Олег Давыдов Версия для печати
Места силы. Шаманские экскурсы. Карл Юнг. Посвящение

Продолжение. Начало здесь. Предыдущее здесь

Восход над античными руинами

Итак, «Красная книга» — это история шаманской болезни, которую перенес Юнг. Для окончательного посвящения в шаманы необходимо добровольное согласие. Из речей Филемона Юнг понял: «Пока я добровольно не предам себя расчленению, часть меня самого тайно остается с людьми и вещами». Пребывает в смешении с ними. Значит, надо очиститься. Или, как выразился Филемон, украсть свою уникальность у себя самого. Но Юнг еще колеблется.

И тогда Филемон принес ему рыбу. За этим христианским символом должен скрываться Христос. Так и есть: позади мага маячит тень Иисуса. И Филемон говорит ей: «Ты жил своей собственной жизнью, но люди так не могут; вместо этого они молятся тебе, и предъявляют требования к тебе, и беспрестанно напоминают тебе, что твоя работа не завершена. Хотя твоя работа была бы завершена, если бы люди сумели жить своей собственной жизнью без подражания». Подражание — это отказ от самобытности (подробнее здесь). Филемон говорит об очищении от пут внешнего христианства (с сохранением его глубинной сути). И заключает свою речь так: «Я верю, что ты завершил свою работу… Что один человек может сделать для людей, ты сделал… Пришло время, когда каждый должен делать свою работу искупления. Человечество стало старше, и начался новый месяц».

Фома Кемпийский и его книга «Подражание Христу»

Этот мотив нам знаком: завершается эон (платонический месяц) Рыб, под знаком которых процвело христианство, грядет эон Водолея, который должен изменить каждого человека, а через него — и все человечество (это Юнг проповедует и в Цюрихском психологическом клубе, созданном дочкой Рокфеллера). А симптом прихода нового эона — мировая война: расчленение, очищение и посвящение человечества. Намек на это есть в разговоре Филемона с некими тенями, который Юнг подслушал после ухода Иисуса, но — не мог постичь. И мы не будем в это вникать, поскольку интересуемся в первую очередь процессом личного посвящения.

Следующий этап посвящения Юнга начинается с того, что он видит во сне Илью и Саломею (3.05.1916). Напомню, что эта пара являлась в первой части «Красной книги» (вскоре после убийства Зигфрида), и общение с нею закончилось тем, что Юнг превратился в львиноголового бога Айона (Эона), что можно истолковать как начальную стадию посвящения. И вот теперь, когда с той рождественской ночи 1913 года (см. здесь) прошло уже больше двух лет, — снова они. Илья чем-то встревожен... На следующую ночь Юнг призывает его (с Саломеей), дабы расспросить.

Даниэле да Вольтера. Илья в пустыне. ок 1550—1560

Илья брюзжит, как пожилой депрессивный еврей (скажем, Фрейд, а Саломея тогда — Сабина Шпильрейн): он, мол, ослабел, он беден, его силы перешли к Юнгу, который взял у него слишком много, ушел от него слишком далеко. И добавляет, что слышал непостижимые вещи... О чем это он? Похоже, о каких-то обрывках германской мифологии в интерпретации Вагнера, а также — о смерти бога, которую провозгласил Ницше. Последнее особенно возмущает Илью: «Есть только один бог, и бог не может умереть». Юнг изумлен: «Ты не знаешь, что случилось? Ты не знаешь, что мир облачился в новые одежды? Что единый бог ушел, и вместо него к человеку пришли многие боги и многие демоны?»

А откуда бы ему это знать? Он ведь конкретно еврейский пророк, он улавливает архетипы только своего народа и бога. Да, он слышал голос грядущего, но вряд ли понял, что это было: «Голос, который я слышал, был подобен далекому грому, подобен ветру, ревущему в лесу, подобен землетрясению. То был не голос моего бога, то был громовый языческий рёв… Он звучал доисторически, будто из леса на далеком берегу; он звенел всеми голосами дикой природы. Он был полон ужаса, но гармоничен».

Лоренс Флориш. Вотан, повесивший себя на дерево ради обретения шаманского знания

В 1936 году в эссе «Вотан. Психология нацизма» Юнг почти теми же словами опишет в звучание верховного бога германцев Вотана (мы об этом еще поговорим). По сути, еврейский пророк Илья слышит ужас грядущего холокоста. Но еще не знает, чем это будет. И Юнг не знает, хотя уже осознал перемены, произошедшие в мире: «Старые боги стали новыми. Единый бог мертв… Он распался на многих, и потому мир вдруг стал богат. И кое-что также произошло с индивидуальной душой… Ты не заметил, что она стала множественной?.. Сначала она разделила себя на змею и птицу, затем на отца и мать, а затем на Илию и Саломею… Это беспокоит вас? Да, вы должны понимать, что весьма удалились от меня, так что я едва ли могу считать вас частью моей души; ведь если бы вы принадлежали моей душе, вы бы знали, что происходит. Потому я должен отделить тебя и Саломею от моей души и поместить вас среди демонов».

Так Юнг расстается с Ильей и Саломеей, осознает, что коллективный образ (архетип), воплощенный в двух этих фигурах ему не принадлежит. Отсекает их и таким образом очищается от аврамческого единобожия. Тенденция, однако: сперва избавление от вошедшего в кровь подражания Христу, затем — от заморочек его отца, коего олицетворяет Илья. Коллективные представления, стоящие за Иисусом и Яхве, — это путы, избавиться от которых было важно для Юнга. Но это только начало, дальше он переходит к более глубокому этапу очищения.

Альфредо Карлос Гарсия. Саломея. 1923

После того, как Илья с Саломеей растворились в ночи, говорит Юнг, он вернулся к основам своего существования и стремился следовать тем путям, которые представлялись необходимыми для него самого. Но тут его сны стали тяжелы и тревожны, и он не знал почему. Раз ночью (31.05.1916) к нему вдруг пришла его душа. Она была будто обеспокоенна, сказала: «Послушай: я в великой муке, сын темного лона осаждает меня. Поэтому твои сны тоже тяжелы, с тех пор как ты чувствуешь муку глубин, боль твоей души и страдание богов».

Тут надо понять, что представляет собой пришедшая душа. В принципе ясно, что это — анима (женское начало в мужской психике). Но у анимы есть разные аспекты. Например, Саломея — тоже анима, но Юнг ее уже отсек. Чтобы только наметить проблему — небольшое отступление. В «Воспоминаниях» сказано: «Записывая эти фантазии, я как-то спросил себя: «А чем я, собственно, занимаюсь?» Все это явно не имеет никакого отношения к науке. Но тогда что же это такое? Ответ мне дал некий голос: "Это искусство"». Не будем сейчас о науке и искусстве, лучше отметим, что Юнг говорит об этом голосе как о едва ли не первом случае своего общения с анимой. В тот момент он предположил, что это — «бессознательное формирует личность, которая не является мной и которая пытается себя выразить, подбирая нужные слова». Но интересно: «У меня была абсолютная уверенность, что этот внутренний голос принадлежал женщине, и более того — одной моей пациентке, весьма одаренной, но страдавшей психопатией. В наших с ней беседах всегда имелась изрядная доля переноса. В этот момент я представлял ее очень ясно».

Слева Мария Мольцер, справа Фанни Боудич-Кац

Юнг не сообщает, как зовут эту женщину, только намекает: она, мол, все-таки убедила одного его коллегу в том, что тот непонятый художник, что кончилось плачевно. Похожий случай произошел с Фанни Боудич, вышедшей замуж за доктора Каца, который страдал тягой к рисованию. Но в роли анимы Юнга могли выступать и другие женщины. Например, Мария Мольцер, у которой Юнг, как говорят, прошел курс анализа. Фрейд написал Шандору Ференци: «Специалистом, анализировавшим его, могла быть лишь фройляйн Мольцер, а он настолько глуп, что даже гордится этой работой, проделанной той самой женщиной, с которой у него связь. Вероятно именно она стимулировала его»…

У Юнга могла быть связь с Марией, но возмущение, сквозящее во фрейдистских пересудах, обусловлено скорей тем, что он мог пройти анализ у какой-то непонятной женщины. Дело в том, что курс анализа для аналитиков Венской школы был именно посвящением (чего бы они там сами об этом ни думали): ты прошел анализ у доктора Фрейда, отреагировал под его руководством свою проблему, значит — посвящен и сам можешь стать аналитиком. Фрейдовский термин «отреагирование», собственно, и означает высший момент, когда на эмоциональном подъеме пациент видит причину своей болезни (тут и случается катарсис), соглашается увидеть ее и таким образом становится причастен таинствам психоанализа. Как выразился в этой связи Клод Леви-Стросс, «Шаман представляет собой профессионального отреагирующего» («Колдун и его магия»).

Слева Зигмунд Фрейд, справа Клод Леви-Стросс (говорят, был масоном самого высокого ранга)

Так вот, Юнг никогда не проходил анализ у Фрейда. Не позволил еврейскому мудрецу расчленить себя и вставить в анус фитиль, уклонялся даже от откровенных бесед о своих снах (см. здесь). Он был посвящен Филемоном.

Что же касается фройляйн Мольцер или какой-либо иной женщины, в отношениях с которой наблюдалась «доля переноса», то это — лишь наносное. Юнг отмечает, что уже в начале подумал, «что эта "женщина во мне" лишена собственных речевых центров и пытается объясняться с моей помощью». Но ведь это и значит, что анима ухватилась за первый же подходящий образ (и голос) в его голове. Позднее Юнг понял, что эта «женщина во мне» — вообще не человек, что она архетип, способный принимать любой женский образ и говорить любым голосом. Постепенно он очистил аниму от смешения со всякими людскими напластованиями, увидел, что «она является посредником между сознанием и бессознательным», и стал обращаться к ней всякий раз, когда чувствовал, что в глубинах его подсознания что-то происходит. Спрашивал: «Что с тобой? Что ты видишь?». И она давала ответ, порождая какой-нибудь образ, который, правда, нужно было еще понять.

Фрейдисты. Слева направо в верхнем ряду: Ранк, Абрахам, Эйтингон, Джонс. В нижнем ряду слева от Фрейда Ференци и Закс

Вот и теперь (возвращаемся к процессу посвящения) анима явилась и говорит о том, почему сны Юнга стали тяжелы и тревожны. Толкует о сыне темного лона, о страданиях богов, но выражается крайне неясно. Юнг не понимает. Может ли он помочь богам? Не чересчур ли самонадеянно претендовать на роль их избавителя? Душа объясняет: «Богам нужен человеческий посредник и избавитель. Так человек прокладывает путь к пересечению и к божественности».

О каком «пересечении» речь? Очевидно, о переходе за, о трансцендировании (кстати, в это время Юнг как раз мог писать «Трансцендентную функцию»), о выходе к запредельному, о преодолении человека, о сверхчеловеческом, но также и — о перекрестке, где посвящают колдунов, перекрещении (и даже скрещении) божественного и человеческого. Я не нахожу подходящего слова для передачи этого концепта (в английском переводе стоит «crossing over»), но, вот увидите, дело само собой прояснится по мере разбирательства Юнга с душой и богами. Пока только ясно, что он может стать для богов посредником и избавителем. Душа говорит, что для того и позволила мукам богов достичь его, чтобы дать почувствовать их страдания. И добавляет: «Ты делаешь слишком много для людей, поскольку они главные в твоем мире. Ты можешь в действительности помочь людям только через богов, а не прямо. Облегчи жгущую муку богов».

Карл Юнг (крайний слева) путешествует по Африке. За его спиной женщина, которая тоже вполне могла подойти на роль его анимы (ее зовут Рут Бейли, он с ней познакомился где-то в пути и был близок до самой смерти)

В сущности, это означает, что терапия Юнга должна сосредоточиться на архетипах, а не только на личных проблемах его пациентов. Что и будет эффективным лечением. Однако пока речь о лечении самого Юнга, о его разбирательстве с богами (посвящении). Понимая это, он вопрошает: «Так скажи мне, с чего я могу начать? Я чувствую их муку и в то же время мою, и все-таки она не моя — и реальна, и не реальна». Душа: «Это оно; и здесь должно произойти разделение».

Фактически душа предлагает сперва почувствовать в себе боль богов (и Юнг уже испытывает ее как нечто одновременно реальное и не реальное), а потом — произвести рассечение там, где обнаружено это смешение: «мое» и вместе с тем «не мое». Предлагает выделить боль богов в чистом виде. Но это легко сказать, а как это сделать? Юнг: «Но как? Мой ум отказывает мне. Ты должна знать как». Душа: «Твой ум быстро отказывает, но богам нужен именно твой человеческий ум». Еще через минуту она признается, что люди «обладают удивительной властью над богами благодаря своему уму». Нечто подобное мы уже слышали, когда Филемон наставлял мертвецов, а еще раньше (здесь) отмечали, что человек — это инстанция, которая оживляет архетип, предоставляя ему себя для действия. Сейчас посмотрим, как Юнг использует свой человеческий ум для разбирательства с богами.

Карл Дифенбах. Молитва. Начало 20 в.

Начинает с вопросов (будто душа его пациентка): от чего страдают боги? чего они хотят? Оказывается, «они хотят покорности». Гм, вообще-то бог может привести человека к покорности, просто заставив его испытать свою (бога) боль. Но здесь случай особый: этот человек нужен богам, а потому — может вступить с ними в переговоры. В ответ на требование покорности Юнг передает богам (через душу): «Пусть будет так, но я боюсь их желания, поэтому я говорю: я хочу делать, что я могу. Ни в коем случае я не возьму опять на себя всю ту муку, которую должен оставить богам… Я оговариваю условия для себя. Боги должны признать это и направлять свои желаниями в соответствии с этим. Нет больше никакой безоговорочной покорности, поскольку человек перестал быть рабом богов. Он имеет достоинство перед богами. Он элемент, без которого даже боги не могут обойтись».

Да, но боги-то хотят, чтобы Юнг ради них делал то, чего сознательно делать не хочет. Так говорит душа. А он ей на это: «Я так и думал, конечно, это то, чего хотят боги. Но сделают ли боги также то, чего хочу я? Я хочу плодов своего труда. Что боги сделают для меня? Они хотят достижения своих целей, но что насчет моих?» Этот ответ приводит душу в ярость, она начинает ругаться, грозить: «Учти, боги сильны». Но Юнг уже чует в себе силу, посредством которой шаманы управляются с духами, и твердо стоит на своем: «Я знаю, но больше никакого безоговорочного повиновения. Когда они применят ко мне свою силу?» От наглости такой в зобу души дыханье сперло: «Ты не хочешь повиноваться богам?»

Александр Лелуа. Борьба Иакова с ангелом. 1865

Нет, ну не совсем так... Просто, почувствовав силу, будущий шаман хочет договориться: «Кто что-нибудь сделает для меня? Вот какой вопрос я должен ставить. Я ни в коем случае не буду делать то, что должны были бы сделать боги. Спроси богов, что они думают о моем предложении». Тут душа разделяется: птицей взлетает к высшим богам, змеей ползет к низшим. Возвращается быстро. И возвещает: «Боги возмущены тем, что ты не хочешь быть покорным». А нашему Карлу уже хоть кол на голове теши: «Это очень мало меня беспокоит, я сделал все, чтобы умиротворить богов. Пусть они теперь выполнят свою часть. Скажи им. Я могу подождать. Я никому не позволю говорить мне, что делать. Боги могут придумать службу взамен. Ты можешь идти. Я позову тебя завтра, чтобы ты могла рассказать, что решили Боги».

Святослав Рерих. Борьба Иакова с ангелом. 1888

Кем он себя вообразил?.. Так помыкать анимой, так обращаться с богами! Впрочем, сейчас иначе и нельзя. Вот лет через десять, в книге «Отношения между «я» и бессознательным» (1928) доктор будет говорит об этом моменте посвящения гораздо более трезво. В последней главе этой книги показано, что происходит в результате «преодоления анимы как автономного комплекса и ее метаморфозы в функцию отношения сознания к бессознательному». А в предыдущих главах речь шла о том, как анима утрачивает свою силу (мана) и больше не может вызывать одержимость, то есть — подменять собой «я» (как раз пройдя эту стадию, Юнг сейчас помыкает душой). И в связи с этим автор книги ставит вопрос: «А когда фактор "анима" утрачивает свое мана, куда оно исчезает? Очевидно, тот, кто справился с анимой, получает ее мана — в соответствии с первобытным представлением, согласно которому тот, кто убил человека-мана, впускает в себя его мана».

Поль Гоген. Борьба Иакова с ангелом. 1940

Правильно, так и должен думать тот, кого посвящают. Так думал и Юнг, когда гнал душу к богам. Однако в 1928 году (с высоты шаманского опыта) он уже может позволить себе усмехнуться: «А кто же это смог разобраться с анимой? Очевидно, это сознательное "я", и потому это "я" берет себе мана». А потом пояснить: «Так сознательное "я" становится мана-личностью. Но мана-личность — это доминанта коллективного бессознательного, известный архетип сильного мужчины в виде героя, вождя, колдуна, знахаря и святого, властелина людей и духов, друга божьего».

То есть — ты опять одержим, но на сей раз гораздо более мощной фигурой, нежели анима. И получается точно по Тютчеву: «Поэт всесилен, как стихия, не властен лишь в себе самом»… Конечно, на пике подъема энергии мана ты можешь казаться себе всесильным магом и гонять свою душу, как золотую рыбку на посылках, но — скоро ты неизбежно останешься у разбитого корыта. Ибо это не ты владеешь энергией мана, это она владеет тобой. С этой энергией можно буквально сворачивать горы, вот только она тебе не подчиняется. И это выясняется сразу, как только ты (твое сознательное «я») попытаешься сделать хоть что-нибудь, с чем она не согласна.

Гастон Бусье. Танец Саломеи

Юнг это рисует четко: «Нечто, что не принадлежит "я", было им присвоено. Но как оно присвоило это мана? Если это и впрямь было то "я", которое преодолело аниму, то ему принадлежит и мана, и тогда верно заключение о том, что приобретено значение. Но почему это значение, мана, не действует на других? Вот что было бы решающим критерием! Оно не действует именно потому, что приобретено не значение, а только смешение с архетипом — другой фигурой бессознательного». Заметьте, что и в 1928 году Юнг говорит о «смешении» (с архетипом), то есть — ровно о том, о чем говорили (см. здесь) и Звездная мать, и Филемон: надо очиститься от смешения с людьми (коллективным бессознательным). В этом, собственно, и заключается суть процесса индивидуации.

В 1916 году Юнг только учится обращаться с богами (архетипами), поэтому многого не знает. В частности, сейчас он еще не отдает себе полного отчета в том, что станет совершенно ясно впоследствии: «Все это было обманом: "я" не преодолело аниму, а потому не завладело ее мана. Сознание не стало властелином над бессознательным, только анима утратила свою барскую спесь — в той степени, в какой "я" смогло разобраться с бессознательным. Но это разбирательство стало не победой сознания над бессознательным, а установлением равновесия между этими мирами».

Якутский художник Тимофей Степанов. Шаман

И именно из этой точки равновесия (того самого «пересечения», которое я пытался описать выше) Юнг и ведет переговоры с богами. Посылает к ним свою душу: передай…

А душе это досадно, поскольку она и сама причастна к демонам и богам. Она пытается хитростью образумить одержимого Карла, рисует ему во сне портрет рогатого дьявола, дабы напугать. Наивная! Ну разве можно этим запугать мана-личность? При следующей встрече с душой Юнг говорит: я раскусил твою хитрость, она бесполезна, лучше говори, что ответили боги. Душа: «Боги уступили. Ты разрушил принуждение закона. Потому я изобразила тебя дьяволом, ведь только он один среди богов не подчиняется принуждению. Он бунтарь против вечного закона, из которого, благодаря его поступку, есть исключения. Так что принуждение — не обязательно. Дьявол полезен в этом отношении. Но это не должно случаться без совета с богами. Этот окольный путь необходим, а иначе ты падешь жертвой их закона, несмотря на дьявола».

Та же картина в выставочном зале

Так в переговорном процессе между богами и Юнгом было достигнуто согласие. Боги согласились с тем, что никакой безусловной покорности им больше не будет, но выставили свое условие: никакое свободное действие Юнга не должно случаться без совета с ними. В основе этого парадоксального соглашения лежит предпосылка: в обмен на получаемую свободу Юнг отказывается от попыток прямого действия, которые столь характерны для человека, пребывающего в состоянии психологической инфляции, когда «я» отождествляется (смешано) с мана-личностью, когда человек думает, что может диктовать свою волю всему миру.

В книге «Отношения между «я» и бессознательным» Юнг пишет, что, когда архетип «Колдун» завладел тобой, то преодолеть эту одержимость можно, отказавшись от попыток использовать колдовскую силу. И задается вопросом: «А где же остается мана? Кем или чем становится мана, если даже колдун не может больше колдовать? Покуда мы знаем лишь, что ни у сознания, ни у бессознательного нет мана… В таком состоянии, следовательно, мана должно доставаться чему-то, что и сознательно, и бессознательно или ни сознательно, ни бессознательно».

Михаил Врубель. Шестикрылый серафим

Это описание чего-то неизвестного, чему достается мана, парадоксально в том точном смысле, который мы выявили (здесь), знакомясь с парадоксальным богом Абраксасом (богом над богом и дьяволом). Юнг продолжает: «Это что-то и есть искомое "средоточие" личности, неописуемое нечто посредине между противоположностями, или нечто объединяющее противоположности, или результат конфликта, или "выражение величины" энергетического напряжения, становление личности, максимально индивидуальный шаг вперед, следующая ступень».

Это — о Самости. И нет ничего неожиданного в том, что, сказав об этой «следующей ступени», Юнг сразу же дает беглый очерк того, что такое вообще посвящение. Но мы не последуем за этими рассуждениями о дикарях и масонах, мы вернемся к его собственному посвящению, чтобы понять, что парадоксальное предложение богов — это именно то, что позволит Юнгу перейти на «следующую ступень», приблизиться к Самости (которая — вот именно что парадоксальна). Забавно, что, уже передав Юнгу предложение богов, душа повела себя как-то чудаковато (что можно расценить как отголосок неких глубинных парадоксов). Сначала прошептала ему на ухо: «Боги даже рады время от времени не замечать (нарушений — О.Д.), ведь по существу они отлично знают, что для жизни было бы плохо, если бы не было исключений из вечного закона». А потом прокричала (чтобы, наверно, услышали те, кому следует): «Боги смилостивились над тобой и приняли твою жертву!»

Этот рисунок Фидуса называется «Сатана»

Будем считать, что такова церемония заключения договора (который, конечно, требует жертвы, кровавой расписки). Именно в этот момент Юнг и соглашается (достаточное условие посвящения) на процедуру окончательного очищения. По крайней мере, сразу после того, как душа возвестила о том, что боги приняли жертву, Юнг испытал катарсис: «Так дьявол помог мне очистить себя от смешения, вводящего в зависимость, и боль отъединенности пронзила мое сердце, и рана разорванности обожгла меня».

Практически это конец «Красной книги». В следующий раз последим, как Юнг строил дом для Филемона. ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ

КАРТА МЕСТ СИЛЫ ОЛЕГА ДАВЫДОВА – ЗДЕСЬ. АРХИВ МЕСТ СИЛЫ – ЗДЕСЬ.




ЧИТАЕТЕ? СДЕЛАЙТЕ ПОЖЕРТВОВАНИЕ >>



Рибху Гита. Сокровенное Учение Шивы
Великое индийское священное Писание в переводе Глеба Давыдова. Это эквиритмический перевод, т.е. перевод с сохранением ритмической структуры санскритского оригинала, а потому он читается легко и действует мгновенно. В «Рибху Гите» содержится вся суть шиваизма. Бескомпромиссно, просто и прямо указывая на Истину, на Единство всего сущего, Рибху уничтожает заблуждения и «духовное эго». Это любимое Писание великого мудреца Раманы Махарши и один из важнейших адвайтических текстов.
Книга «Места Силы Русской Равнины»

Мы издаем "Места Силы / Шаманские экскурсы" Олега Давыдова в виде шеститомного издания, доступного в виде бумажных и электронных книг! Уже вышли в свет Первый, Второй, Третий, Четвертый и Пятый тома. Они доступны для заказа и скачивания. Подробности по ссылке чуть выше.

Пять Гимнов Аруначале: Стихийная Гита Раманы
В книжных магазинах интернета появилась новая книга, переведенная главным редактором «Перемен» Глебом Давыдовым. Это книга поэм великого мудреца 20-го столетия Раманы Махарши. Рамана написал очень мало. Всего несколько стихотворений и поэм. Однако в них содержится мудрость всей Веданты в ее практическом аспекте. Об этом, а также об особенностях этого нового перевода стихотворного наследия Раманы Глеб Давыдов рассказал в предисловии к книге, которое мы публикуем в Блоге Перемен.





RSS RSS Колонок

Колонки в Livejournal Колонки в ЖЖ

Вы можете поблагодарить редакторов за их труд >>