Эдуард Лимонов: священный монстр | БЛОГ ПЕРЕМЕН. Peremeny.Ru

К юбилею главного и вечного enfant terrible русской литературы

limonov

«Я хочу умереть молодым. Прекратите мою жизнь насильственно, пустите мне кровь, убейте меня, замучайте, изрубите меня на куски! Не может быть Лимонова старого! Сделайте это в ближайшие годы. Лучше в апреле-мае!», — писал Лимонов в «Дневнике неудачника» (1982). Но не станем же мы упрекать его в том, что не умер… Тем более что, не умерев молодым, за лишние годы он создал много интересного..

Destruction & creation

Красочная биография Лимонова известна в подробностях – прежде всего, из его собственных книг. (А что остается неизвестным, так то и неинтересно.) Известны его родители, женщины, друзья, соратники, этапы пути и пр. Известно, как его бросали и предавали. О его юности снят фильм «Русское» (2004) – единственный, кажется, художественный фильм про живущего ныне писателя. А еще есть роман французского писателя Эмманюэля Каррера, который так и называется – «Лимонов» (2011).

Шпана, богема, чужбина, война, тюрьма… «Лимоновской биографии хватило бы и на пять биографий литераторов или политиков – и каждый из них пребывал бы в статусе «живой легенды». Но свою огромную судьбу Лимонов прожил сам, один», — восхищается Захар Прилепин.

Девиз Лимонова с младых ногтей и по сей день: «Destruction is сreation!». Или: «Пусть будет «хаос», и не стоит его бояться» («Русское психо», 2003). Однако он не только разрушал, но и созидал. А может быть, даже больше созидал, чем разрушал. Так что девиз стоит слегка подправить: «Destruction & creation».

То, что Лимонов делал и делает, измеряется в категории эстетического как совершенного в своем роде. И Национал-большевистская партия, его детище, когда-то воспринималась как сугубо эстетический феномен: «Авангардно-хулиганская эстетика Лимонова терпима к сексуальным вариациям, психоделике, любым экстремальным формам проведения досуга. В кителях бундесвера, в тяжелых подкованных башмаках, с Селином, Кастанедой или Эзрой Паундом под мышкой, нацболы шагают по коридорам модных университетов» («Русский телеграф» от 24.12.1998). Правда, всё оказалось гораздо серьёзнее (и, возможно, не так эффектно): нацболов и их вождя били, взрывали, за свои акции они платили (и до сих пор платят) тюремными сроками. Но шрамы на карте Истории они оставили.

Считается, что проза Лимонова – это «грязный реализм», просто реализм, в некоторых случаях – даже социалистический реализм («У нас была Великая Эпоха», 1989). Но на самом деле он мастерски использует стиль, эстетику того или иного изма. Например, тот же соцреализм для Лимонова – кастальский ключ. «… я ищу художественной, эстетической правды, а не правды времени», — говорит он (в интервью Вик. Ерофееву).

Лимонов знает, что программа его жизни (в двух вариантах) нашёптана ему свыше. И с удовлетворением отмечает пророческий мессидж своих текстов. Объясняет: в тексте «Мы – национальный герой», написанном незадолго до эмиграции из СССР в 1974-м, была заложена конфетно-розовая программа его судьбы. В «Дневнике неудачника» (1982) — глубинно-мрачная «программа высокого героизма, рожденного из боли и отчаяния и космической тоски». Согласно этим программам он и жил. И даже осознавая это, не побоялся объявить: «Мне уготована смерть Героя, а не случайной жертвы или обманувшегося любовника…» («Анатомия героя», 1997)

Так или иначе, исполнилось почти всё, что он накамланил. Вот давнее, классическое, можно сказать, стихотворение:

Ах родная родная земля
Я скажу тебе русское — «бля»
До чего в тебе много иных
золотых и нагих

/…/ Отвечает родная земля
— Ты назад забери свое «бля»
Только ты мне и нужен один
Ты специально для этих равнин…

Лимонов забрал назад свое «бля» и вернулся в Россию, веря, что он ей нужен один

Исполнилось и это: «Поэт Лимонов взял лодку и катается в ней по Сене. Мутная Сена передает Лимонову приветы от всех других поэтов — от загадочного Бодлера от загадочного Лотреамона и других». Приветы от Бодлера, Лотреамона и других замечательных людей поэт Лимонов получил, это точно.

Его стихи не похожи на его прозу – они абсурдистские и натуралистичные, алогичные и жестокие, дурашливые и простодушные. И пробивают, порой очень сильно:

…«Бу-бу-бу-бу-бу-бу!» «Ба-ба-ба-ба-ба-ба!»
— Так поет Наташечка нагая
Выпятила девочка нижнюю губу
Мертвенькими ручками болтая
И ножками тоже помогая…

Поспешает в направленьи Рая
Мокрая Наташечка нагая

Написано в колонии № 13 на смерть Натальи Медведевой 4 февраля 2003 года.

В стихах проговаривается то, что не улавливается его прозой. Так, становится ясным, что он смотрит на себя со стороны, как на другого — прекрасного («И издали собой любуюсь») или неприятного:

Мой отрицательный герой
Всегда находится со мной
Я пиво пью — он пиво пьет
В моей квартире он живет
С моими девочками спит
Мой темный член с него висит

С этим взглядом на себя как на другого связана и его писательская отвага. Ведь требуется невероятная отвага, чтобы написать о том, как персонаж с твоим именем занимается оральным сексом с только что встреченным негром «Не испугался, переступил кое в чем через самого себя, сумел, молодец, Эдька!.. Я был счастлив и доволен собой, так же, как и на следующее утро, когда, проснувшись, лежал с улыбкой и думал о том, что, конечно, я единственный русский поэт, умудрившийся поебаться с черным парнем на нью-йоркском пустыре».

На других он смотрит, как на себя. И меряет по себе. Он не любит мирных обывателей, «козье племя», как он когда-то выражался. Ему нравится всё то, что на грани, а ещё лучше – за гранью. Он любит безумцев и сумасшедших. Но при этом ставит не на безумное, а на героическое. Читая его, испытываешь чувство стыда за то, что твоя жизнь – не такая беспокойная и опасная.

Contra et pro

Больше всего о Лимонове можно узнать из его книги портретов «Священные монстры» (2004), он писал ее в следственном изоляторе Лефортово. Книга – о тех, в ком «есть бешенство души, позволившее им дойти до логического конца своих судеб». Правда, не все персонажи автору безусловно нравятся – по некоторым он так и шпарит очередями из шмайсера.

Расправляется с Пушкиным, которого называет «наше ничто» и «поэт для календарей». Потому что с Татьяной у него «никто не спит». А сам Пушкин обладал низкой социальной мобильностью и никуда не ездил (чем невыгодно отличался от Толстого-Американца). «Ибо сверхчеловек обычно начисто порывает со средой, в которой родился, как можно быстрее, и позднее не раз меняет среду и свое окружение», — это, конечно, про себя.

Сочувствует Достоевскому, приговорённому к смертной казни. Но при том отмечает: «Есть в нем дьявольщина, по слухам изнасиловал несовершеннолетнюю сироту». (Не верю!) Считает, что «истеричные, плачущие, кричащие, болтающие без умолку часами, сморкающиеся и богохульствующие – население его книг – достоевские. Особый народ: достоевцы». А вовсе не русские, как думают на Западе. И упрекает Достоевского в том, что, умея найти «высоких и оригинальных типов в толпе и в жизни», «не умел занять этих героев героическим делом».

Восхищается маркизом де Садом, Ницше, Селиным и другими «цветами зла», вряд ли героическими. А также – Константином Леонтьевым, Гумилёвым, Лениным, убившим Гумилёва …

Когда в этом лимоновском списке «священных монстров» доходишь до Гитлера, то невольно ждешь чего-то особенно страшного. Но, нет: здесь лишь сочувствие к юному Гитлеру – бедному, бездомному в чужом городе Вене. Лимонов говорит, что он в Москве и Нью-Йорке испытывал то же самое (опасная параллель!). А также разъясняет: Гитлер, вопреки общепринятому суждению, художником был хорошим. Его акварели – «это нечто среднее между Клодом Лорреном и сюрреалистом итальянцем Де Кирико. Молчаливая вселенная мистически загадочных архитектурных форм. Может быть это, видевшийся Гитлеру в архитектурных формах, Третий Рейх». Главная мысль: «Все поступки Гитлера и вся его политическая жизнь – это поступки и жизнь художника, artist(а)…» Неожиданно, но, возможно, и верно: художник не обязательно гуманист, он может быть исключительной сволочью (вопреки тезе о гении и злодействе).

А в стихах так:

Как я люблю тебя Моцарт-товарищ
Гитлер-товарищ — не переваришь,
Гитлер амиго принцем Тамино
Нежно рисует домы в руино…

Особая любовь Лимонова – Велимир Хлебников, святой и, может быть, единственный гений, чей трехтомник он переписал от руки в годы харьковской юности. Известный эпизод, когда Хлебников бросил больного товарища в степи, спокойно сказав на прощанье: «Степь отпоет», — Лимонов тоже трактует своеобразно: «В этом эпизоде все по-христиански и по-апостольски просто и скупо… И не жестокость увела Хлебникова от Петровского, но апостолическое служение делу его – созидания хлебниковского поэтического мира». Опять же, как в случае с Гитлером, стоило бы, наверное, сказать прямо: художник может оказаться сволочью, которую хочется пристрелить. А не объяснять это христианским и апостольским служением. Но это с точки зрения обычного человека.

А подходить к Лимонову с обычными мерками не стоит. Ведь и сам он – священный монстр.

И вязкий Ленин падает туманом
На ручки всех кают над океаном,

И ржавый Маркс, — заводоуправления
Прогрыз железо: рёбра и крепления,

И чёрный Ницше, из провала — крабом
И толстый Будда, вздутый баобабом,

И острый я — как шип цветов колючий
На Украине призраков летучих,
На Украине снов, где Гоголь с вязами,
Где буки и дубы и рощи базами…

Такие мы. А вы какие?
Мы — неземные. Вы — земные.

В прямой речи он о себе говорит так: «Лимонов — это разумный человек, это человек, как сейчас любят говорить, цивилизованный, это человек современный». И называет свой бунт – организованным.

* * *

Прозой и стихами Лимонова я восхищаюсь. Восхищаюсь и отвагой, с которой он бросался на поле боя – в б. Югославии, Приднестровье, Абхазии… Как-то у нас зашёл разговор о генерале Власове, и Лимонов сказал: «Не люблю предателей». Просто и убедительно. Мне нравится (я завидую!) его умению всё делать хорошо: будь это шитьё брюк иди создание партии. Было такое: он жил в квартире моих знакомых и так эту квартиру отмыл и отчистил, что знакомые решили, будто я наняла отряд профессиональных уборщиков за большие деньги. Бытовой хаос – в отличие от хаоса исторического (бунт, революция, война) – для него непереносим. И это тоже мне нравится. Равно как и неослабевающий энтузиазм, с которым он (уже сколько лет!) швыряет в кого ни попадя свои «лимонки» — не всегда справедливо, но всегда страстно.

Но: не нравится, когда Лимонов называет убийство старухи-процентщицы – «высоким преступлением». Не нравится оправдание Хлебникова, бросившего больного друга в степи. И слоган нацболов «Да, смерть!» мне совсем не нравится.

А «Сталин! Берия! Гулаг!» почему-то смешит. Равно как и постер с Фантомасом, висевший в бункере НБП.

комментариев 7 на “Эдуард Лимонов: священный монстр”

  1. on 22 Фев 2013 at 12:07 пп Guga

    Я считаю, что моя генерация делится не на плохих и хороших, белоленточников и националистов, конформистов и бунтарей, а на тех, кто в 90-е читал Лимонова и тех, кто читал Аксёнова. Это очень показательный момент. Я лично принадлежу к первым.

  2. on 22 Фев 2013 at 12:50 пп Артикулус

    «Оправдание Хлебникова, бросившего больного друга в степи». Об этом якобы факте известно лишь из произведения Д.Петровского «Повесть о Велимире». Петровский был известным выдумщиком и авантюристом.Во-первых. есть основания сомневаться в самом этом обстоятельстве. А вообще, дервиш Хлебников не нуждается в оправданиях. Во-вторых, если читать Петровского дальше — он его «бросил», потому как счел уже «мертвым». вот и все. Что касается «старухи-процентщицы» — то это всего лишь одна из трактовок, где под проломленным черепом «процентщицы» следует понимать сгусток людоедского, бездушного, ростовщического зла. По поводу «Да, смерть!» — автор, видимо, не совсем в курсе метафизического значения и исторического происхождения онного. Готовности принять смерть за высокие идеалы, «бесстрашие перед лицом ея», что ж здесь плохого?

  3. on 22 Фев 2013 at 12:58 пп Артикулус

    «Оправдание Хлебникова, бросившего больного друга в степи». Об этом якобы факте известно лишь из произведения Д.Петровского «Повесть о Велимире». Петровский был известным выдумщиком и авантюристом.Во-первых, есть основания сомневаться в самом этом обстоятельстве. Во-вторых, если читать Петровского дальше — он его «бросил», потому как счел уже «мертвым». Вот и все. А вообще, дервиш Хлебников не нуждается в оправданиях. Что касается «старухи-процентщицы» — то это всего лишь одна из трактовок, где под проломленным черепом «процентщицы» следует понимать сгусток людоедского, бездушного, ростовщического зла. По поводу «Да, смерть!» — автор статьи, видимо, не совсем в курсе метафизического значения и исторического происхождения онного. Готовность принять смерть за высокие идеалы, «бесстрашие перед лицом ея», что ж здесь плохого?

  4. on 22 Фев 2013 at 5:38 пп Лев

    Плохой писатель Ваш Лимонов и человек тоже так себе.

  5. on 22 Фев 2013 at 10:18 пп Nickodim

    «Но не станем же мы упрекать его в том, что не умер… Тем более что, не умерев молодым, за лишние годы он создал много интересного.» Молодой, старый — категории оценочные! Не похоже что нынешний Лимонов считает себя старым! Так что «ближайшие годы» — тоже категория оценочная!

  6. on 22 Фев 2013 at 10:24 пп Nickodim

    «Плохой писатель Ваш Лимонов и человек тоже так себе.»
    Плохой — опять же оценочная категория! Можно аргументированно?
    Чем плохой?

  7. on 25 Фев 2013 at 3:22 пп Громов

    Хороший, плохой. Вы о чем? Есть Лимонов, нет Лимонова, ничего не меняется… Пустое место. Но! Говорить об этом можно долго и убедительно, приводя аргументы, спорить… спорить о пустом!

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>

ОСТАВИТЬ КОММЕНТАРИЙ: