афоризм неизвестного мне мудреца – из здешних. Выяснилось, однако, что реклама, потому что «Дыхание борова» (Hog’s breath) – название одного из самых популярных баров в Ки-Уэсте. Кроме того, это идиома, которую следовало бы переводить так: «Зловонное дыхание (в смысле – с перегаром) лучше, чем бездыханность». (далее…)

Начало книги – здесь. Начало этой истории – здесь. Предыдущий фрагмент – здесь

Котоварежки

«Чарли Чаплин был единственный, кто умел плавать. Во всяком случае, бассейн в саду он переплывал легко и после отряхивался, как собака. Месяц тому назад Чарли не стало. Еще одна тяжелая утрата – Билл Клинтон. Он выбежал за ворота, преследуя соседскую кошку, и с тех пор его больше никто не видел. Пропал, бедняга».

 История седьмая. НУЛЕВАЯ МИЛЯ. 6

Мне нравилось слушать экскурсовода. Дело было в доме-музее Хемингуэя, на Уайтхед-стрит, и речь шла всего-навсего о котах, этот дом населяющих (или населявших). Но клянусь, представить себе реального Чаплина отряхивающимся как собака и Клинтона гоняющимся по улицам за кошечками не составляло труда. Такое их поведение здесь сочли бы вполне естественным. Потому что в Ки-Уэсте вообще нет ничего естественнее фантасмагорий. И начало этому порядку вещей положил, кстати, не кто иной, как сам Эрнест Хемингуэй, когда в 1928 году вместе со своей второй женой Полин Пфайффер поселился тут в симпатичном двухэтажном домике и тем самым нанес город на карту. (далее…)

Начало книги – здесь. Начало этой истории – здесь. Предыдущий фрагмент – здесь

Долой амплуа!

 История седьмая. НУЛЕВАЯ МИЛЯ. 5

Говорят, сегодня Ки-Уэст уже не тот, что прежде, особенно в самом начале, когда здесь любили гостить литераторы, например, Хемингуэй и Теннеси Уильямс. Теперь, мол, кругом одни туристы (их приезжает каждый год до 3 млн., численность же местного населения всего в 26 тыс. человек). Конечно, оно в каком-то смысле все так. Но вот только правильный, «тот» Ки-Вест – это что такое? Никто не знает. Потому что и нельзя этого знать. Потому что праздновать Новый год каждый день – значит, сознательно отказаться от более-менее внятного амплуа.

Ну в самом деле, что это такое? Говорите, Ки-Уэст – вечный праздник? Прекрасно, но только это еще и закрытый гарнизонный городок, где находится военный аэродром и крупнейшая в США тренировочная база для обучения пилотов палубной авиации. Дальше что – богемная вольница, рай для геев, лесбиянок и трансвеститов? Все правильно, только в этом раю побывало сразу семь президентов Америки – и всегда по делу. Гарри Трумэн – тот и вовсе превратил Ки-Уэст в административную столицу Штатов (на период зимних каникул, с декабря по март). Его резиденция так прямо и называлась – Маленький Белый Дом. Сегодня, кстати, это очень неплохой музей, всего в двух шагах от Мэллори-сквер.

Позволю себе еще немножко истории. Во время войны Севера и Юга Флорида, штат солнца и апельсинов, естественным образом присоединился к Конфедерации, однако Ки-Уэст, самая южная точка страны, от юга откололся и принял сторону юнионистов. Здесь даже построили форт, призванный служить оплотом против южан. А не так давно Ки-Уэст пытался полностью отделиться от остальных США. В 1982 году, обеспокоенное выросшими объемами наркотрафика с архипелага Флорида-Кис, правительство выставило блок-посты в том месте, где островная дорога становится континентальной. Разумеется, возникли пробки, и Ключи оказались отрезаны от Америки. Ки-Уэст тотчас провозгласил себя независимой республикой, объявил войну США, после чего незамедлительно сдался, потребовав у врага $1 млрд. компенсации за причиненный ущерб и беспокойство. Часть денег, в самом деле, была выплачена, и вдобавок у горожан появился еще один праздник – День независимости республики Конхов. Откуда название? Конх – это такой моллюск, который встречается только в Ки-Уэсте и на Багамах. Раньше, когда у островитян в семье появлялся ребенок, на палке перед крыльцом всякий раз вывешивалась витая раковина конха. Теперь она украшает национальное знамя. А содержимое раковины служит основой многих здешних деликатесов. Например, конх-фриттеров – пончиков из перекрученных с перцем и обжаренных в масле моллюсков. Этими конх-фриттеррами жители Ки-Уэста обещали закидать всю Америку. И конечно, попробовать, каковы на вкус боеприпасы, определенно стоит.

Тем более стоит задуматься, о чем это все. Я имею в виду – Новый год в ежедневным режиме и полный отказ от амплуа. О чем? Да о все о том же: о всхожести. О бульоне и протоплазме. Главное, растет, а что именно, не важно. Только бы погуще из земли перло! И в этом смысле Ки-Уэст в самом деле альфа и омега Америки, ее нулевая отметка и последняя вешка на пути. Это, можно казать, ее точка роста и отброшенный ящеркой хвост. И пусть во всем остальном мире устраиваются праздники урожая, наш праздник всхожести, наш карнавал счастливого обнуления – он тоже ведь чего-то стоит.

Продолжение

Начало книги – здесь. Начало этой истории – здесь. Предыдущий фрагмент – здесь

Когда следующий?

 История седьмая. НУЛЕВАЯ МИЛЯ. 4

Главной целью моей поездки в Штаты был Ки-Уэст, крошечный, 2 на 4 мили город-остров на южной оконечности гряды Флорида-Кис – Ключей Флориды (хотя на самом деле это никакие не ключи, а именно острова, просто испанское слово «cayos», собственно «острова» и означающее, в английской огласовке превратилось в «ключи» – «keys»). Рядом – Багамы, рядом – Карибы, до Гаваны – рукой подать. Идеальный курорт. Город-праздник. Город-карнавал. Так, во всяком случае, уверяют путеводители. Плюс невероятно красивый (я честно изучил картинки) отрезок федерального шоссе №1, соединяющего Ключи с материком. Местами трасса превращается в один бесконечный мост, построенный прямо в открытом море. И рядом с ним тянутся руины другого моста – останки разрушенной ураганом железной дороги, где теперь любят собираться рыбаки (некоторые даже разбивают себе на этом втором мосту палатки). В сущности, перед нами своего рода граница между Атлантикой и Мексиканским заливом: чтобы не запутаться, нужно помнить, что когда едешь туда, океан будет слева, когда обратно – справа. В Ки-Уэсте эта граница стирается, и, например, купаясь на пляже в Форт-Заке (полностью – форт Закари Тейлора), ты купаешься одновременно в заливе и в океане.

Кстати, нормальная ситуация для городка, где расположена самая южная точка континентальных США (отмечена особым буем) и откуда, можно сказать, Америка начинается: федеральное шоссе №1 идет вдоль всего Атлантического побережья вплоть до канадской границы. Общая протяженность трассы – 2377 миль. И судя по тому, что нулевая миля – знак Mile O на зеленом фоне, регулярно похищаемый туристами в качестве сувенира – находится именно в Ки-Уэсте, логично было бы предположить, что там дорога и берет свое начало. Во всяком случае, я рассуждал именно так, когда думал не только про позагорать и поплавать, но и об изучении Америки, так сказать, от азов, от истока.

Как выяснилось, аборигены убеждены в обратном: для них шоссе №1 начинается в штате Мэн, у канадской границы, а завершается как раз нулевой отметкой. Эта очевидная логическая ошибка никого не смущает. В месте, где океан есть одновременно залив, начало очень легко может оказаться итогом. А если вдуматься, тут вообще нет никакой ошибки – все дело в обратном отсчете. Старый год, к примеру, он ведь тоже честно тянется от начала к концу, однако на излете время как бы совершает кувырок, и мы заменяем сложение вычитанием: две недели осталось, одна, шесть дней, пять, четыре… Каким бы удачным год ни был, радость избавления от него перевешивает все остальное: впереди – точка обнуления, белый лист и начало новой жизни, свежей, юной, полной надежд.

В этом смысле приверженность граждан Ки-Уэста своей нулевой миле приобретает особое значение. Это место, где Новый год прописался навсегда. И хотя здесь не бывает снега, в магазинах никогда не переводятся елки, обвешанные забавными игрушками, сушеными морскими звездами, раковинами. Хорошо помню свое изумление, когда в жаркий и душный полдень, выходя из кубинского ресторана, где славно пообедал махи-махи с желтым рисом, я увидел возле дома напротив оленей Санты. Это были такие колченогие куклы размером с собаку, сделанные из проволоки и густо оплетенные мохнатым елочным «дождиком». На рогах болтались вылинявшие на солнце красные колпаки с помпонами. Олени выглядели не слишком авантажно, это правда, но правда и то, что неуместными они вовсе не казались – даже на фоне матовых от пыли пальм. Стало быть, в самом деле – Новый год. (далее…)

Начало здесь. Предыдущее – здесь

Чернозем

Сказать по правде, только законченный идиот может всерьез оскорбиться, если ему дадут вдруг почувствовать себя такой спорой, сгустком бульона. Расчет на протоплазму подразумевает вовсе не желание унизить (слишком сложно для протоплазмы, да и вектор неверный), а, прежде всего, заботу о грунте. И Америка – это тотальный чернозем. Тут даже и доказательств никаких не нужно.

Первые два дня я провел соответственно в Майями и соседнем с ним Форт-Лодердейле. Путеводители в один голос твердили: «американская Венеция». И не ошибались они, как выяснилось, только в одном – обилии воды. В остальном же здесь не было и намека на венецианское тонкачество и архитектурные кружева, на всю эту прелесть обветшания, погружения на дно, жизни в рассеянном свете. Солнце Флориды светило в полную мощь, и тонуть никто не собирался. Даже Форт-Лодердейл с его многочисленными каналами не мог ввести в заблуждение. Потому что каналы, как и стриты с авеню, были расчерчены по линейке (будто грядки на огороде). Потому что самый узкий из них легко бы уделал Гранд-Канал. Потому что вместо облезлых палаццо дожей по берегам вставали либо высотки даунтауна, либо низкорослая жилая застройка, а вместо гондол перепахивали воду роскошные катера и яхты с такими высокими мачтами, что приходилось то и дело разводить мосты. Процедура, надо сказать, напрочь лишенная всякой романтики – примерно как на железнодорожном переезде. Дребезжит звонок, опускаются с обеих сторон шлагбаумы, поднимаются фермы моста. А потом – раз, и полезли из земли такие тяжелые стальные закрылки (и оно опять-таки больше похоже на переезд, оборудованный устройствами дополнительного заграждения). Уже ни за что не сунешься. Но в Америке и так не суются. На проезжей части терпеливо ждут водители, на тротуарах – любители бега трусцой, которые, впрочем, времени даром не теряют и даже перед лицом непреодолимой преграды продолжают трусить на месте, иногда целой колонной. Единицы отвлекаются на посмотреть – а что там, внизу? А там всего ничего: катамаран «Дух Лодердейла», к примеру. Мачта, конечно, высоченная, но даже будь она пониже, навстречу духу все равно следовало бы раскрыть створки.

В общем, с первых же минут пребывания в так называемой американской Венеции, несмотря на все обилие воды, мне чаще всего на ум приходило именно это слово – «чернозем». В точности по Мандельштаму: «Переуважена, перечерна, вся в холе, вся в холках маленьких, вся – воздух и призор…» В Америке бродит какая-то первобытная сила. Сила, которая гонит тебя в рост. Распирает тебя. И тебя – прет!

Особенно в Майями. Да, понятно, тепло – я прилетел в марте, самый разгар сезона. Да, курорт, да, большой город. Но пусть вырвут язык тому, кто вздумает вякнуть хоть слово о бешеном ритме мегаполиса. Тут другое. Жизнь невероятно густого замеса, жизнь невпроворот, суп, в котором ложка стоит. Чер-но-зем! А уж потом большой город и все такое…

«Как на лемех приятен жирный пласт!» Правда ваша, Осип Эмильевич, – страшно приятен. И каждый вздох, каждый взгляд словно отваливает следующий такой же пласт, еще жирнее и приятнее.

Едемте на Саут-Бич – «Южный пляж». Хрестоматийный пример, не спорю. Но кто же, приехав в Майями, сюда не заглянет, особенно прочтя вывеску на одном из магазинов: All you need is to reach the beach? Это «битлы» про любовь пели, а здесь главное – добраться до пляжа. Потому что он и есть некий срез земной коры.

 История седьмая. НУЛЕВАЯ МИЛЯ. 3

Возьмем за исходный слой Оушен-Драйв: улица отелей и ресторанов в стиле ар-деко – такие смешные, пастельных расцветок короба с опоясывающими балкончиками, чем-то напоминающие палубные надстройки. Функциональная роскошь 20 – 40-х годов (речь, разумеется, о прошлом веке). (далее…)

Начало здесь. Предыдущее – здесь

Места в аварийном выходе

Между тем, принято считать, что дело не в магистральном адресате, а в том, что это, мол, сами американцы – эмбрионы. Тупые и жирные. Никакого, дескать, нет в них изящества. Местечковый патриотизм. Необразованность. Самодовольство. Громогласная речь. Вечно натянутая на рожу улыбка (фальшивая). Склонность к стукачеству (законная). Культ денег. Что еще? Да ничего. Одно слово – пиндосы.

 История седьмая. НУЛЕВАЯ МИЛЯ. 2

Так вышло, что мне дали место у аварийного выхода (прямо над крылом). А вместе с билетом вручили подробнейший список требований, предъявляемых авиакомпанией Delta к пассажирам вроде меня. К примеру, на таких местах запрещено сидеть людям, не обладающим достаточной силой, подвижностью и проворством рук и ног, чтобы (далее привожу по памяти): (далее…)

Начало здесь. Предыдущее – здесь

Вроде гипотезы

Адресат определяет сознание. И после уже сознание определяет бытие. На вопрос, что, в свою очередь, задает этот самый адресат, у меня ясного ответа нет. Скорее всего, обращенность к кому или чему-то, даже просто в некую перспективу, сколь угодно туманную, есть сердцевинное ядро живой жизни, тем более ее сознательных форм.

 История седьмая. НУЛЕВАЯ МИЛЯ. 1

Впрочем, хотелось бы потолковать не об адресатах вообще, а лишь о магистральном адресате, таком, который, словно некий базовый ген – в этом и состоит суть предлагаемый теории, – формирует целые нации и народы, как в отношении характера, так и территориально. По счастью, тут тоже все не слишком сложно. Очевидно же, например, что для России магистральным адресатом является враг. Мы с незапамятных времен живем, приняв боевую стойку, точнее – в осаде. И как у даосов пустота задает форму кувшина, так наши бескрайние равнины (типологически пустоте эквивалентные) определяют контуры государственной границы, городских стен, дачного участка, участка на кладбище. Отсюда обилие заборов и оградок в пейзаже. Сам же пейзаж принципиально небросок, ибо основная задача помещенных в нем людей и предметов – рассредоточиться, прикинуться ветошью, чтобы враг, в случае вероломного нападения, ничего понял – заблудился бы, увяз в болотах, по недосмотру захватил оставленный населением город и, не дождавшись ключей от него, в конце концов, спятил.

В Европе магистральный адрес называется «свои». В смысле, тут все – члены некоего клуба, цеха, гильдии, ложи. Причем простой переход границы автоматически делает своим даже самого махрового чужака. Конечно, не обходится без тайных рукопожатий, перемигиваний, понимающих улыбочек. Свояк свояку – авгур и великий посвященный.

Теперь что, Азия? Нет, про Азию ничего не скажу – не знаю. Лучше сразу про Америку. Потому что там уже проще некуда: определяющий адресат – идиот. И не какой-нибудь сельский дурачок или дворовый шут, который на самом деле хитрован и проныра («пройдоха и ходатАй», как говорила одна моя знакомая), а самый натуральный клинический идиот. В смысле – tabula rasa. Точнее будет сказать, что это даже не вполне человек, а скорее его набросок. Сгусток протоплазмы. Комочек студня, кое-как выделившийся из первичного мирового бульона. И вся Америка построена именно из расчета на такие комочки и сгустки. От автоматической коробки передач до природных ландшафтов, в присутствии которых даже эмбрион в утробе понимающе толкнет ножкой – красота!

Продолжение