Я поминал Торжок, рассказывая о том, как там была изрублена на куски княгиня Иулания Вяземская. Воспылавший страстью князь Георгий Смоленский в 1406 году убил сперва ее мужа, князя Семена, а потом и саму княгиню. Мощи святого убийцы лежат в Веневе монастыре. В Торжке я хотел найти что-нибудь новое по этому делу, но ничего особенного пока не обнаружил. Разве что – мощи Иулании, которые лежат в Преображенском соборе на берегу Тверцы, и из-под гроба ее бьет источник. Не знаю, наверно, придется ехать для дальнейшего расследования в Вязьму.

Город, конечно, не самое подходящее место для исследования мистической энергетики. Слишком много помех, слишком все перестроено, слишком много мифологических напластований разных времен. В Торжке, тем не менее, доминанта силы выражена совершенно отчетливо: Борисоглебский монастырь. К этому месту над рекой Тверцой, в сущности, тяготеет весь город. Он, впрочем, возник несколько раньше монастыря, как Новый Торг на юго-восточной границе Великого Новгорода. А собственно монастырь был основан преподобным Ефремом Новоторжским.

Он был родом угрин, то есть венгр. Вместе с двумя своими братьями Моисеем и Георгием (тоже святыми) поступил на службу к князю Владимиру Святому. А точней – к его сыну Борису. Был конюшим. Когда в июле 1015 года Борис был убит, вместе с ним погиб и Георгий (его закололи, а потом отсекли голову, чтобы снять с шеи золотую гривну). Ефрем нашел голову брата и удалился с нею в Торжок. Там он сперва организовал странноприимный дом, а после того, как были открыты мощи Бориса и Глеба, построил храм во имя двух мучеников. Так в 1038 году возник монастырь на Тверце. Умер Ефрем в 1053 году, похоронен в монастыре, в одном гробу с головой своего брата.

Вообще-то Борис и Глеб были убиты в разное время и в разных местах (хотя оба – у воды), княжили в разных городах (Борис в Ростове, Глеб в Муроме), были разного возраста. Но в народной памяти так срослись, что иногда их считают убитыми одновременно и даже – близнецами. В этом есть определенный резон. В мифологии любого народа, так или иначе, действуют близнецы. В Индийской это – Ашвины, божественные близнецы, живущие на небе. В греческой – Прометей и Эпиметей, а также – Диоскуры, Кастор и Полидевк, рожденные Зевсом. В Риме это основатели города Ромул и Рем. В Библии действуют Иаков и Исав, в Евангелии есть Фома-близнец (которого гностики считали братом Иисуса). И так далее.

Рождение близнецов вызывает ужас даже у обезьян. Когда-то люди воспринимали близнецов как явление сакрального в обычном быту. И старались поскорее избавиться от них (или одного из них), лучше всего – где-нибудь у воды. А вот от божественных близнецов ожидали помощи в человечьих делах. В частности, в коневодстве. Многие небесные двойни таинственным образом связаны с лошадьми. Например, само имя Ашвины означает – то ли «обладающие конями», то ли «рожденные от коня». Диоскуры тоже лошадники.

Борис и Глеб заняли место небесных близнецов в русском пантеоне. Главный их праздник (перенесение мощей) приходится на 2 августа (ст. ст.) и как раз предваряет время астрологических близнецов. Братьев часто изображают именно на конях. Но – далеко не всегда. Настоящими покровителями коневодства в России всегда считалась другая близнечная пара – Флор и Лавр. Об этих братьях, правда, обычно не говорят, что они близнецы, но ведь они один без другого не ходят. В чистом же виде русский близнечный миф представлен в сказке Ершова «Конек-Горбунок», где «два коня золотогривых» рождаются после того, как Иван-Дурак проводит ночь с Белой Кобылицей. После акта магического конеложества Кобылица рождает Ивану Коней-близнецов (русских Ашвинов) и «игрушечку конька». Эти Златогривые близнецы и провоцируют те приключения, которые делают Ивана – царем. И, пожалуй, это те самые кони, которых описывает Платон (в «Федре»), рассказывая о шаманском восхождении на небо, в мир архетипов.

Ах, если б рождение Бориса и Глеба было также безоблачно, как рождение двух Золотогривых Коней. Так нет же. Отцом братьев был равноапостольный князь Владимир Святославич. Он крестил Русь. Но ему не было дела до христианства. Что его действительно волновало, так это женщины и власть. И, как на грех, власть, которой он обладал, была в глазах современников более чем сомнительна. Ибо он был сыном рабыни, ключницы Малуши. И не имел никаких прав на престол, по крайней мере – пока были живы его законнорожденные старшие братья Ярополк и Олег.

Но вот эти братья поссорились, и Олег пал в сражении. Ярополк страшно переживал, а Владимир весьма возбудился. Он был в то время приглашенным князем в Новгороде и почему-то решил, что Ярополк до него обязательно доберется. Потому и бежал за море. Вернулся в 980 году с наемной варяжской дружиной. Для укрепления своего положения решил жениться на Полоцкой княжне Рогнеде. Послал ее отцу предложение. Княжна ответила: не хочу робичича, хочу Ярополка. Тогда Полоцк был взят, князь зарезан вместе с сыновьями, а Рогнеда поята Владимиром. Прямо, говорят, на глазах его головорезов.

 

Настала очередь Киева. Ярополк повел себя глупо и нерешительно. Может, его сломала нечаянная смерть брата, а может – разлагающее влияние греческих попов, которых привечала его бабушка, равноапостольная княгиня Ольга. Но только, вместо того, чтоб сражаться, он попытался отсидеться за городскими стенами. Бедняга целиком доверился своему воеводе Блуду (говорящее имя) И Блуд его сдал с головой. Когда Ярополк пришел к брату просить милости, два варяга подняли его на мечи и бросили к ногам Владимира: сдохни.

Первым делом, естественно, победитель овладел женой Ярополка, в прошлом – греческой монахиней. «Повесть временных лет» сообщает: «Была она беременна, и родился от нее Святополк». И далее: «Потому-то и не любил Святополка отец его, что был он от двух отцов: от Ярополка и от Владимира». Правоверные историки называют окаянного Святополка – пасынком Владимира. Но свечку никто не держал.

 

Владимир был большой женолюб. У него было пять жен и где-то около восьмисот наложниц (не считая женщин, которых он брал просто на ночь). Достойно уважения. Если только это не симптом комплекса неполноценности.

Овладев Киевом, узурпатор продолжал ощущать, как земля уходит из-под ног. Наемники роптали, требовали расчета (они были наняты в долг, и теперь, захватив Киев, хотели по две гривны с каждого жителя). Но Владимиру удалось хитро кинуть варягов. Самых способных он привлек на службу, расплачиваясь землей, а остальных сплавил в Константинополь. Киевские жители это ход весьма оценили. Но все равно относились к незаконнорожденному Каину с омерзением и страхом. Что же касается деревенских жителей, собственно славян, то эти люди, привязанные к земле и молившиеся своим местным богам, с одинаковой ненавистью относились ко всем этим пришлым князьям с их дружинами, состоявшими из варягов, угринов, ляхов, других инородцев. Собственно, и нынешняя российская элита – в основном те же инородцы, таков архетип русской власти.

 

Для управления волнующейся землей мало одной лишь дружины, нужно иметь также санкцию богов. Владимир это, конечно же, знал, печенками чуял, что боги ему помогают. Но – не все, некоторые бунтуют народ. Что делать? Вот естественная мысль отщепенца, не имеющего представления о сути сакрального: чтобы править людьми, надо навести порядок среди богов. Отсюда реформа по-княжески: выбрать и возвысить таких богов, которые укрепят власть. Владимир и выбрал. Поставил за Теремным двором на холме деревянного Перуна с серебряной головой и золотыми усами, а также Хорса, Дажьбога, Стрибога, Симаргла и Мокошь. Вполне достаточно для заклятия народной стихии.

 

А историки теперь спорят: что имел в виду религиозный реформатор, возводя на гору именно этих богов, а не каких-то других. С Перуном понятно, он бог дружины. Но где же великий Род? Почему нет великого Волоса? И кто такой, извините, Симаргл? Что хотел сказать этим князь? Да ничего не хотел он сказать, кроме, пожалуй, всем очевидного: вознесенные боги должны помочь ему справиться с неполноценностью его собственной власти, с кличкой Робичич. То есть на гору попали те самые боги, которые, как он чувствовал, лично ему помогали. Так что, может, этот Симаргл, вызывающий столько недоумений, был каким-нибудь случайным амулетом Владимира. А Великий Род был неприятен князю именно потому, что сам-то Владимир был безродным выблядком. Короче: весь этот пантеон – обычное самодурство русской власти. Мы разве не видели, как эта власть меняет богов? Христос, Коммунизм, Демократия, Запад, Восток… Безумно и бессистемно. Обиженные боги потом страшно мстят за такие реформы.

Пантеон Владимира простоял на Киевской горе всего восемь лет. Князь и сам чувствовал, что это – не то, не помогает. Вот женщины помогают, это реально. И он задумал еще раз жениться. Да так, чтоб никто ему больше не мог колоть глаза его худородством. На византийской принцессе. Ситуация для того, чтобы заполучить порфирородную невесту была как раз благоприятная. Шел 987 год, войска Владимира стояли на Балканах и готовы были вторгнуться в пределы Империи. А там полыхал мятеж: доместик Варда Фока объявил себя императором, и большая часть армии была на его стороне. Тут-то и начался брачный торг между императором Василием II и князем Владимиром, который хотел получить сестру Василия, Анну, за военную поддержку против мятежников. Договорились. Но как только мятеж был подвален, император сказал: нет, ты вначале крестись, а потом получишь сестру. Владимир долго сопротивлялся. Пошел в Крым, взял Корсунь, обещал взять Царьград, но в конце концов – а куда деваться? – сам крестился, и Русь крестил.

 

Счастья это не принесло никому. Бедная Анна (толстуха, дурнушка) провела остаток жизни с развратным злым варваром и родила Бориса и Глеба, предназначенных к гибели. Народ глухо сопротивлялся иудейской религии, приспособленной для мозгов диких гоев. Самому Владимиру до конца дней пришлось вести непрерывную религиозную войну со своими подданными, не желающими христианского просвещения. Его окружение относилось к нему теперь не только как к худородному выскочке, но и – как к опасному безумцу. Известно, с каким ужасом относились люди ближнего круга к Андрею Боголюбскому, Ивану Грозному, Иосифу Сталину. К Владимиру Святому его клевреты относились с еще большим ужасом.

Когда в 1015 году он, наконец, умер в Берестове, они разобрали помост между двумя клетями в его дворце, завернули тело князя в ковер и, спустив веревками на землю, отвезли в церковь. Разобранное место, разумеется, заделали. Это не для того, чтобы скрыть его смерть, как пишет Нестор, но – для того, чтобы запутать покойника. Общеизвестно: плохого мертвеца нельзя выносить через дверь, ибо он может вернуться по следу. А вот так, через пролом в стене, который сразу заделают, гораздо надежней: мертвяк уже не найдет обратной дороги. Близкие, как видно, считали равноапостольного князя злым упырем.

 

Но предосторожность не помогла. Призрак мертвого князя продолжал бродить средь живых и вредить. Сразу после кончины Владимира в стране начался раздрай. Завещания после себя он, естественно, не оставил и таким образом спровоцировал грядущую кровь. Вообще-то все понимали, что законным наследником мог быть только старший сын Владимира (а возможно – и Ярополка) князь Святополк. Он и сел в Киеве. Но фокус в том, что незадолго до смерти Владимир послал князя Бориса воевать с печенегами. У Святополка сильных войск не было, дружина была с Борисом. Узнав о смерти отца, последний сделал провокативный жест: двинулся с войском на Киев. И если бы вел себя как положено полководцу в языческой стране, то и не было бы никаких святых мучеников Бориса и Глеба, хотя, возможно, был бы святой мученик Святополк. Но Борис повел себя неадекватно: вдруг отпустил дружину, хотя ему говорили: ты что, пойдем возьмем Киев. Нет, Борис все только молился.

Подобного рода поведение в современной психологии называется виктимным (от латинского слова victima, «жертва, жертвенное животное»). И еще более виктимно вел себя князь Глеб, поспешивший навстречу смерти из Мурома. Кто научил этих несчастных молодых людей поведению ягнят в окружении волков? Скорей всего приезжие греческие попы. В прошлый раз я говорил, что любимым святым Бориса был великомученик Никита. Ну разве можно детям, растущим в условиях повального дарвинизма, давать такие образцы для подражания? Как будто специально это было сделано, чтобы вскоре после крещения Руси на ней появились свои собственные мученики. Как будто попы их специально готовили в жертву.

Да они и стали строительной жертвой, положенной в основание Русской Православной Церкви. В некотором смысле они ее основатели, как Ромул и Рем основатели Рима (кстати, христианское имя Бориса – как раз Роман). Отсюда напрашивается вывод, что за дело строительства Храма Святой Руси взялись настоящие знатоки. Это вам не произвольные выдумки князя Владимира, поставившего пантеон на свой вкус в Киеве. Тут боги настоящие, изготовленные из живых христианских младенцев. Тут уже действовали настоящие осьминоги, существа ничуть не считающиеся с глупыми предрассудками примитивных туземцев, желавших молиться своим местным богам. Тут еврейский бог использовал комплексы неполноценного русского князя на все сто процентов.

 

Правда, со временем Борис и Глеб все равно превратились в близнецов, типа Ашвинов. Но это как раз совершенно понятно: подоснова естественной религии рано или поздно должна проявиться.

КАРТА МЕСТ СИЛЫ ОЛЕГА ДАВЫДОВА – ЗДЕСЬ. АРХИВ МЕСТ СИЛЫ – ЗДЕСЬ.