ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО - ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ - ЗДЕСЬ. Часть 3.
Интервью.
Революцию творят не недовольные, её в великой радости, творят великие умы! Нацуме Сосэки, «Ваш покорный слуга кот»
Рубрика: «Философия и непознанное».
Автор: Виктор ДУГИН.
Интервьюируемый: Алёна Терлеева.
Заголовок: «Пожар в сумасшедшем доме»
Интро:
«Пожар в сумасшедшем доме!»
«В ночь с пятницы на субботу, в старой клинике для душевнобольных на окраине города произошел страшный пожар. Погибло девять человек, шесть получили ранения и ожоги средней тяжести.
Первой версией возгорания было случайное замыкание устаревшей электрической проводки, но впоследствии было выяснено, что это был поджог. Так как здание больницы давно нуждалось в ремонте, и была глубокая ночь, сразу сотрудники среагировать не успели. Клиника уничтожена почти до основания.
Сначала было спровоцировано замыкание трансформатора (будка с которым находилась в подвале), а потом, видимо для того, чтобы отвлечь внимание, злоумышленник подпалил обои, и некоторую мебель на втором этаже клиники. Поджигателем оказался один из пациентов клиники, и он же стал одной из первых жертв пламени.
Корреспондентам нашего издания удалось найти некоторые относящиеся к делу документы, а так же поговорить с врачом-практикантом, Аленой Терлеевой, которая работала в клинике, и видела всё своими глазами. (Интервью с Терлеевой см.ниже).
Это страшный, но, в то же время, очень интересный случай психиатрической практики и человеческих отношений в общем».
Текст:
Расшифровка с диктофона
Виктор Дугин (далее «Д»):
– Здравствуйте, Алена. Во-первых, хочу поблагодарить Вас за то, что Вы смогли приехать, и согласились побеседовать со мной.
Алёна Терлеева (далее – «Т»):
– Не за что (отстраненно, глядит в одну точку перед собой), почему бы и нет?
Д: – Что ж, в таком случае, чтобы познакомить читателя с этой странной и страшной историей, расскажите, как Вы поступили на работу в ту лечебницу для душевнобольных?
Т: – Я четыре года отучилась на факультете психиатрии, и пришла туда на преддипломную практику. Тогдашний главврач, Алексей Понимающий, был хорошим другом моей мамы.
Д: – Вы говорите «тогдашний»? Потом, как я понимаю, главврачом он уже не был?
Т: – Да, но это, мне кажется, всем известно. По крайней мере, тем, кто знает об этой, как Вы сказали истории, вообще хоть что-то. Он сошел с ума. Точнее нет, не так чтобы сошел с ума. У него был сильнейший нервный срыв, который лишил его трудоспособности.
Д: – А что случилось? Ведь, думается мне, профессионального психиатра не так-то легко выбить из колеи?
Т: – Я тоже так думала. Думала – я устойчивый человек. Я хотела исследовать человеческие души, и помогать людям обрести самих себя, как бы глупо, может быть, это не звучало. Алексей Аркадьевич меня во всем поддерживал, говорил, что главное научиться слушать. Слушать и понимать (грустная, вымученная улыбка). Я (помолчала немного, то ли подбирая слова, то ли набираясь смелости) пришла на практику в тот же день, когда к одному из пациентов приехала жена. Ну, скорее не жена, девушка, и к тому же бывшая, но у них был общий ребенок. Его, не ребенка, а пациента, звали Денис Коретников, но откликался он только на имя Джек. Простите, может из моих слов ничего непонятно... Это и есть ответ на Ваш вопрос. Джек. Вы спросили, что смогло выбить человека из колеи. Джек.
Д: – И кем же он был?
Т: – Кем был? Интересный вопрос... Это был... Нет, я не берусь сказать, кем он на самом деле был. Он говорил, что стоит только сказаться психом, как тебе всё сразу становится дозволенно. Он... (вздох) был... Нет. Не знаю. Не скажу точно, кем он был, точнее – кем стал для всех обитателей больницы. Он много говорил. Говорил, когда не курил, и курил, когда не говорил. Называл себя аскетом. Я боялась его. То есть, действительно боялась, и отказалась, когда Алексей Аркадьевич предложил мне с ним поработать. Не знаю, может это не совсем этично, но этот парень действительно был психом. Не таким... То есть знаете, есть посттравматические или врожденные дефекты психики, но Джек был манифестом: «Я – псих! Аллилуйя!». Его появление привело Понимающего в соседнюю палату, ну, и, собственно, спровоцировало то, что случилось.
Д: – То есть Вы хотите сказать, что именно Коретников поджег больницу?
Т: – В целом – да. Именно он. Он стал искрой. В прямом и переносном смысле.
Д: – Как это? Не могли бы пояснить?
Т: – Постараюсь. У нас лежал парнишка, Полковник.
Д: – Полковник?
Т: – Простите… Это прозвище. А звали его Саша, Саша Аверин. Мальчишка-наркоман, попавший в больницу из детского дома. Они с Денисом очень подружились, могли часами сидеть и разговаривать о чем-то. Алексей Аркадьевич даже иногда отпускал их на улицу по утрам, покурить. Так вот когда Пол... Саша, умер, припадки у Дениса – он был эпилептиком – участились. Вот, меня опять понесло куда-то не туда. Какой был вопрос?.. – ах да! Был ещё один пациент, Адольф Грушевский. Вот он-то и поджёг больницу.
Д: – В припадке? Или есть какое-то другое объяснение случившемуся?
Т: – Я не могу знать всего. Про Адольфа я не могу сказать ничего плохого. Он был не от мира сего. Считал, что может читать мысли людей после того, как в него ударила молния, и с девяти лет вел дневник, куда записывал все происходящее. Джек, видимо, настолько повлиял на него, что он, на фоне эмоциональной дисфункции, последовал единственно верным для подобных случаев путем. Выход. Изоляция. Сначала отожествление всех тягот с определённым событием или местом, в нашем случае местом – клиникой, – а потом ликвидация. Он замкнул трасморфматор, старая проводка вспыхнула, а чтобы отвлечь всех – была, к тому же, ночь – он подпалил обои у себя, и ещё в нескольких палатах. Начался буквально хаос. Драки, крики, запах гари. Я помню, как бесновался Джек, он доделал дело Адольфа… Когда из тьмы и дыма вынырнул Джек, я сама думала, что сойду с ума.
Д: – Какой ужас! Хорошо, что Вам удалось выбраться. А Вы не знаете, что случилось с Алексеем Аркадьевичем, ведь тела его так и не нашли?
Т: – Нет, не знаю. Точнее знаю, но не совсем. Он ушел. Я видела, как он ушел, и сейчас его местонахождение неизвестно. Он долго говорил о чем-то с Джеком, а потом ушел. Как раз тогда, когда все началось. Если б я знала, чем все это закончится, то непременно подняла бы тревогу, но тогда я сама вывела его за ворота клиники, и пожелала доброго пути. Я была так благодарна ему за все. Адольф... он разбил себе голову об стену, умер, хрипя и задыхаясь от едкого черного дыма. Он... Но ведь Вы не о нем спрашивали...
Д: – Как вы думаете, этот Грушевский, он пожалел о том, что сделал? И что вызвало порыв к самоубийству, чувство вины?
Т: – Боль. Она всегда будет в моей голове, так говорил Джек. У Адольфа случилась истерика, и, чтобы избавиться от боли, разрывающей его изнутри, он разбил голову о стену. То, что он сделал, он считал правильным. Так мне кажется. Он шел туда, в эту старую больницу, чтобы спалить её к чертям собачьим, чтобы встретить Джека, который, в пример ему, писал бы предсмертную записку сидя на коленях у его трупа. Так мне кажется. Нет случайностей, писал Юнг, и после той ночи, я никак не могу с ним не согласиться.
Д: – Это очень печально, но Вы, как я понимаю, уже сумели оправиться от потрясения?
Т: – Оправиться... да, пожалуй. Мне и кошмары больше не снятся, и всё это: огонь, дым, безумцы, осталось где-то на границах памяти, как что-то вроде кошмара, как будто и не было этого всего.
Д: – Я очень рад за Вас, Алена, не каждый бы справился с такой бедой. И у меня ещё вопрос – предсмертная записка. Вы сказали, что Коретников что-то писал у трупа Адольфа?
Т: – (Несколько секунд тишины в печальном раздумье)... Писал (глядит в окно)... Крик... Или нет, не крик души... Исповедь. Наверное, так. Исповедь мизантропа. (Дрожит вся, не в силах справится сама с собой.)
Д.: – Алена, с Вами всё хорошо?
Т: – (Вдохнула медленно, быстро выдохнула) Да, конечно.
Д: – Простите, Алена, но нельзя не заметить, что Вы очень бледная? Неужели это до сих пор последствия пережитого стресса?
Т: – Я просто не высыпаюсь. Дурные сны.
Д: – Понятно, простите... Что ж, и так? Мы говорили о Денисе Коретникове? Что ещё Вы можете вспомнить о нем?
Т: – Что ещё... А ещё он сегодня мне приснился... Он стоял на середине огромного поля, покрытого сушняком. Стоял и курил, глядя в темно-серое небо над головой. Было так тихо, что я даже дыханье задержала. Было холодно, пахло дымом. Денис стоял, и курил, а я медленно шла к нему, с ужасом понимая – он мертв. Я точно знала, что он умер, но не понимала, что это сон. «Джек!» – зову, – «Джек!» – чувствую, что начинаю дрожать, а где-то далеко рокочет гром. Он поворачивается ко мне с улыбкой, не вынимая изо рта сигарету, и говорит: – «Джек умер». Я проснулась среди ночи, и больше не смогла уснуть... Он оставил в моей судьбе след, это неоспоримо, но не только он.
Д: – Да, вся эта история не могла на Вас не отразиться. Трагедия души, кажется, так Вы сказали в нашем первом телефонном разговоре?
Т: – Кажется да, но точно я не помню. Вот, кстати, я принесла то, что Вы просили. Я выбрала из дневников Адольфа (прим. корреспондента: полицией нам были любезно предоставлены материалы дела, с точки зрения закона не имеющие прямого отношения к преступлению) те отрывки, которые могут Вас заинтересовать. Отрывки, напрямую относящиеся к перестройке его личности. Ну, или как-то так. Можете приложить их к статье, как и исповедь Дениса.
Д: – Большое спасибо. Вы нам очень и очень помогли.
Т: – Не за что.
Д: – Вы в порядке, Алена?
Т: – Да, да (печально), давайте продолжим. Что Вы ещё хотели спросить?
К: – Что ж... Изучив эту историю... Нет, даже не так, просто слушая Вас, я задался вопросом. Кем был Полковник? Расскажите о нем?
Т: – Полковник он… Мальчик... Он... (Она сглатывает, теребя в руках четки с крестом) Он... Он был единственным светлым пятном там... Даже не во тьме, а будто бы в тумане. Он был смелым и добрым... Я очень любила слушать вечерами его истории... Мальчик хотел быть писателем... Ему... Ему было всего тринадцать, когда он умер. Умер потому, что дальше идти уже некуда. Умер потому, что люди так решили. Умер потому, что его лечили от него самого. Я даже сначала боялась его... Но... Но его нельзя было не любить; вот что понимаешь, когда пробьешься сквозь скорлупу... жизни? (улыбается грустно, всё ещё глядя в одну точку перед собой) по крайней мере, того, что принято называть жизнью... так он говорил.
Попытайся посмотреть глубже, чем мы вообще можем посмотреть.
Д: – Вы говорите, ему было тринадцать?
Т: – Что? Ах да, тринадцать. Вы... Ведь совсем не поняли о чем я. Вы даже не попробовали понять. Статья. Ну конечно. Вам важна ваша статья. Конечно, простите. Но...
Д: – С вами точно всё в порядке?
Т: – Да, всё хорошо.
Д: – Что ж, Алёна, ещё раз большое спасибо за то, что Вы приехали. Думаю, Вы рассказали всё что могли?
Т: – Думаю всё. Я согласилась на это интервью затем, чтобы попробовать донести до людей, попробовать сказать... Попытаться… Нет, даже не так... Даже... Да кому это к черту нужно! (вытирает выступившие слезы, берёт себя в руки, вздыхает) Простите... Полковник мёртв, говорил Джек, и теперь ничего никому не нужно. Это странная история. Но есть, как есть.
Ты или есть, или тебя нет.
Часть 4.
ЗАПИСКА.
«В моей смерти прошу никого не винить. Я находилась в глубокой депрессии, и смерть вижу, как единственный выход из ситуации. Простите меня... Я так больше не могу, психиатр на приеме у психоаналитика это просто идиотизм!»
Рибху Гита. Сокровенное Учение Шивы
Великое индийское священное Писание в переводе Глеба Давыдова. Это эквиритмический перевод, т.е. перевод с сохранением ритмической структуры санскритского оригинала, а потому он читается легко и действует мгновенно. В «Рибху Гите» содержится вся суть шиваизма. Бескомпромиссно, просто и прямо указывая на Истину, на Единство всего сущего, Рибху уничтожает заблуждения и «духовное эго». Это любимое Писание великого мудреца Раманы Махарши и один из важнейших адвайтических текстов.
Книга «Места Силы Русской Равнины» Мы издаем "Места Силы / Шаманские экскурсы" Олега Давыдова в виде шеститомного издания, доступного в виде бумажных и электронных книг! Уже вышли в свет Первый, Второй, Третий, Четвертый и Пятый тома. Они доступны для заказа и скачивания. Подробности по ссылке чуть выше.
Пять Гимнов Аруначале: Стихийная Гита Раманы
В книжных магазинах интернета появилась новая книга, переведенная главным редактором «Перемен» Глебом Давыдовым. Это книга поэм великого мудреца 20-го столетия Раманы Махарши. Рамана написал очень мало. Всего несколько стихотворений и поэм. Однако в них содержится мудрость всей Веданты в ее практическом аспекте. Об этом, а также об особенностях этого нового перевода стихотворного наследия Раманы Глеб Давыдов рассказал в предисловии к книге, которое мы публикуем в Блоге Перемен.
www.peremeny.ru-портал вечного возвращения
Вы можете