На Рождество Богородицы 1295 года несколько рыляков (жителей города Рыльска) пришли поохотиться на речку Тускарь. На берегу рос огромный вяз. Один из пришельцев, подойдя к дереву, обнаружил у корней небольшую икону, лежащую ликом вниз. Поднял ее и – будто выдернул пробку: под вязом забил родник. Почуяв нутром место силы, охотники решили оставить икону там, где нашли. Только срубили для нее небольшую часовню.

Икона эта представляет собой Богородицу с поднятыми в молитвенном жесте руками. Младенец как бы выступает из ее груди через мандорлу. Этот сюжет называют Знамением и связывают его с пророчеством Исайи: «Сам Господь даст вам знамение: се Дева во чреве примет и родит Сына» (Ис.7,14). Такой тип иконы особенно был популярен в землях Великого Новгорода. В 1169 году Знаменская икона спасла новгородцев от нападения безбожных суздальцев (которые в нее даже стреляли и ранили). Икона с Тускари, впоследствии стала называться Коренной, поскольку была обретена у древесных корней. И Курской. Потому что до Курска от того места каких-нибудь тридцать километров вниз по реке.

 

Но к моменту обретения иконы Курск уже не существовал. В 1239 году его разорил хан Батый, да так основательно, что там триста лет было пусто. Жизнь курских мест стала тяготеть к Рыльску. Через какое-то время рыляки решили забрать Коренную к себе. Встречали с восторгом, только вот рыльский князь оказался субъектом не склонным к мистической экзальтации. Даже не удосужился выйти к воротам, чтобы поклониться святыне. И был немедленно ею наказан: ослеп. После этого каялся перед народом: согрешил, мол. И чудотворная смилостивилась – вернула зрение. На радостях князь велел строить церковь для Знамения. Храм освятили в честь Рождества Богородицы. Но только икона там долго не пробыла: чудесным образом вернулась в свое место силы. И сколько ни пытались принести ее в город, неизменно уходила к себе на Тускарь. Теперь там монастырь – Рождества Богородицы. Логично: икона явилась на Рождество.

Этот праздник приходится на 21 сентября, его народное название Осенины. И всю неделю перед Рождеством тоже зовут Осенинами. Или – Бабьим летом. Впрочем, в некоторых местах Бабьим летом считается время от Успения (28 августа) до Рождества Богородицы.

О том, что русская Богородица не имеет никакого отношения к еврейской девушке Марии, я писал. Писал и о том, что Рождество и Успение Богородицы – накрепко связанные между собой праздники осеннего периода годового цикла. Но в чем специфика Рождества по сравнению с Успением, которое, как мы видели, является праздником урожая? Чтобы ответить на этот вопрос, придется немного заняться сельским хозяйством.

Что оно такое? Способ извлечения потребного для жизни из земли, скота и растений? Ой ли… На самом деле вообще не факт, что человек выращивает, скажем, рожь для себя, чтобы иметь себе пищу. Ему-то, может быть, так и кажется. Но вот духу ржи может казаться, что как раз именно он (дух) использует человека для того, чтобы он (человек) обеспечивал телу хлебного духа достойное существование. Крестьянин обязан обслуживать духа: пахать, удобрять, сеять, жать, хранить зерно, снова сеять... И за это дух расплачивается со своим работником едой и одеждой. Все по-честному. Крестьянин должен иметь необходимый минимум за то, что поддерживает севооборот: физиологический цикл виртуального тела духа растения.

Человеку, опять же, может казаться, что это он выводит новые сорта ржи, пшеницы, овса, ячменя и так далее. Более зимостойкие, урожайные, защищенные от вредителей. Чушь! Все строго наоборот: дух заставляет работника заниматься селекцией, сеять там, где хлеб раньше не рос, выдумывать новые удобрения, добывать апатиты, азот, изобретать машины для этого, создавать множество побочных производств, двигать науку, культуру, образование… Правда, сейчас весь этот прогресс приписывают меркантильному духу финансового капитала, то есть – еврейскому богу. Но это полная ересь. Паразит-перекупщик ничего не способен создать, он может лишь присосаться к процессу жизнедеятельности других богов. В частности – и аграрных.

Поначалу на Русской равнине господствовало подсечное земледелие. Мужик приходил, рубил и жег лес, сеял на целине, собирал урожай. В первый год он был очень даже не плох, но уже на следующий – никуда. Ибо за сезон зерновые высасывает все соки из земли. Приходилось бросать участок и расчищать новый. На смену подсечной системе пришло трехполье. Тут надо иметь три участка, чтобы чередовать озимые, яровые и пар. В первый год высеваешь озимые (это обычно рожь), во второй – яровые (допустим, пшеницу, которая особенно истощает землю), на третий год поле должно отдохнуть (на нем ничего не сеешь, но – обязательно его удобряешь и вспахиваешь). В результате урожайность повышается настолько, что Москва, которая в течение 14-го века первой перешла на трехполье, сумела прибрать к рукам всю Россию.

 

Как вообще мог случиться переход от подсечной системы к трехполью? Ведь оно предполагает не только совершенно новые приемы ведения хозяйства, но и – новую социальную организацию, иной, чем прежде, психологический настрой, иную ментальность, религию, это – была революция куда радикальней социалистической и даже, пожалуй, компьютерной. Объяснения типа: все организовал какой-нибудь мудрый учитель или еще – люди как-то постепенно перестали бросать площади, которые выжигали, стали их удобрять и так далее – никуда не годятся. Люди тут совсем ни при чем. Тут причем только бог, дух хлебов, которому понадобился работник, соответствующий потребностям агрикультуры. И дух создал такого – вместе со всей необходимой ментальностью, социальной организацией и религией.

Как создал? Да войдя в человечью душу и перекроив ее по своему подобию. И все: человек буквально стал рабом божьим, уже одержим тираническим духом трехполья. Или, как выразился бы Карл Густав Юнг, мужиком овладел нуминоз. И сколько впоследствии ученые агрономы ни пытались привить пахарю рациональные методы хозяйствования, он до самой коллективизации так и держался раз заведенной системы. Понимал, что надо сеять и жать ровно в те дни, когда погода этому благоприятствуют, но упорно приурочивал полевые работы к традиционным датам церковного календаря, который, заметим, давно уж не соответствовал никакой реальности. Тут, конечно, жрецы еврейского бога невольно вредили: пытались при помощи устаревшего юлианского календаря бороться с народными богами, настроенными на астрономический календарь. Хотели как лучше, а получалось, что борются с урожаем.

Их бог им судья, мы же вернемся к реальности. Что такое трехполье с точки зрения зерновой теологии? Ответ: компромисс. Со времени Дарвина известно, что в природе духи разных растений конкурируют («борьба за существование»). А духи культурных растений конкурируют не только на поле, но и в душе человека – за человеко-часы. Хлебороб дефицитен – потому его и прикрепляли к земле, и сгоняли в колхозы. Короче, в трехпольной системе яровые и озимые злаки разумно поделили между собой труд крестьянина. То есть трехполье – это пакт между духами. В первую очередь – ржи и пшеницы. Оно конечно, и та, и другая бывает и яровой, и озимой, но здесь я намеренно не беру это в расчет. Как не беру в расчет ни другие культуры, ни поголовье скота, который является существенным элементом трехполья (драгоценный навоз и лошадиные силы). Я рассматриваю именно только принципиальную схему и вижу, что, несмотря на весь симбиоз яровых и озимых духов, это – совершенно разные божества.

И каждому из них должен быть посвящен свой особый праздник. Есть два великих аграрных праздника: Успение Богородицы и ее Рождество. К Успению должны быть сжаты яровые. А к Рождеству уже зеленеет озимые, в первую очередь – рожь. Вот и структура бабьей осени: Успение – день яровых, а Рождество – день озимых. Единство и рознь хлебного духа.

Если взглянуть на иконы этих двух праздников, обнаружится много похожего. На обеих – женщина на ложе и девочка на руках. По христианским понятиям женщины разные: на Успенской иконе Мария, а на Рождественской – ее мать Анна. Но девочка одна и та же – Мария (только в первом случае это душа умершей, рожденная для загробной жизни, а во втором – новорожденная для земной жизни). Сняв с икон наносной христианский слой, замутняющий подлинный смысл народной религии, видим: и там и здесь на ложе – одна и та же Мать-Сыра-Земля, Деметра (в разных ее состояниях), а девочки – это две разные ипостаси Персефоны: уходящая (ее держит на руках бог подземного мира Аид) и возвращающаяся (за ней ухаживают люди). На иконе Успения – сжатая яровая Персефона, а на иконе Рождества – Персефона озимая, осенняя зелень урожая будущего года. В общем, эти две иконы, такие разные по настроению и такие похожие по персоналиям, представляют собою два поля в дни бабьей осени: сжатое яровое и ожившее озимое. И над ними незримо парит мать Деметра, Спорительница хлебов с распростертыми – похоже на Знамение! – руками.

 

Хорошо, но где же тут паровое поле? Об этом поговорим в текстах о Коряжеме и о Сергиевой Троице. А сейчас вернемся на речку Тускарь. Знаменская икона триста лет оставалась в часовне на ее берегу, производя чудеса и притягивая к своему месту силы народ. После того, как в начале 16-го века край вошел в состав Московского государства, слава о Коренной пошла гулять по России. В 1597 году последний царь Рюриковой династии Федор Иоаннович услыхал о чудесной иконе и захотел увидеть ее собственными глазами. Знамение доставили в Москву. Здесь икону – не то, чтобы изуродовали, но – модифицировали по столичному вкусу: вставили в раму с изображением еврейского бога вверху и его пророков по бокам и внизу. Тогда же по указу царя был основан Рождественский монастырь на Тускари, куда и вернулась икона.

Но – не надолго. В 1604 году царевич Лжедмитрий, отправляясь в поход на Москву, взял Коренную с собой. И – кто знает! – не благодаря ли именно ей он так триумфально вошел в Первопрестольную. Икона была поставлена в Успенском соборе Кремля, присутствовала при венчании Самозванца на царство и оставалась в столице все время Смуты. А в 1615 году отправилась в Курск, который во второй половине 16-го века был возобновлен – сначала как пограничная крепость.

Со временем город стал крупным торговым центром. Это естественно: он стоит при впадении Тускари в Сейм, и к нему сходятся дороги с Днепра, Дона и Оки. Собственно, Коренная и явилась когда-то на пути вверх по Тускари. Явилась чуть ниже того места, где в Тускарь впадет река Снова, ведущая к истоку Оки. Однако явление иконы пришлось на время, когда путь на Оку оказался не то, чтоб заброшен, но несколько не актуален – из-за Батыева нашествия. И поэтому культ Коренной целые века оставался локальным, был как бы под спудом. Православные в этих местах, конечно, водились, пахали землю, но только так – чтобы выжить. Какое может быть культурное земледелие по соседству со степными головорезами. Настоящее трехполье пришло на Сейм и Тускарь уже только из Московии. Причем так: озимью на степных черноземах поначалу стала рожь, а ярью – овес, для конницы.

В 1618 году Курске специально для Коренной был открыт монастырь. Первая церковь в нем была Рождества Богородицы, но все же впоследствии монастырь стал называться Знаменским – в честь иконы. Тем временем Коренная пустынь на месте обретения Знамения тоже помаленьку росла. И конечно, между двумя монастырями возник спор: которому из них должна принадлежать икона? Компромисс был найден в том, чтобы раз в год устраивать крестный ход из Курска в Коренную пустынь. Правда, в 1767 году боровшийся с народной верой Синод запретил переносы иконы. Но уж тут возроптало купечество.

 

Дело в том, что около Коренной пустыни (как это часто бывает в святых местах, лежащих на больших торговых путях) возникла мощная ярмарка, одна из трех самых больших в России. Икона влекла десятки тысяч паломников, а без нее поток истощался. Ну что это за торговля! В 1792 году купцы добились отмены безблагодатного запрета на крестный ход. Теплое время года Курская Коренная стала проводить на месте своего изначального явления. В девятую пятницу по Пасхе ее переносили из Курска в Коренную пустынь, а после Рождества Богородицы возвращали в Знаменский монастырь. Точнее так: икона отправлялась в Курск 25 сентября, после осеннего равноденствия (23 сентября), которое в наше время следует за Рождеством. Эта мистика не беспочвенна. Место, время – все играет свою роль в делах монастырской торговли. Посудите: после того, как в 1878 году Коренную ярмарку перевели в Курск, она там бесславно заглохла.

Накануне весеннего равноденствия 1898 года в Курске против Знамения был совершен теракт. Некие молодые негодяи подложили к иконе фунт динамита с часовым механизмом. Рвануло после часа ночи. Вся внутренность Знаменского собора была разворочена в клочья, а Коренной – хоть бы что. Организатор акции, некто реалист Уфимцев, собирался «поколебать веру в чтимую святыню и привлечь всеобщее внимание к этому происшествию». То есть бил по ментальности. Малый не ведал, что икона – не просто доска с картинкой, но именно бог, трансцендентное живое существо, обладающее сверхъестественными возможностями.

Как и любая веками намоленная икона, Курская Коренная отчасти похожа на сверхмощный сервер, к которому своими бессознательными элементами подключены тысячи и тысячи человеческих душ. В том числе – и душа террориста. А иначе –  чего бы он так суетился, выходил из себя? Из-за какой-то расписанной доски? Нет, динамитчик был явно захвачен иконой, ее нуминозом, совершал свой теракт потому, что изнутри его что-то нудило. Он был именно что – одержим. Правда, толковал свое навязчивое побуждение как необходимость просветить, разуверить народ. Но мало ли кто что как толкует? На деле-то вышло, что ни икона не пострадала, ни люди, ни вера. Вера от взрыва только окрепла.

 

После революции Коренная покинула Россию. Объехав почти всю Европу, пересекла океан и обосновалась в Америке. Возвращаться не хочет. Не сомневайтесь: если б хотела, никто бы ее там не сумел удержать.

ИНФОРМАЦИЯ ОБ ИЗДАНИИ КНИГИ "МЕСТА СИЛЫ РУССКОЙ РАВНИНЫ" И ВСЕ НЕОБХОДИМЫЕ ССЫЛКИ – ЗДЕСЬ.

КАРТА МЕСТ СИЛЫ ОЛЕГА ДАВЫДОВА – ЗДЕСЬ. АРХИВ МЕСТ СИЛЫ – ЗДЕСЬ.