Даня Шеповалов Версия для печати
Таба Циклон (18) - Levy"s (2.)

Начало см. здесь / 2 / 3 / 4 / 5 / 6 / 7 / 8 / 9 / 10 / 11 / 12 / 13 / 14 / 15 / 16 / 17

18

Весь оставшийся вечер я гуляю по городу. Никаких станций метро и одноклассников здесь, конечно же, нет — каким-то образом я попал в прошлое. Меня это совершенно не удивляет: я смотрел слишком много фильмов про путешествия во времени. Первый раз в жизни я начинаю жалеть, что редко бывал на уроках истории: я не представляю даже примерно, что это за год, в голове крутится лишь непонятное слово «продразверстка», если долго повторять его про себя — начинает выделяться слюна. Дико хочется есть. На площади я продаю свои часы Swatch Skin за 18 миллионов подвыпившему крестьянину — тот долго, назойливо и неинтересно рассказывает мне о своих дочерях, дыша перегаром и потом. Я не слушаю его и думаю о том, что мне еще повезло попасть всего лишь в прошлое столетие, а не в средние века, полные консервированных рыцарей и гнилозубых герцогинь, не говоря уж об обычных крестьянах. Или какие вообще герцогини в средневековой Руси? От голода я становлюсь злым.

Большой пирог с капустой за четыреста тысяч мятых рублей делает меня гораздо терпимее. Посреди Москвы-реки бьют в небо два фонтана: я стою на набережной, и ветер доносит до меня мелкие капли, которые невесомой приятной пылью падают на лицо. Если б знать хоть что-нибудь из истории, тут можно было бы нормально жить: поспорить с кем-нибудь на миллиард о том, когда умрет Ленин или что-нибудь типа того. Хм, с Лениным нужно быть поосторожнее: это же сейчас всякие концлагеря и враги народа? Или когда? Дерьмо, ну почему я прогуливал историю...

Уже давно стемнело, я брожу по улицам в поисках гостиницы.

— Тим!!! Осторожно!!!

Кто-то сильным ударом сбивает меня с ног, бросает в соседний переулок. Мы падаем на мостовую и катимся вниз. Сзади раздается гулкий хлопок, пространство вздрагивает и вдруг становится очень тихо. Тихо и медленно. На нас сыплются обугленные доски, пахнет гарью. Еще один хлопок. Я чувствую пульс, стучащий в ушах. Человек в порванном пальто трясет меня за ворот рубашки и что-то кричит. Он очень плохо выглядит, под глазами у него большие коричневые круги, все лицо в ссадинах и ожогах.

«Открой рот», — читаю я по его губам.

Третий хлопок пробивает ватную тишину в моей голове, я снова все слышу Лязг, грохот, крики и автоматные очереди. На улице, где я шел несколько мгновений назад, перепрыгивает воронку от взрыва танк, раскрашенный в защитные цвета и щегольски обтянутый кирпичиками брони. Перед ним, отстреливаясь из маузера, бежит человек в черной кожаной куртке.

Мы прячемся в табачной лавке, запрыгнув внутрь через выбитое взрывом окно. Над нами низко стрекочет вертолет, загоняя в лавку какие-то обгоревшие хлопья. Мой спаситель поднял с пола сигару (там рассыпался целый ящик), и теперь нервно курит ее, держа, как папиросу, он сидит на корточках, то и дело воровато выглядывая наружу. На нем нет ботинок, за спиной — старая винтовка, такая же была у солдата на набережной.

— С-старик, мы влипли, — говорит он мне, чуть заикаясь, — это все, оказывается, на полном серьезе, ни разу не пикник и не пейнтбол.

— Вы про танки?

— Танки? Какие еще танки?! Аа-а, танки... Они пять минут назад появились, и я тебе скажу, я им очень даже рад. Отличные земные т-танки, простые и понятные...

Мне неудобно сидеть — статуэтка колет мне ногу своим острым краем. Я достаю ее из кармана. Лис изменился. Его живот стал непропорционально большим, он весь изъеден красивыми норами и ходами, как если бы его прогрызли термиты. В правом боку крупная каплеобразная полость. Никаких трещин не видно, статуэтка стала чистой и гладкой.

— Тим, где ты нашел эту штуку?

— А откуда вы знаете мое имя?

Он недоверчиво смотрит на меня:

— Шутишь?

— Нет.

— Да ладно?! Ты меня не узнаешь?

— Нет. Не узнаю.

— Ты чего? Я же Сидней. Бывший парень твоей сестры.

— Какой сестры?

«Тщщщ», — шипят радиопомехи за окном.

«Paulus, это Lev, проверь табачную лавку. Возможно, снайпер».

«Lev, вас понял».

На стене появляется огонек лазерного прицела. Он скользит по смуглому лицу женщины на плакате, которая с почти клинической радостью на лице собирает зеленые листья; по пирамиде курительных трубок и табакерок; ныряет куда-то в темноту и вот уже вновь дрожит на блестящем звонке, что без дела застыл на конторке.

— Вот дерьмо... — шепчет Сидней, ложась на спину. — Тим, пригнись! Тсс-с... Тихо...

Он осторожно снимает со спины винтовку и отползает в угол по рваным сухим колбаскам сигар.

«Тгдщщ... Ребята, мы потеряли вторую вертушку! Огневая точка на Петровке. Есть кто свободный рядом?»

«Money Honey в пути. Передавайте координаты».

«Silk Worm в пути...»

«Тщщгд... Червячок, ждем тебя!»

Огонек ползет в нескольких сантиметрах над головой Сиднея.

«Сейчас мы им задницу-то развальцуем...»

«Тщгцщ...»

«Honey куда палишь, кретин?! Свои!!!»

«Paulus, займись лавкой...»

Пыль и рассыпавшийся табак блуждающими огоньками поднимаются в луче лунного света, что льется сквозь окно. Сидней перезаряжает винтовку, стараясь сделать это как можно тише, но затвор щелкает так сильно, что мы оба вздрагиваем.

«Silk Worm: цель уничтожена».

«Красавчик! Парни, наш любимый шелкопрядик показал всем, кто здесь папа, а у кого ножек нет! Разбирайте поскорей баррикаду, и пойдет техника... Червячок, Ханни, вы пока на прикрытии... Zynaps, что со спутником?»

«Пять сек, девочки, сейчас все будет...»

Я поднимаю с пола ножку от разбитого стула. Сквозь трескотню выстрелов и далеких взрывов с улицы доносится чей-то громкий дребезжащий голос: «И имели на себе они брони огненные, гиацинтовые и серные, головы у коней — как головы у львов, и изо рта их выходил огонь, дым и сера!»

«Тщщщ... Парни, приколитесь, тут какой-то мужик с иконой и две старушки».

«Lev, сними их на всякий случай».

«Тщщщ... Вас понял».

«Ибо пришел великий день гнева Его, и кто может у сто...»

Автоматная очередь, и голос смолкает. Что-то звякает о стену, шипит, лавка начинает наполняться дымом, в котором скользит из стороны в сторону красный луч лазера.

Я бью палкой наугад: снизу вверх, металл отдается в ладонях. Грохот выстрелов рвет тишину вокруг; поток раскаленного воздуха обжигает кожу.

«Тщщщ... Мы потеряли Paulus... Lev, Ektomorf, уходите оттуда. Silk Worm, зачистить квадрат!»

«Silk Worm в пути...»

— Старик, ты в порядке? Круто мы с тобой сработали!

Сидней скупыми профессиональными движениями осматривает труп десантника. Он переворачивает его на спину, и я вижу, как маскировочный костюм меняет цвета, подстраиваясь под мостовую. Поверх бронежилета — логотип MARAUDERS. Слышен шум приближающегося вертолета.

— Жаль вот только, жилет маловат! — огорчается Сидней, надевая прибор ночного видения. — Зато, старик, у нас теперь отличные глазки!

«Silk Worm: вижу цель».

— Тим, валим отсюда! — кричит Сидней, хватая автомат и рацию. — Держись меня!

Он бежит через улицу к высокому дому с колоннами, пригнувшись, то и дело ныряя из стороны в сторону, чтобы не быть легкой мишенью. Вдали что-то оглушительно ухает, о мостовую передо мной разбивается массивная статуя, сорвавшаяся с крыши.

«Тщщщ... Мы потеряли Big Pig».

«Это Zynaps. Спутник на связи... Еба-ать... Да сколько ж их тут... Сейчас передам картинку с Театральной. Девочки, берегите себя!»

«Тщщщ... У нас проблемы, красотки... Дюша, отмена задания!»

«Silk Worm: вас понял».

«Всем боевым единицам: перегруппироваться. Связь через Zynaps. Алгоритм BLOWFISH. План штурма 2Е».

На лестнице в парадном стоят пальмы в кадках, красная ковровая дорожка кое-где вырвалась из сдерживающих ее позолоченных скобок и пошла волнами. Мы бежим наверх, перепрыгивая сразу через несколько ступенек.

«Тщщщ...»Сидней вскидывает автомат и стреляет на звук рации.«Zynaps: мы потеряли Ektomorf. Девочки, давайте пособранней!»«Тщщщ...»

Из динамика доносится какой-то исковерканный скрежет.

— Переключи на BLOWFISH! — говорит Сидней.

Мы останавливаемся на последнем этаже и опускаемся на лестницу. Сидней тяжело дышит — он пытается подцепить занозу в ступне поломанными грязными ногтями.

— Покажи-ка свою штуку, — говорит он, — ну, эту, черную...

Я достаю лиса. Он стал еще больше и тяжелее. Живот распух огромным шаром; если бы не резные дырочки и полости внутри, его можно было бы принять за беременную лисицу. Статуэтка липнет к пальцам — она покрыта свежей черной смолой, на которой понемногу начинают проявляться золотые буквы «Soooooo», закручивающиеся по спирали. Больше никаких грубых следов резца: все линии стали плавными и вытянутыми. Сидней завистливо смотрит на лиса.

— Старик, ты же меня не бросишь тут одного, правда? Мы до утра передохнем, пожрем чего-нибудь, а потом найдем и мой Тотем. Тут недалеко на реке должен быть дебаркадер, он там, я точно знаю. А нам надо держаться вместе, старик, поодиночке тут не выжить... Ах ты, зараза! — он резким движением выдергивает занозу. — Ну что, пойдем?.. Перекантуемся пока у аборигенов...

Сидней настойчиво колотит в дверь минут десять, прежде чем нам открывают. Перепуганный мужчина с разъевшими рыжую шевелюру залысинами несколько мгновений смотрит на нас поверх цепочки, затем по-женски охает и хватается за сердце. Вообще-то, есть из-за чего: босиком, в своем грязном пальто и с прибором ночного видения на глазах Сидней напоминает не то Франкенштейна, не то студента-ботаника, помутившегося рассудком после экзамена по латыни. Я забираю у него автомат, который он тайком протягивает за спину.

— Все в порядке, товарищ! — говорит Сидней, смущенно снимая с лица окуляры. — Свои!

Лысый пугается еще больше, но, когда Сидней мельком показывает ему какое-то удостоверение, все же убирает цепочку и дает нам пройти.

Длинный коммунальный коридор, в котором клубятся кухонные запахи: кислая капуста, селедка, что-то подгоревшее... Вырезанные из газет карикатуры, наклеенные на ватман за стеклом; скелет велосипеда на ржавом крюке.

— Надежные товарищи есть? — строго спрашивает Лысого Сидней. — Нужно поставить часовых у входа.

— Я... Кхм... Могу... — откашлявшись, говорит Лысый. — И Александр Семеныч еще.

— Кто такой?

— Проверенный товарищ! Еще в «Гильотине» вместе начинали...

— Верю! — Сидней покровительственно хлопает его по плечу.

— А что происходит? Война? Или...

— Большое дело, товарищ!..

Лысый подозрительно изучает пальцы ног Сиднея, перепачканные в копоти. Тот ловит его взгляд и идет в наступление:

— Оружие в квартире есть? Валюта? Драгоценности?

— Варька наплела? — изменившимся голосом спрашивает Лысый. — Все врет, стерва! Это она за лампочку мстит! А только не брал я ее лампочку, чем хотите могу поклясться. Три года в МосГорПроме без единого опоздания, да вы любого спросите. А ее сынок-то, наверное, сам и спер!

— Товарищ...

Сидней укоризненно смотрит на Лысого, словно игральную карту вращая между пальцев свое загадочное удостоверение.

— Двести пятьдесят долларов, — говорит тот, роняя голову на грудь.

— Аааааа!!!! — навстречу нам выбегает маленькая девочка, она размахивает руками и кричит, пугая сама себя.

— Аааааа!!! — девочка останавливается у стены, отпружинив от нее руками, разворачивается и снова с криком бежит назад, исчезая в темноте коридора.

— Ничего, товарищ, ничего! — говорит Сидней, провожая девочку взглядом. — Двести пятьдесят — не тысяча... А хотя бы даже и тысяча... Сейчас, товарищ, важно совсем другое! Может, котлетки есть?

— Есть! — вдруг радуется Лысый. — Куриные есть, только холодные... Вы проходите пока, устраивайтесь, я мигом...

Сидней сидит на матрасе у двери, положив автомат на колени, и жует бутерброды с разрезанными надвое котлетами. Мерно стучат большие настенные часы. В городе по-прежнему идет бой: иногда после особенно мощных огневых ударов с потолка сыплется штукатурка.

— Тим, можешь пока зарубиться, — говорит Сидней, — я разбужу, если что.

— Не хочу, — говорю я.

Комнатка совсем маленькая, и хрустальная люстра под потолком смотрится в ней странно — как опухоль давно позабытой роскоши, просочившаяся неведомо откуда в заплеванный грузовой лифт. Похоже, раньше здесь была гостиная, которую разбили на несколько комнат фанерными перегородками.

На подоконнике безостановочно трещит рация.

«Тщщщ... Девочки, поторопитесь, штурм через полчаса!»

«Какой, на хрен, полчаса? Из вертушек только шелкопряд остался!»

«Тщщщ... О том и речь! Дюше нужно ехать, у него жена рожает...»

«Тщщщщ...»

Продолжение             |         Купить "Таба Циклон"


ЧИТАЕТЕ? СДЕЛАЙТЕ ПОЖЕРТВОВАНИЕ >>



Рибху Гита. Сокровенное Учение Шивы
Великое индийское священное Писание в переводе Глеба Давыдова. Это эквиритмический перевод, т.е. перевод с сохранением ритмической структуры санскритского оригинала, а потому он читается легко и действует мгновенно. В «Рибху Гите» содержится вся суть шиваизма. Бескомпромиссно, просто и прямо указывая на Истину, на Единство всего сущего, Рибху уничтожает заблуждения и «духовное эго». Это любимое Писание великого мудреца Раманы Махарши и один из важнейших адвайтических текстов.
Книга «Места Силы Русской Равнины»

Мы издаем "Места Силы / Шаманские экскурсы" Олега Давыдова в виде шеститомного издания, доступного в виде бумажных и электронных книг! Уже вышли в свет Первый, Второй, Третий, Четвертый и Пятый тома. Они доступны для заказа и скачивания. Подробности по ссылке чуть выше.

Пять Гимнов Аруначале: Стихийная Гита Раманы
В книжных магазинах интернета появилась новая книга, переведенная главным редактором «Перемен» Глебом Давыдовым. Это книга поэм великого мудреца 20-го столетия Раманы Махарши. Рамана написал очень мало. Всего несколько стихотворений и поэм. Однако в них содержится мудрость всей Веданты в ее практическом аспекте. Об этом, а также об особенностях этого нового перевода стихотворного наследия Раманы Глеб Давыдов рассказал в предисловии к книге, которое мы публикуем в Блоге Перемен.





RSS RSS Колонок

Колонки в Livejournal Колонки в ЖЖ

Вы можете поблагодарить редакторов за их труд >>