Олег Давыдов Версия для печати
Места силы. Шаманские экскурсы. Карл Юнг. Духоприрода

Продолжение. Начало здесь. Предыдущее здесь

Якоб ван Рейсдал. «Две водяные мельницы». 1560-е.

Теперь посмотрим, как Юнг описывает действие психической энергии (либидо). В книге «Об энергетике души» (1928) он пишет: «В природе, предоставленной самой себе, энергия преобразуется в соответствии со своим естественным уклоном, порождая при этом естественные явления, а отнюдь не "выполненную работу". Так и человек, предоставленный самому себе, живет, можно сказать, в качестве феномена природы, не производя никакой работы в подлинном смысле этого слова. Культура же представляет собой машину, посредством которой естественный уклон используется для выполнения работы». Эта машина способна «перенаправить в другую динамическую форму… естественное влечение, которое само по себе следует своему уклону… Преобразование энергии влечения происходит путем перехода на аналог объекта влечения. Подобно тому как электростанция подражает водопаду, получая благодаря этому его энергию, и психическая машина подражает влечению, получая в результате его энергию».

Примерно так по Юнгу работает психическая машина

Слово «подражает» прямиком отсылает нас Аристотелю, о котором мы так много говорили в прошлый раз, к его «мимезису» (подражанию). Это ключевое понятие «Поэтики», где, в частности, сказано: «Трагедия есть подражание не людям, но действию и жизни, счастью и несчастью, а счастье и несчастье заключается в действии, и цель [трагедии] — какое-нибудь действие». Разбор еще и «Поэтики» в рамках экскурсов, посвященных Юнгу, увел бы нас слишком далеко от темы, поэтому я просто сошлюсь на Алексея Лосева, который в своих «Очерках античного символизма и мифологии» говорит о трагическом действии «Поэтики» так: «Мы узнаем в этом "действии" хорошо известную нам аристотелевскую "энергию" — с необходимой модификацией в целях приложения к сфере искусства».

Рембрандт Ван Рейн. «Аристотель перед бюстом Гомера». 1653

С тем, что в основе искусства лежит подражание, вряд ли можно спорить. Но у Юнга вроде как получается, что и культура, и психика вообще — подражание. С этим надо бы разобраться. Подражание чему? Например, согласно Аристотелю трагедия есть подражание действию (а не людям). Что это значит? Лосев считает, что имеется в виду подражание действию (энергии) Ума, перводвигателя (который описан в 12 книге «Метафизики»). И поясняет: «Энергия сущности мира, лежащая в основе всякого движения в нем и, следовательно, в основе всякого события, есть самомыслящая энергия, энергия Ума, мышление мышления». Эта энергия, будучи «тождеством логического и алогического» (по-китайски — син-мин), «может, однако, в той или другой мере воплощаться в материи». Что и лежит в основе трагедии: «Разрушение энергии и уход ее в материальную беспредельность есть также разрушение и блаженного самодовления, свойственного умному перводвигателю, и переход его от "счастья" к "несчастью", от знания к незнанию»…

Карл Юнг и Алексей Лосев

Итак, уход энергии в «материальную беспредельность» — есть то, что у Аристотеля называется «действием и жизнью». Именно благодаря растворенности энергии Ума в мире, этот мир собственно и существует. Юнг понимает дело не иначе, хотя и употребляет иные термины: «Жизнь имеет место благодаря тому, что использует естественные физические и химические условия, так сказать, в качестве средств своего существования. Живое тело есть машина, эквивалентно преобразующая полученное количество энергии в другие динамические формы проявления. Нельзя сказать, что в процессе жизни преобразуется физическая энергия, можно только сказать, что преобразование есть выражение жизни». Запомним это: живое тело, как и культура, — машина, преобразующая энергию аристотелевского Ума. Сам этот Ум-перводвигатель не производит никакой работы, он вообще неподвижен, но к нему все стремится как вышей цели, ибо он — абсолютное благо. Стремление к такому совершенству — это, так сказать, всеобщий естественный «уклон». Благодаря ему может заодно совершаться и работа.

Современная электростанция

Этот «уклон» не обязательно нечто физическое. Скажем, энергии культуры — в основном смысловые и извлекаются при помощи символов. Юнг: «Психологической машиной, преобразующей энергию, является символ. Я имею в виду символ в подлинном смысле слова, а отнюдь не знак». Напомню разницу: символ выражает нечто неизвестное, а знак указывает на что-то известное. Знак всего лишь условность, а символ — проекция реальности. Поэтому и можно говорить, что символ преобразует энергию. Юнг изображает себе дело так: «Либидо естественным образом распределяется между различными функциональными системами… Либидо инвестировано, вложено в эти функции в качестве их не поддающейся преобразованию, специфической силы. Лишь в том случае, если символ создает больший уклон, чем природа, можно перенаправлять либидо в другие формы… Если символ делает возможным такое отведение энергии (а таковы факты), то это доказывает, что не все либидо связано в форме естественной закономерности, определяющей его ненарушимое течение, но что остается свободным известный квант энергии, который можно назвать излишком либидо».

Первая в России электростанция. Город Вытегра. Фото Олега Давыдова

Благодаря этому излишку «возникают некоторые психические процессы, которые невозможно или очень трудно объяснить только естественными условиями. Таковы религиозные процессы, природа которых главным образом символична». А они дают начало «новым видам деятельности, которые следует назвать специфическими видами культурной деятельности в противоположность закономерно осуществляющимся инстинктивным функциям». Тут речь, конечно, о символах «пригодных для того, чтобы эквивалентно выражать либидо и тем самым переводить его в другую форму, нежели изначальная». В истории культуры таких символов сколько угодно, ибо «процесс преобразования либидо через символ начался вместе с человечеством и продолжается до сих пор». При этом «символы не изобретались сознательно, а порождались бессознательным на пути так называемого откровения или интуиции».

Разумеется, и само это учение Юнга — есть такое же порождение бессознательного на пути интуиции. А бессознательное во все времена порождает одни и теми же образы. Поскольку Юнг, объясняя принцип работы энергетической машины культуры, постоянно говорит о «канале» и «уклоне», я приведу для примера два соответствующих символа, два мифа, из которых видно, как в эпоху Гомера понимали суть энергетики.

Isaac Moillon. Эол дает Одиссею мех с ветрами

Первый — миф о Сизифе. Это, очевидно, осмысление энергетики «уклона». Но дело не только в физической энергии, дело скорей в смысловой энергии кары за стремление двигаться против потока (Сизиф обманул саму Смерть, так что люди перестали умирать), против уклона природного смысла (установленного богами), против энергии Ума, действующей в мире. По сути, это миф о богоборческой культуре (вроде нашей нефтяной цивилизации, тратящей море энергии на добывание энергии). Второй мой пример касается направления движения, «канала», который необходимо выделить из разнонаправленного многообразия естественных энергетических потоков, чтобы «выполнить работу». Это миф об Эоловом мехе. Эол заключил в него все ветра, кроме одного, попутного Зефира, каковой и доставил Одиссея прямиком к цели, к его родному острову Итаке. Другое дело, что, когда Итака уже была на горизонте, Одиссей уснул, его спутники развязали мех, и освобожденные ветры унесли корабли от острова (сизифов камень скатился с горы), с чего, собственно, и началась интрига странствия хитроумного грека.

Франц фон Штук. «Сизиф»

Это, кстати, и есть переход от счастья к несчастью. Нечто в этом роде всегда происходит с трагическим героем. Как и с любым человеком, как и с каждым живым существом, как и со всем вообще, что существует на свете (именно потому Аристотель и говорит, «трагедия есть подражание не людям, но действию и жизни»). В этом смысле можно сказать, что трагический миф лежит в основе не только трагедии, но — и всякой культуры (машины), которая, вырастая из жизни, пользуется энергиями присущих ей влечений и, подражая ее действию, создает свои новые каналы и уклоны для извлечения энергии перводвигателя. Имея это в виду, проследим основные моменты трагедии.

Пещера нимф на Итаке, воспетая Гомером и истолкованная Порфирием как космос. Через эту пещеру души, облекаясь в плоть, приходят в мир. И по большому счету именно она была целью Одиссея (а Пенелопа – уж так, заодно, поскольку тоже обладает пещерой), и к ней его в конце концов  доставили феаки

Сперва некий ум (его прообраз — Ум) «выходит из повиновения самому себе», оказывается во власти инобытия. Лосев описывает это как «преступление, связанное с рождением или гибелью того или другого живого существа» (свершается это «в высшем смысле бессознательно»). Следующий этап — «узнавание» (психолог бы сказал: «осознание»), в ходе которого возвращается «память о светлой и блаженной нетронутости и невинности умных энергий». Результатом «узнавания» становится то, что Аристотель называет «пафосом»: интенсивное переживание (нечто вроде «отреагирования») того, что узналось. А отсюда через «страх и сострадание» приходит «катарсис», очищение (метод психоанализа, кстати, изначально был назван катартическим).

Объясняя, что такое катарсис, Лосев между прочим говорит, почему это понятие не укладывается в рамки европейской науки: «Субъект для нее — последняя опора всего психического, и он — носитель всех своих состояний. Совершенно обратное этому находим мы в античной психологии и, в частности, у Аристотеля. Здесь все душевные силы, постепенно освобождаясь от потока становления, в котором они только и возможны, превращаются в некое единое духовное средоточие, в ум, который не есть интеллектуальная сторона души, но который выше самой души и представляет собою высшую собранность всего растекающегося множества психической жизни в некое неподвижное самодовлеющее пребывание в одной точке».

Книга Лосева и он сам в лагере на строительстве Беломорканала

Поразительно, но это — изображение того, что в психологии Юнга называется процессом индивидуации, проявлением Самости, которая как раз и есть «собранность всего растекающегося множества психической жизни в некое неподвижное самодовлеющее пребывание в одной точке». Как получилось, что два столь разных человека, занимаясь совершенно вроде бы разными вещами, практически одновременно («Очерки» Лосева вышли в 1930 году) говорят по сути одно и то же? Или предмет у них все же один? Похоже, на то. Ведь в обоих случаях речь о том, что, погружаясь в наш мир, ум утрачивает единство, присущее ему вне этого мира, разъединяется в себе, но — стремится к воссоединению. Этот миф может быть представлен в терминах философии Аристотеля, а может — в терминах психологии Юнга или какого-либо еще учения. В частности, нам известно, что этот миф является предпосылкой даосской алхимии: человек рождается, и это означает разъединение син и мин, единство коих надо восстановить, для чего китаец предается специфической йоге... А грек идет в театр, где созерцает действо, восходящее к таинствам разорванного Диониса. И, погружаясь в это действо, испытывает катарсис, переживает внутреннее единство.

Строительство Беломорканала. Фото Александра Родченко

Как мы знаем, все, что касается сферы единства противоположностей, — парадоксально. Лосев, конечно, это тоже, отмечает, говоря об энергии Ума, которая «и нуждается в своем инобытийном становлении, ибо иначе она не выразила бы и не утвердила бы себя, но и не нуждается в нем, ибо сама по себе она есть чисто умная значимость, а не какой-нибудь эмпирический факт, или вещь». Впрочем, мы теперь оставим Аристотеля с Лосевым и постараемся вникнуть в то, как выглядит эта парадоксальная сфера в контексте юнговских размышлений о либидо. В книге «Об энергетике души» он пишет: «Регулирующий противовес полиморфизму первобытной инстинктивной природе обеспечивает принцип индивидуации; множественность и противоречивая разорванность уравновешиваются контрактивным единством, власть которого так же велика, как и власть влечений. Мало того, эти две стороны образуют даже необходимую для саморегуляции пару противоположностей — прежде ее часто называли "природой и духом". В основе этих понятий лежат психические условия, между которыми человеческое сознание колеблется, как стрелка весов».

Первые корабли на Беломорканале. Фото Александра Родченко

То, что здесь обозначено словом «контрактивность» следует понимать как взаимовлечение (кон-тракция ), в отличие от нередко употребляемого Юнгом слова «аттракция» (влечения, «ат-тракция»). Речь буквально о синтезе противоположностей, который и запускает процесс индивидуации. На сей раз пара противоположностей называется «духом» и «природой». Под «духом» здесь разумеется не христианский Дух, а некая смутная духовность, индифферентная к добру и злу (син). Под «природой» же — инстинктивность (мин). Юнг специально оговаривает, что не так уж и важно, как эти противоположности называть. О «духовном принципе (чем бы он ни был)» он пишет: «Можно даже сказать, что и это "природно", причем то и другое порождается одной и той же "природой". Я решительно не сомневаюсь в таком их происхождении, но должен подчеркнуть, что эта "природная" вещь возникает из конфликта двух принципов, которые можно называть так или этак на свой вкус, и что эта противоположность есть выражение, а может быть, и основа того напряжения, которое мы характеризуем как психическую энергию».

Илья и Саломея. Рисунок Юнга из «Красной книги» (см. экскурс «Трансцендентные реалии»)

В контексте аристотелевской концепции энергии подчеркнутая Юнгом мысль в общем понятна. Но нужно нам вникнуть в детали. Например, Юнг говорит: «Что такое, в конце концов, дух, если ему не противостоит равномощное влечение? — Одна пустая форма». И, обсуждая далее отношения природы (инстинктивности) и духа, отмечает: «Духовное начало тоже проявляется в психике как влечение… Это не дериват какого-нибудь другого влечения… но принцип в своем роде, а именно неизбежная форма, которую принимает сила влечения». Забегая вперед, скажу, что впоследствии Юнг представит это как две сферы: сферу инстинкта (который есть воплощенное влечение) и сферу архетипа (который есть образ влечения). Но в сущности эта идея намечена уже «Красной книге», где действуют старец Илья, который символизирует дух и форму («канал»), и слепая Саломея, которая символизирует влечение («уклон»). А в более поздних видениях «Красной книги» та же идея выражена в учении Филемона об Абраксасе, боге над Богом и Дьяволом (соответственно — дух и инстинкт). Я представил это учение в обобщенной форме теории парадоксальных систем. А Юнг в книге «Об энергетике души» излагает учение Филемона так:

Просто напоминание о парадоксальной системе АВ, описанной в экскурсе «Абраксас»

«Хотя понятие Бога есть духовный принцип по преимуществу, должна все же быть определенная коллективная потребность в том, чтобы оно в то же время оказывалось и представлением о первой творящей причине, порождающей и всю инстинктивность, которая противится духовному началу. Тем самым Бог осмысливался бы как средоточие не только духовного света, являющегося на древе эволюции… не только как духовная цель спасения… не только как конец и предназначение, но и как темнейшая, самая нижняя причина всякого природного мрака. Вот он, чудовищный парадокс, явно соответствующий глубокой психологической правде. Ведь его суть — не что иное, как противоречивость одной и той же сущности, сущности, сокровенная природа которой — напряжение между противоположностями. Наука называет эту сущность энергией, поскольку она есть динамический баланс противоположностей. По этой-то причине описанное представление о Боге, само по себе до невозможности парадоксальное, может удовлетворять человеческую потребность в такой мере, что против него не может устоять даже самая правильная логика на свете».

Карл Юнг. На безымянном пальце его левой руки большой перстень с Абраксасом. Справа книга «Об энергетике души»

Здесь Юнг, наконец-то, описывает сферу единства как «противоречивость одной и той же сущности» (а обычно говорит — «в одном отношении», «в другом отношении»). Это понятно, поскольку в данном случае слово «Бог» означает Абраксас. А он — есть абсолютная целостность, полное тождество противоположностей, которые невозможно разделить. А в мире, где противоположности определены как антитезы, их невозможно мыслить иначе, как относя тезу к чему-то одному, а антитезу — к другому. Отсюда и неизбежная путаница при рассуждениях о духе и природе, сознании и бессознательном, син и мин, каковые — и нераздельны, и неслиянны.

Впоследствии Юнг напишет текст «Феноменология духа в сказке» (1945), где детально разберет многообразие проявлений духовного, а затем в книге «О природе психе» (1946) четко сформулирует: «Архетип представляет собой подлинную стихию духа; но этот дух не тождествен человеческому разуму, а скорее является для человека его spiritus rector» (правящим духом). И тогда пара противоположностей «дух и природа» обозначится так: «Архетип и инстинкт составляют пару максимально разительных противоположностей, что нетрудно понять, сравнив человека, находящегося под игом влечения, с тем, кто одержим духом. Но если все противоположности состоят в столь тесных взаимоотношениях, что одной из них нельзя ни установить, ни помыслить себе без соответствующего отрицания другой, то и тут применимо положение "крайности сходятся". В качестве взаимных коррелятов они составляют единое целое, но не таким образом, что одно из них можно вывести из другого: скорее, они сосуществуют как те представления, которые образуются в нас по поводу противоположности, лежащей в основе психического энергетизма. Человек ощущает себя по меньшей мере как нечто влекомое и одновременно как нечто предстоящее себе».

Точный символ энергетики современной цивилизации

То есть — самостоятельное, имеющее собственную цель, но одновременно — зависимое, подчиненное тому, что влечет к своей цели. Таков парадокс переживания противоположностей. Однако где здесь сознание, центром которого является «я»? Где воля, о которой Юнг говорит, что «она равнозначна ограниченному заряду энергии, имеющемуся у сознания в свободном распоряжении»? Тут надо вспомнить, что первая половина книги «О природе психе» демонстрирует погружение в противоречия при попытке рационально объяснить взаимоотношения сознания и психики. Ради снятия этих противоречий, Юнг вводит понятия «апроксиматическое сознание», «мультиплицированное сознание»… Но в конце концов приходит в следующему: «Мы понимаем, насколько относительно сознание, ведь его содержания одновременно сознательны и бессознательны, то есть в определенном аспекте сознательны, а в другом бессознательны. Эта констатация с трудом поддается пониманию, как и любой парадокс. Нам, вероятно, надо свыкнуться с мыслью, что сознание — это вовсе не "тут", а бессознательное — вовсе не "там". Скорее, психика представляет собой сознательно-бессознательную целостность».

Иллюстрации из книги Николая Кузанского (XV век) «О предположениях». Возможно, тексты Николая повлияли на взгляды Юнга о единстве противоположностей. Кстати, на русский язык Кузанца переводил Лосев

Так Юнг вводит особую сферу реальности (вспомним в связи с этим его «антиномический постулат» и нашу парадоксальную систему АВ). А чтобы хоть как-то представить ее устройство, предлагает следующую модель: «Психические процессы ведут себя… подобно шкале, вдоль которой скользит сознание. Оно то находится вблизи инстинктивных процессов — и тогда оказывается под их воздействием, то приближается к другому концу шкалы, где преобладает дух, — и тогда даже способно ассимилировать противостоящие ему инстинктивные процессы». Получается вполне парадоксальная картинка: сознание одновременно и функция психики, и то, что определяет, чем она предстает.

Эол со своим мехом

Интерпретируя эту модель сознания, колеблющегося между духом и инстинктом (то есть — на их границе), Юнг по своему обыкновению прибегает к аналогиям из физики. Вначале — к такой: «Психические процессы предстают как процессы выравнивания энергетического потенциала между духом и инстинктом». А потом находит другую: спектр как шкала, где в красной области располагаются инстинкты, а в противоположной ей — архетипы. Опущу его рассуждения о том, что синий цвет — небесный (духовность архетипа), а фиолетовый — мистический (и к тому же может рассматриваться как соединение синего с красным, архетипического с инстинктивным). Отмечу лишь то, что касается инфракрасной и ультрафиолетовой частей спектра. Та и другая — невидимы глазу. И это позволяет Юнгу уточнить свое понимание архетипа:

«Те архетипические представления, которые доставляет нам бессознательное, не следует смешивать с архетипом как таковым. Они суть разнообразно варьируемые образования, указывающие на некоторую базовую форму, которая сама по себе несводима к образу. Последняя отличается некоторыми формальными элементами и некоторыми принципиальными значениями, но понять их можно только приблизительно. Архетип как таковой — психоидный (то есть абсолютно недоступный сознанию. — О.Д.) фактор, принадлежащий, можно сказать, к незримой, ультрафиолетовой части психического спектра. В качестве такового он, вероятно, не подвержен осознанию».

Цвета спектра

Из этого нового понимания архетипа вытекает, в частности, возможность нетривиального взгляда на связь психического и физического: «Если "психически-инфракрасное", то есть биологическая инстинктная душа, постепенно переходит в физиологические процессы жизнедеятельности, а тем самым — в систему химических и физических условий, то "психически-ультрафиолетовое", то есть архетип, означает область, у которой, с одной стороны, нет физиологических свойств, а с другой стороны и в конечном счете, уже не может рассматриваться и как психическая, хотя и проявляется психически».

Об этом мы еще поговорим в связи с психофизической проблемой и синхронией. А в следующий раз рассмотрим катастрофическое действие одного конкретного архетипа. ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ

КАРТА МЕСТ СИЛЫ ОЛЕГА ДАВЫДОВА – ЗДЕСЬ. АРХИВ МЕСТ СИЛЫ – ЗДЕСЬ.





ЧИТАЕТЕ? СДЕЛАЙТЕ ПОЖЕРТВОВАНИЕ >>



Рибху Гита. Сокровенное Учение Шивы
Великое индийское священное Писание в переводе Глеба Давыдова. Это эквиритмический перевод, т.е. перевод с сохранением ритмической структуры санскритского оригинала, а потому он читается легко и действует мгновенно. В «Рибху Гите» содержится вся суть шиваизма. Бескомпромиссно, просто и прямо указывая на Истину, на Единство всего сущего, Рибху уничтожает заблуждения и «духовное эго». Это любимое Писание великого мудреца Раманы Махарши и один из важнейших адвайтических текстов.
Книга «Места Силы Русской Равнины»

Мы издаем "Места Силы / Шаманские экскурсы" Олега Давыдова в виде шеститомного издания, доступного в виде бумажных и электронных книг! Уже вышли в свет Первый, Второй, Третий, Четвертый и Пятый тома. Они доступны для заказа и скачивания. Подробности по ссылке чуть выше.

Пять Гимнов Аруначале: Стихийная Гита Раманы
В книжных магазинах интернета появилась новая книга, переведенная главным редактором «Перемен» Глебом Давыдовым. Это книга поэм великого мудреца 20-го столетия Раманы Махарши. Рамана написал очень мало. Всего несколько стихотворений и поэм. Однако в них содержится мудрость всей Веданты в ее практическом аспекте. Об этом, а также об особенностях этого нового перевода стихотворного наследия Раманы Глеб Давыдов рассказал в предисловии к книге, которое мы публикуем в Блоге Перемен.





RSS RSS Колонок

Колонки в Livejournal Колонки в ЖЖ

Вы можете поблагодарить редакторов за их труд >>