Сегодня увезли его. Он кричал и плакал. Его взяли и увезли. Куда? Мы не знаем.
Я боюсь, что всё кончится вот так же.
Мы очень любим тишину, а когда блики света играют в стекле, бросая солнечных зайчиков на тумбочки, это вообще нечто потрясающее. Когда-то мы читали роман об одержимости. Но ведь одержимость – это в какой-то мере тоже смысл. Болезненно четкий смысл жизни.
Цель. У нас нет цели.
Сегодня увезли того парня.
Цель у нас есть. Нужно чтобы меня не увезли, как того парня.
Его звали... Я не знаю, как его звали. Мы не знаем, не помнил мы или не знаем, ведь не знать мы, по идее, не можем, но тогда мы должны помнить, что знали, ведь забыть можно, только зная что-то. Его имя на данный момент нам неизвестно. Так будет правильнее. Он смеялся. Это мы помним очень хорошо. Единственное, что навсегда сохранится в память о нем – смех. Чистый смех. Смех Человека. Он боялся, и поэтому натягивал улыбку, он не знал, но пытался сделать вид, что ему безразлично. У него никого не осталось.
Его девушка выбросилась из окна.
Полковник называл его Лорд Ножницы.
Я тоже буду его так называть.
Он спрашивал: зачем ты ведёшь дневник? Он говорил: дневники ведут только неудачники. Он говорил: никому это не интересно.
Но мы ведь никому это не покажем.
– Это все твои комплексы.
Быть может, так мы сказали. Может быть. Мы знаем.
– Нет, не знаешь, выпендриваешься, будто всё понимаешь, а на самом деле только думаешь, что прав.
Нет, это не так. Мы не думаем.
– Думаешь-думаешь, уж я знаю.
На наших губах полуулыбка. Мы всегда любили таких людей.
Мой дневник: 5 сентября 2009, вечер.
Его девушка выбросилась из окна. Вот так.
Но началось все это гораздо раньше. Он рассказывал мне свои сны. Страшные детские сны… Я боялся спать. Он боялся высоты, и с некоторых пор я сам не подходил к окнам. В какой-то момент мне вообще стало казаться, что Лорда Ножницы не существует. Что он – это я. Что это мы. Я и он.
Он боялся. Спасительное саморазрушение это в первую очередь избавление от страха. Лорд боялся. Он боялся бояться. Он думал, что, проявив себя с неожиданной стороны, в соответствие со своим образом, он потеряет позицию.
Лорд говорит: у меня всё схвачено. Лорд говорит: я – интриган.
Лорд говорит: я только кажусь славным малым. Лорд говорит: я – страшный человек.
Мы помним почти всё, что он говорил, но нет уверенности, что что-то из этого не было сказано нами. Ведь если Лорда Ножницы не существовало, значит, я действительно сошёл с ума.
Если б это было так, я бы сказал себе:
– Хватит. – Я бы посмотрел на себя в зеркало. Я бы долго смотрел на себя в зеркало. Пока края моей физиономии в отражении не подёрнулись бы рябью. Я бы смотрел в зеркало до тех пор, пока там не остались бы одни глаза. И тогда я сказал бы:
– Хватит.
Так говорит Полковник.
Хватит быть для кого-то.
Мой дневник: 6 сентября 2009, вечер.
Я не мог даже заставить себя не думать о Лорде. Я думал о нём все время, вспоминал его слова, мысли. Не так быстро, как хотелось бы, но вот его слова стали похожи на его мысли. Это не так просто для человека, доверять другому человеку так, чтобы думать то, что говоришь. Он пытался сделать вид, что не доверяет абсолютно никому, потому что иначе его образ был бы попран. А попранный образ – крах человека. Крах личности, построенной на лицемерии, которое, увы, стало основой нашей жизни. Лорд Ножницы был воплощением этого мира. Мира, где все куплено и продано. Он был моим учителем, а может иногда и учеником, чего конечно, он никогда не признает. Если жив ещё. Он вел меня, а я улыбался, думал... Мне всегда был нужен человек, за которым нужно идти, я могу проторить путь, но сначала мне нужно указать направление движения. Мы можем идти вперёд…
Иногда я теряюсь, перестаю понимать где «мы», а где «я».
Лорд Ножницы был динамитом. Бомбой замедленного действия, но всё же, ещё и человеком.
Я пишу. Мы пишем. Я пишу, пишу, пишу... Не знаю что, зачем, и для кого. Лорда Ножницы больше нет, но я очень хорошо помню его мысли.
В его голове всегда было полно дилемм и нерешенных задач. Он метался меж двух огней. Мы чувствовали это кожей. Он говорил нам про свои детские сны, про свою любовь... Он рассказывал о той, из-за кого оказался здесь, в «дурдоме».
Непонятно, что значит его злость.
ТЕТРАДЬ СЕРАЯ:
Мой дневник: 3 июля, 2009.
Стены палаты раскрашивали лучи солнца, преломляющиеся в стеклах. Это были солнечные зайчики. Как хорошо, что у зайчиков нет мыслей. Мысли других людей разрывают нашу голову изнутри, но она не болела уже почти неделю. Мне легче. Напротив сидел Лорд Ножницы. Я начал писать после того, как он вышел. Его раздражало, когда я начинал писать при нем.
Он говорил о своей любви.
Я прошу рассказать о ней.
– О ком? – спрашивает.
О ней.
– А ты всё помнишь, хрен.
Злость в глазах. Какая-то бессильная злость.
Я помню. Я не могу чего-то не помнить, даже если хочу забыть, потому что не могу ничего забыть. Это называют аутизмом. Когда мозг перестает фильтровать поступающую информацию, и когда её становиться слишком много – даты, имена (хотя его имени я не помнил!) – ты так уходишь в себя, что не всякий психолог возьмется спасти настолько заблудшую душу.
Лорд говорит: Дерьмово.
Я прошу рассказать о ней.
– Она была очень красивой. Идеально красивой. Она была моей женщиной. Ты, наверное, не поймешь что это такое. Это как продолжение тебя. Это... Я иногда не могу выразить всё словами. У тебя была девушка?
Девушка!? У нас есть жена. У меня есть сын.
– Это совсем не то… Сын! – вспылил он. – Жена! Это совсем не то, понял?
Понял.
– Да ни хуя ты не понял!
Но я видел то, что у него в голове.
Я видел девушку у окна. Обнаженную, с загорелой, почти бронзовой кожей, с волнующими изгибами бедер. Я не чувствовал запаха, но знал, как она пахнет. Я болел, вместе с Лордом, её запахом. Её волнистые агатово-черные волосы ниспадали на гладкую спину.
«Хочешь меня?» – я слышал это сквозь толщу лет, и меня до кончиков волос пробирала электрическая дрожь.
– Ты копаешься в моей башке, да? – спрашивает Лорд Ножницы, когда видения его грозят затянуть меня с головой.
Как он мог узнать? Я спрашиваю: как?
– Засунь палец себе в жопу, и спроси тоже самое у себя.
Смешно.
Он встал и ушел, прикрыв за собой дверь.
ЖЁЛТАЯ ТЕТРАДЬ (продолжение):
Наш дневник: 08 сентября 2009, ночь.
Нам снился Лорд Ножницы. МЫ проснулись в холодном поту, дрожа, как осиновый лист. Как ребёнок. В первые мгновения мы не могли дышать. Перед глазами плясали кровавые круги, в горле пересохло.
А во сне он спросил: Как ты, друг? Спросил, усаживаясь на корточки на крыльце нашего старого дома
Я спросил: ты как?
На глазах слёзы. Я скучал.
– А я-то что? – он усмехнулся. – Я сдох.
Наш дневник: 09 сентября 2009.
Я помню, что случилось.
Кто был нормальным, а кто не был никогда? Это вопрос, на который нет ответа, ведь тот, кто мог ответить – уже сдох. Его девушка, возлюбленная Лорда Ножницы, была не совсем нормальной. Она хотела его, да. И он, он всегда хотел её. Он бил её. Она просила его бить её. Они развлекались так, что обычный человек вряд ли смог бы на такое даже смотреть.
Мы знаем, что случилось.
Он говорил, что жесток. Он говорил, улыбаясь: чистить мир? Это ко мне. Уж я почищу этот грёбанный мир. Да, он так говорил... Или думал? Это я уже не знаю.
Но в самый последний миг, он нашел в себе человека – точнее, человек сам нашел себя в нем. Кто-то может назвать это трусостью, но я бы тоже боялся, если бы кто-то попросил меня его убить.
Она сказала, что хочет, чтоб он её зарезал. Наследница богатого папочки, светская львица, у чьих ног было всё, что ей только захочется.
Она хотела умереть.
Он испугался. Он испугался убить человека, лишить жизни разумное существо, такое же, как он сам. Он испугался, в самый последний миг, испугался потерять свою женщину, свою стерву, которая была той решительность, которой ему так не хватало.
Руки в крови...
Она выхватила нож у него из рук (они стояли на коленях, друг напротив друга) и с насмешливая улыбкой несколько раз ударила себя в живот.
У него тогда случился нервный срыв.
Заливая пол кровью, она идёт к двери на балкон...
Она открывает дверь – и выходит, а потом перебирается через парапет и срывается вниз.
Он еле дышал, дрожал и всё смотрел ей вслед.
Мой дневник: 10 сентября 2009, раннее утро.
Прошло пять дней, может – всего пять дней, может быть – уже пять дней. Я уже почти не помню его голоса. Я помню его лицо, но не помню голоса. Помню, то, что он говорил, но не помню голоса. Последнее время я просто не могу думать ни о чем другом. Лорд Ножницы был человеком. Нет – не просто человеком. ЧЕЛОВЕКОМ. Пусть он и презирал Полковника.
Он говорил, что мальчишка долго не протянет.
Но вот, пять дней назад, не стало его самого.
Его больше нет, и очень печально, что помнить его будет только один псих.
ТЕТРАДЬ СИНЯЯ:
Заметки на полях: Информационный.
Наш дневник: 23 октября, вечер.
Я знал Джека не так давно, чтобы уверенно делать выводы, но за маской (где!!? где люди, не носящие масок? неужели не осталось Людей?) мнимой бесчеловечности скрывается доброе сердце. «Доброе сердце» – это звучит как призыв из детской сказки и лозунг дешёвой мыльной оперы. Даже поиски этого самого «доброго сердца», другие называют комплексами.
Джек спрашивает: Доброта, ты говоришь?
Но ЧТО-ТО ведь должно остаться?
Не у нас, брат, не у нас.
Так говорит Джек.
Это глупо, разве нет? Это глупо ровнять всех под одну гребенку!
Джек говорит: Знаешь, в чем наша проблема? Он спрашивает: знаешь, в чём проблема всех людей?
Он не может этого знать, но уверен, что знает.
Он говорит: мы думаем, – так он говорит, – мы думаем, что всё под контролем. Думаем, что мы не одно целое, и что нельзя ровнять всех, как ты сказал, под одну гребенку. Мы думаем, что всё не так, как нам кажется.
Смерть – это то, что бывает с другими.
Он не прав! Нельзя ему верить! Нет!
Мы говорим, что он не прав.
Ты прав?
Мы правы?
Неизвестно.
Джек спросил, не хочу ли я услышать про одного парня.
Что за парень? Что это может быть за парень?
Он был умным, этот парень. Говорит Джек.
Он говорит: имя его тебе ничего не скажет.
Мы сидели в палате у окна. Я и Джек. Хотя я не могу сказать, что точно знаю, когда появляется и исчезает Полковник.
Умным – спрашиваем.
Этот парень был умным?
– Да, чертовски. Но из-за этого люди порой переставали его понимать. Иногда люди смеялись над ним, и он не то, чтобы не мог постоять за себя, мог, точно, но ему это не нужно было. Он не видел пренебрежения. Он думал, что его мир никогда не рухнет. Почти так же, как ты.
Разве мы думаем так?
– И он думал, что никогда так не думал. Парень был математиком, а работал бухгалтером-аналитиком в огромной корпорации. Его жизнь была в цифрах. Он знал столько о цифрах, сколько не знал никто другой, и думал, что просто не нужно знать ничего, кроме цифр. Идеальный мир чисел и вычислительных операций. Он думал, так же как ОНИ все, что он сам – полноценный хозяин своей жизни.
И что же дальше? Что с ним стало? Вот вопрос в нашей голове.
– Что стало? А что обычно случается с теми, кто думает, что ничего случиться с ними не может?
Непонятно. Он говорит, а мы не можем понять.
– А тут и понимать нечего, братец. Он стал жертвой этого своего мира. Части системы, которая не подозревала, что является её частью. Он был гением. Реально. Без глупости и помпезности, он был мастером своего дела, и вряд ли нашёлся бы тот, кто делал бы это лучше, чем этот мой друг. Но он прятался за всем этим.
Прятался? Что его прятало? Так мы спросили.
– Информация. Он прятался за тем, что он знал. За тем, в чем был абсолютно, непоколебимо уверен. Он делал неловкие шаги прочь из рамок своей жизни, но это не всегда получалось, и он, как слепой котенок, спешил вернуться назад.
Тогда у нас заболела голова. Мы ясно увидели человека, тупо глядящего в одну точку, будто мне прямо в глаза. Он нервно курил, неумело, будто в первый раз, а по щекам текли слезы.
Напряжение росло... Что-то случиться...
– Всё, хватит! – мы убежали с криком.
Мой дневник: 26 октября 2009.
Несколько дней я не решался спросить у Джека, что же случилось с тем парнем. Мне было интересно, правдой ли было то печальное видение. Нам было интересно.
Мы вторую ночь подряд слышали во сне чей-то голос:
«Нет, нет... Почему так?... Да к черту вас всех!»
Я знаю, точнее, думаю, что знаю.
Этот парень уже давно живет в сознании Джека, и его смерть (а парень умер, в этом не стоит сомневаться) сыграла в подрыве психики Джека не последнюю роль.
Нам страшно от осознания того, что внутри каждого человека есть свой собственный мир. Они говорят, просят, жалуются, беседуют, советуются, молятся... Но всё это так... Пошло? Каждый печётся только о себе. То есть – на самом деле. ТОЛЬКО О СЕБЕ. Все слова – ложь. Мысли – самообман. Красивые жесты – фальшь.
Что стало с тем парнем? Вот вопрос.
Мы, как всегда, играли в шахматы. У окна сидел Большой. За левым плечом Джека – Полковник.
– С кем?
Я не люблю смотреть ему в глаза. Но иногда он заставлял нас делать это, и тогда становилось понятно, почему НАС называют ненормальными. Мы понимали это.
Я видел так, будто это мимо меня неслись машины. Будто это я шел по двойной сплошной, еле передвигая ноги. Будто это я что-то шептал себе под нос, не в силах стереть слёзы с лица.
«Нет, нет уж, быть этого не может...»
Он умер. Этот парень.
Как он умер?
Как умер этот парень?
Джек помолчал немного, взглянул в окно, машинально проверяя, есть ли в кармане сигареты.
– Машина его сбила, ты ведь видел уже.
– Что видел? – спросил Полковник.
Джек сказал: всё.
Всё-всё.
Дрожащие пальцы Полковника мяли пачку сигарет.
Он был чудовищно бледен.
Мы боимся смерти. Пришлось им так и сказать.
Мы сказали: я боюсь смерти.
– Не надо.
Я зажмурил глаза, совершенно запутавшись в их словах и мыслях.
Джек позвал: Адольф.
Пришлось открыть глаза.
Пришлось спросить: что?
– Всё ещё хочешь знать?
Мы смотрели в его глаза.
Он говорил:
– Смысл жизни. Его смысл был в том, что он считал своей жизнью. Цифры. Цифры и счет. Он был гением анализа, но однажды доверился человеку. Новому человеку в фирме, претендующему на его место. Информационный, я буду так его называть, никогда не доверял людям, но у всего есть свой предел, и вот, его ищущая душа нашла душу родственную.
Разве он не чувствовал, что что-то не так?
Мы волновались.
Боялись за того парня.
– А ты знал, что Сталин доверял только Гитлеру? – улыбнулся Джек. – Но ничего не произошло. Тот парень ничего плохого не сделал. Ты же так подумал? Хорошего парня подставил мерзавец? Нет. Просто тот был лучше, и, чтобы козырнуть перед начальством, Информационный взялся за непосильную человеку задачу. И не смог. Это его и убило. Его убила собственная слабость. Он не попросил помощи, потому, что другом ему был первый конкурент.
И что было дальше?
Дальше? Нервный срыв. Слюни, сопли и слезы, бутылка водки, и вояж по проезжей части. Его на полной скорости сбил микроавтобус. Умер он ещё до приезда «скорой». Переломав себе ребра, он, плача, задохнулся собственной блевотиной.
И это всё?
Джек спросил: а что, тебе нужно ещё что-то?
Такая глупая смерть…
Джек спросил: а бывает «умная»?
Нет, дело не в этом…
Мы говорим, что совсем не то хотели сказать.
– А я хотел сказать именно это, братец. Всё всегда кончается смертью. Алилуйа и с новым годом, – подмигивает Джек:
– Все мы сдохнем.
Я сжал руку в кулак. Перед глазами плавали кровавые круги. Я видел парня, умирающего посреди проезжей части. Под его телом расползалось кровавое пятно. Он хрипел. Он что-то просил у неба... В последний раз. ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ
Рибху Гита. Сокровенное Учение Шивы
Великое индийское священное Писание в переводе Глеба Давыдова. Это эквиритмический перевод, т.е. перевод с сохранением ритмической структуры санскритского оригинала, а потому он читается легко и действует мгновенно. В «Рибху Гите» содержится вся суть шиваизма. Бескомпромиссно, просто и прямо указывая на Истину, на Единство всего сущего, Рибху уничтожает заблуждения и «духовное эго». Это любимое Писание великого мудреца Раманы Махарши и один из важнейших адвайтических текстов.
Книга «Места Силы Русской Равнины» Мы издаем "Места Силы / Шаманские экскурсы" Олега Давыдова в виде шеститомного издания, доступного в виде бумажных и электронных книг! Уже вышли в свет Первый, Второй, Третий, Четвертый и Пятый тома. Они доступны для заказа и скачивания. Подробности по ссылке чуть выше.
Пять Гимнов Аруначале: Стихийная Гита Раманы
В книжных магазинах интернета появилась новая книга, переведенная главным редактором «Перемен» Глебом Давыдовым. Это книга поэм великого мудреца 20-го столетия Раманы Махарши. Рамана написал очень мало. Всего несколько стихотворений и поэм. Однако в них содержится мудрость всей Веданты в ее практическом аспекте. Об этом, а также об особенностях этого нового перевода стихотворного наследия Раманы Глеб Давыдов рассказал в предисловии к книге, которое мы публикуем в Блоге Перемен.
www.peremeny.ru-портал вечного возвращения
Вы можете