Грезы из матки – 3. Фантазийный лидер | Осьминог

Начало темы «Кислотные шататы Америки – здесь. Начало текста Ллойда де Моза – здесь. Предыдущее – здесь.

Из предыдущей части текста де Моза стало понятно, что такое «свобода» и «демократия». Когда говорят «Свобода» – это означает невротическое стремление вырваться из матки (которую каждый отдельный избиратель в реальности уже давно покинул), доэдиповское состояние психики. А когда говорят «Демократия» (выборная), имеют в виду (не отдавая, конечно, себе в этом отчета) периодическое убийство отца (нации), социальный эдипов комплекс. Я сейчас лишь немного утрирую мысли де Моза, для большей ясности. Чтобы стало понятно, что к рациональным технологиям управления и «свобода», и «демократия» имеют лишь очень косвенное отношение. К чему они имеют отношение, так это к социальным истериям, которые, впрочем, можно использовать в целях манипуляции обществом. И еще эти страсти по «свободе и демократии» можно экспортировать. На чужой почве они часто приобретают совсем уж карикатурных характер, что мы едва ли не каждый день видим по телевизору.

Ну, хватит о грустном. Теперь давайте посмотрим, что представляет собой с точки зрения де Моза фигура президента (или любого другого лидера, как бы его не называть). Но все-таки давайте, читая нижеследующий текст, вспоминать о наших собственных лидерах.

Для начала следует осознать, что любое подлинное достижение нации и ее руководства приобретается вопреки групповой фантазии — она сводит на нет все успехи, сковывает руководство по рукам и ногам, не позволяя проявить свои качества, портит положительные черты нации и держит людей в полной пассивности. Даже войны при ближайшем рассмотрении оказываются пассивными групповыми действиями — они не требуют ни решений, которые не были бы чисто тактическими, ни жертвы ценностями, ни психологической зрелости: это всего лишь высвобождение эмоций. Америка никогда не была такой пассивной и нетворческой, как в годы Вьетнамской войны (как справедливо выразился Джонсон, эта война убила великое общество, причем не только экономически, а гораздо глобальнее).

Джон Кеннеди и группа его советников за круглым столом в Военной комнате во время Кубинского ракетного кризиса

В других своих работах я приводил доказательства, что президент, его советники, конгресс, вообще большая часть нации погружаются в состояние транса в котором и происходит общение и осуществление групповой фантазии, — настоящий, неподдельный транс, сходное состояние вызывает гипноз или некоторые наркотики. Группа советников президента за круглым столом в Военной комнате (во время Кубинского ракетного кризиса) или группа конгрессменов на заседании о полномочиях военного времени (во время кризиса в Тонкинском заливе) — все эти люди участвовали скорее не в разумной дискуссии, а в спиритическом сеансе. Их близкое к трансу состояние можно даже проследить по документам (хотя для этого и потребуются определенные усилия — стенографические протоколы редко ведутся на тех совещаниях, где действительно принимаются решения, а воспоминания о подлинных событиях заведомо скудны). Однако все характерные признаки транса на этих заседаниях видны довольно четко: повышенная внушаемость, повышенная зависимость от лидера, крайняя пассивность обычно сильных людей, требование единодушия группы, эмоциональное мышление вместо логического, потеря памяти на неугодные факты, неспособность выдерживать бездействие. Появляются даже новые физические ощущения — головокружение, страх потерять над собой контроль, сухость во рту, давление на голову, учащение сердцебиения и клаустрофобия — в общем, относящиеся к воспоминаниям о собственном рождении.

Представление о президенте прежде всего как о фантазийном лидере, выразителе настроения нации, совершенно не стыкуется с традиционной моделью политической науки, рассматривающей лидера в первую очередь как обладателя некой субстанции под названием «власть», которой он пользуется, чтобы предпринимать действия. На самом деле работа большинства политиков отвечает совершенно противоположной схеме: сначала нация развивает абсолютно иррациональную групповую фантазию, затем через средства массовой информации и правительственных чиновников более низкого уровня нагнетает эту фантазию на президента и его советников, от которых ожидается, что они найдут способ осуществить фантазию и избавить тем самым нацию от фантазийной тревоги. Такая модель справедлива для всех наций, периодов и форм управления.

В других работах (см. на Осьминоге здесь. — Admin) я документально доказал, например, что мощные эмоции, связанные с рождением, — ощущения удушья, западни — находят выражение в словах лидеров многих наций перед войной: от кайзера Вильгельма, заявлявшего перед первой мировой войной, что чувствует, как его «душат» во «внезапно накинутой сети», до Гитлера, начавшего войну ради решения стоявшей перед Германией проблемы «лебенсраум» (жизненного пространства). Точно так же и войны, которые ведет Америка, проникнуты формулировками наподобие: «ребенок Независимость, отвоевывающий право родиться», «скатывания в пропасть», невозможность «увидеть свет в конце туннеля». Как правило, не подлежит сомнению, что причина войны геополитическая или экономическая, хотя было бы точнее назвать это поводом для войны. Истинная причина войны — не зависящее от внешних обстоятельств психические состояние, общее для всех членов группы. Когда Генеральный штаб Германии в 1914 году заявлял: «Мы должны пойти на крайние меры, чтобы каленым железом выжечь рак, постоянно отравляющий тело Европы», он следовал той же фантазии и пользовался тем же языком, что и Ричард Никсон, который говорил перед Карибским конфликтом: «Куба — это рак… если мы не остановим коммунизм и позволим ему распространяться дальше, возникнет угроза войны».

Президент Линдон Джонсон принимает решение о массированных бомбардировках Вьетнама

Обязанность выполнения этой фантазии в конце концов сваливается на фантазийного лидера — специалиста по восприятию и истолкованию в самом зачатке мощных и изменчивых фантазийных потребностей большой группы людей (это и есть наиболее точное определение политика). В соответствующий момент ощущаемое группой «давление» переводится в действия, а страхи людей при этом становятся командами лидеру. Огромное облегчение, которое приносят насильственные действия, видно из письма Черчилля жене в 1914 г., когда в Европе началась война: «Все идет к краху и катастрофе. Я крайне заинтересован, возбужден и счастлив». Сходное настроение группы выражено в письме одного американца из Вашингтона, округ Колумбия, написанном в день, когда Трумэн решил послать американские войска в Корею: «Двадцать лет я живу и работаю в этом городе и за его пределами. Никогда еще… за все это время я не испытывал такого чувства облегчения и единства… Когда президентское послание было зачитано в Доме, вся палата зааплодировала».

Пожалуй, одним из самых удивительных моих открытий оказалось то, что частота и масштабы войн и других подобных действий почти не зависят от таких реальных обстоятельств, как состояние вооруженных сил, хотя считается, что они управляют международными отношениями. Например, срок руководства Трумэна проходил в атмосфере паники, которая завершилась вступлением Америки в кровавую и затяжную Корейскую войну и все это в период, когда на стороне Америки был подавляющий перевес сил, включая средства доставки атомных бомб. В самом деле, Трумэн провозгласил свою доктрину, ставшую основой четвертьвекового вмешательства Америки во внутреннюю политику стран всего мира, в 1947 году, то есть в то самое время, когда Америка пользовалась атомной монополией, а Россия была совершенно обессилена второй мировой войной, причинившей огромный ущерб промышленности и населению. Тем не менее Дин Ачесон определил этот момент как один из величайших кризисов в истории и обвинил Россию в том, что она «вот-вот занесет инфекцию в Африку через Малую Азию и Египет, а в Европу через Италию и Францию».

По контрасту — в годы руководства Эйзенхауэра Америка уже гораздо меньше вмешивалась в дела других стран, а настоящих войн не было, хотя Америка потеряла военное превосходство над Россией в отношении ядерного оружия и ракет. Потребности нашей фантазии не давали нам увидеть, что внешней политикой страны управляют внутренние движущие силы, а не внешняя угроза.

Настоящие горячие войны начались, когда две нации в смертельном медленном танце, стадия к стадии, совместили циклы своих групповых фантазий и уговорились вместе решать задачу своего рождения – согласились, как писал Хрущев Кеннеди в разгар Карибского конфликта, уподобиться «двум слепым кротам, столкнувшимся в темноте» и дерущимся в туннеле, пока не погибнут оба. Групповые фантазии нового времени имеют цикл, как правило, порядка четырех-пяти лет по длительности, тогда как в настоящие горячие войны переходит лишь каждый четвертый или пятый конфликт. Происходит это в тот момент, когда присутствуют соответствующие психологические движущие силы, армия подготовлена к войне и обнаружен «враг», который тоже находится на пике своих родовых тревог.

Джон Кеннеди и Андрей Громыко

Изучение войн с точки зрения статистики неплохо подтверждает закономерность этого группового процесса, по крайней мере, для большинства индустриально развитых стран. Например, за последние двести лет в США войны в среднем происходили каждые 18 лет, в Англии тоже каждые 18 лет, во Франции каждые 20 лет, в Германии каждые 24 и в России каждые 18. Этот смертельный ритуальный танец имеет собственный ритм, увлекающий за собой каждое поколение, как только оно достигает расцвета молодости, и бросает его в адскую пучину Молоха.

Продолжение


Comments are closed.

НА ГЛАВНУЮ СТРАНИЦУ ОСЬМИНОГА>>
Версия для печати