Эссе в маске девушки из 58-го

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ ЗДЕСЬ.

[3]

На столе внушительный том – формат 70х108/16 – «Нобелевская премия по литературе. Лауреаты 1901-2001», выпущенный к столетию гранд-премии мира Издательством Санкт-Петербургского университета в начале вольных нулевых. Купив книгу на одном из развалов, моя оболочка, мысленно сняв шляпу, листала страницы с фотографиями и текстами тех, кто официально объявлен великим, хотя, мадам Эрно, на деле ни мой Доппельгангер, ни я сама не испытываем почтения к пишущей сестрии-братии. И все же нобелевские лауреаты, в числе которых оказались и вы, говорили от избытка чувств вполне искренне: хорошие деньги ведь тоже вызывают некий избыток чувств и провоцируют искренность, не так ли? Да и стулья с помощью денег вполне можно сменить… (О, прелестные «Стулья» Ионеско!). А русский Бунин, чьи «Тёмные аллеи» я в прошлом веке отчего-то перелюбила, мадам Эрно, узнал о свалившейся на него славе по телефону в ноябре 1933-го. Получив воздушный поцелуй от Шведской академии за восемьдесят девять годков до вас, он отозвался о своем Событии так: «…твердо могу сказать я и то, что из всех радостей моей писательской жизни это маленькое чудо, этот звонок из Стокгольма в Грасс, дал мне как писателю наиболее полное удовлетворение. Литературная премия, учрежденная вашим великим соотечественником Альфредом Нобелем, есть высшее увенчание писательского труда!..» А что, кстати, сказал бы Бунин о вашем «Событии», где живой крови не меньше, чем в его темноаллейных кошмариках? Любите ли вы «Тёмные аллеи»? (Да, их можно читать и под Брамса). Впрочем, вы не обязаны ни читать, ни любить то или это, даже если совпадаете с русским классиком в оценке главного лит-События жизни. (далее…)

Эти три небольшие новинки: китайца Си Чуаня, француза Луи Калаферта и румына Макса Блехера, — позволяют соприкоснуться с тем, что называют по-разному — от стихопрозы до фрагментарного письма, прозой афористической или нелинейной. В ускользании от определений, выпадании из канонов и заключены, возможно, загадка и очарование этих своенравных, но таких живых произведений. (далее…)

Эссе в маске девушки из 58-го

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ.

[7]

В одном из писем Эрно уточняет: «Я начинаю понимать, что литература – это искусство жертвоприношения!»¹³. Неудивительно? Или автор эссе просто не жил в И.? Он, автор эссе, пожил в N., но не о нем речь: у всех, дубль два, свои пенаты на шее, вопрос лишь в том, тянет ли на дно Сены-vs-Оки булыжник «родных каштанов» или «родных осин»… В случае Эрно мы видим отчетливое движение вверх. Да, ее персональное жертвоприношение состоялось. Да, по Бурдьё, чьи труды «Наследники» и «Воспроизводство» стали для Эрно откровением в самом начале 1970-х, она – деклассированная наверх, классовая перебежчица.

Да, героиня заливалась кровью, и это не фигура речи: когда читаешь «Событие», кулаки, видите ли, сжимаются – хотя, казалось бы, иммунитет. А в какой-то момент Эрно ломает прокрустово ложе стереотипов, предрассудков и социальных условностей, всех этих «нельзя-можно», «женское-мужское», «стыдное-бесстыдное»: так Она-В-Настоящем вскрывает Себя-В-Прошлом. Так умудренная опытами Анни Эрно сливается с красоткой Анни Дюшен, «девушкой из 58-го». Так Анни Эрно с любопытством патологоанатома рассматривает Анни Дюшен в продольном разрезе. Так прошлое и настоящее «я» обеих Анни срастаются – или не: «Я тоже хотела забыть эту девушку. Забыть по-настоящему, то есть больше не хотеть о ней писать. Больше не думать о том, что я должна написать о ней, о ее похоти, безумстве, глупости, гордости, голоде и иссякшей крови. Но мне это не удалось. <…> Чем пристальнее я вглядываюсь в девушку на снимке, тем больше мне кажется, что это она смотрит на меня. Неужели эта девушка – я? А я – это она?»¹⁴. (далее…)

Эссе в маске девушки из 58-го

Париж прекрасен, но он смердит.
из Генри Миллера

[13]

«Прага не отпустила. У матушки – когти», писал в свое время Кафка приятелю Поллаку, хотя что такое «в свое время», как не подлежащая удалению фигурка речи, сорняк в кластерах непревосходимого? И снова: Франц Кафка – Оскару Поллаку: «Книга должна быть топором, способным разрубить замерзшее озеро внутри нас. Я в это верю». Именно эти слова знаменитого чеха превосходно иллюстрируют то, что несут в себе тексты знаменитости французской, тоже хлебнувшей из горлышка тоски.

Ее имя Анни. О литературном триумфе она отозвалась так: «Да, это большое признание, признание моей работы – ведь я пишу уже сорок лет. Меня волнует не сама премия, а мои разговоры с людьми – когда они говорят мне, что видят себя, читая мои произведения. Это чувство, что премия принадлежит не только мне, но и всем нам; это важно для меня». (далее…)

ФРАГМЕНТ 1-го Тома и о книге «Наивысшие Упанишады» — см. ЗДЕСЬ.

Аннотация: Второй Том важнейших Упанишад в стихотворном переводе Глеба Давыдова (Сидарта) составила одна из самых древних Упанишад — «Чандогья Упанишада», которая поначалу являет собой мощнейший инструмент для очищения ума, а затем дает прицельные указатели на истинную природу всего сущего. Именно в этой Упанишаде прозвучала одна из главных махавакий Веданты — «Тат Твам Аси» (Ты есть То).

ПРЕДИСЛОВИЕ (от переводчика)

Ч(х)андогья

«Чандогья Упанишада» была создана приблизительно в период между VIII — VI веками до нашей эры. То есть, будучи явленной в первой половине I тысячелетия до н.э., она, наряду с «Брихадараньяка Упанишадой», оказывается одной из древнейших (и авторитетных) Упанишад.

Она входит в состав Самаведы, в которой учёные считают её наиболее поздним текстовым слоем. Название происходит от слова «чханда» («метр», «стихотворный размер») — «чхандогами» назывались жрецы, специализировавшиеся на пении са́ман, мелодичных метрических гимнов Самаведы.

Текст Упанишады состоит из восьми прапа́так (лекций), каждая из которых разделена на множество разделов (главок). В первых прапатаках дана философская, концептуальная и космогоническая база — разъяснение главных духовных элементов (например, «стобх») и ритуалов (упа́сан) Самаведы. Затем постулируется: «Всё есть Брахман».

3.14.1
Всё вот это есть Брахман, всё это
из Него появилось, в Него
возвращается, Им существует.
Нужно просто тихо внимать.

И только после этого всего, начиная с шестой части, даётся Брахмавидья — Знание Брахмана. (далее…)

ПРОДОЛЖЕНИЕ. ПРЕДЫДУЩЕЕ ЗДЕСЬ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ

К богам мы вхожи и во всех искусствах
Испытаны…
И даром песни мы владеем, можем
Предсказывать судьбу не привирая,
Лечить болезни. И пределы неба
Известны нам, и вести преисподней.
Софокл

Мифологическая связь сакрального начала с женским прекрасно отражена в «Одиссее» Гомера. Как воплощение «вечно женственного», указующего герою его путь, представлена здесь дева-воительница Афина Паллада, всюду сопровождающая Одиссея. Она защищает его перед другими богами, дает ему мудрые советы, оказывает помощь в сложных испытаниях. Представлены в поэме и другие, более земные женские персонажи, обладающие магической властью над людьми и природой и обитающие на «блаженных островах». Такова волшебница Кирка, дочь Солнца — Гелиоса, обитательница острова Эя, колдовскими заклятиями обратившая спутников Одиссея в зверей. И нимфа Калипсо («Та, что скрывает»), дочь Титана Атланта, полюбившая Одиссея и державшая его в плену семь лет. Она тщетно прельщала героя бессмертием и беспечальной жизнью на острове. (далее…)

КНИГА ПОЯВИТСЯ В ПРОДАЖЕ В ОКТЯБРЕ. ПРЕДИСЛОВИЕ К КНИГЕ — СМ. ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩИЙ ФРАГМЕНТ — ЗДЕСЬ.

ТАЙТТИРИЯ УПАНИШАДА

Об Упанишаде

«Тайттирия Упанишада» входит в состав Кришна-Яджурведы, представляя собой три главы «Тайттирия Араньяки», входящей в эту Веду. Фиксация «Тайттирии» датируется примерно VI–IV веками до н.э., хотя точное время остаётся предметом дискуссий.

Это одна из важнейших Упанишад. В ней сжато и достаточно просто изложены все основные доктрины Веданты. (далее…)

КНИГА ПОЯВИТСЯ В ПРОДАЖЕ В ОКТЯБРЕ. ПРЕДИСЛОВИЕ К КНИГЕ — СМ. ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩИЙ ФРАГМЕНТ — ЗДЕСЬ.

АЙТАРЕЯ УПАНИШАДА

Об Упанишаде

Второе название «Айтарея Упанишады» — «Бахврича Упанишада», что означает «Упанишада многих ригов», то есть Упанишада многих гимнов Ригведы. «Бахврича» — это указание на бахвричу-шакху, то есть ветвь (sakha) Ригведы, к которой относится эта Упанишада. Тут стоит пояснить, что такое шакха. В ходе устной передачи Вед от учителя к ученику в течение тысячелетий постепенно в разных регионах и у разных групп браминов развивались свои уникальные способы произнесения, запоминания и интерпретации ведических текстов. Эти различия привели к возникновению множества «ветвей», или «школ», каждая из которых имела свою версию (шакху) той или иной Веды, зачастую отличавшуюся от других шакх — иногда минимально, а иногда существенно. Иногда та или иная шакха (или, можно сказать, редакция Веды) имела уникальные, только ей присущие Брахманы, Араньяки и Упанишады. (далее…)

Упанишады — это Веданта, последние, вершинные тексты Вед (божественных откровений, полученных в глубокой медитации древними индийскими риши примерно за 12 столетий до нашей эры и затем устно передававшихся от одного мудреца к другому). В Упанишадах даются указатели для выхода из самсары — окончательного освобождения. Перевод Глеба Давыдова — это первый литературный (и ритмический) перевод этих текстов на русский язык. Этот перевод сохраняет не только точность наставлений, но и их поэзию. Упанишады вновь становятся живым Писанием, — это вовсе не сухое академическое изложение неких малопонятных абстрактных концепций, а точный перевод Живого Слова на русский язык. НА ПЕРЕМЕНАХ — ОЗНАКОМИТЕЛЬНЫЙ ФРАГМЕНТ КНИГИ: Предисловие от переводчика, а также первые Упанишады, вошедшие в Первый Том трехтомного издания. Первый Том появится в книжных интернет-магазинах в октябре.

ПРЕДИСЛОВИЕ (от переводчика)

Введение

Литературный памятник? Нет, Упанишады не просто «литературный памятник». А точнее, совсем не «памятник». И даже не му́рти*. Они — живое Слово. В то же время Упанишады нельзя обозначить как сугубо религиозные или философские тексты. Даже слова «древнейшее поэтическое произведение» не могут в точности передать, что это такое, — в слове «произведение» уже затаилась неточность. Как, впрочем, и в слове «древнейшее». Скорее Упанишады можно назвать высокочастотными откровениями, которые хотя и были зафиксированы в поэтической форме великими провидцами (риши) древней Индии несколько тысяч лет назад, остаются и сейчас в полной мере актуальными для любого подлинно живого человека. Перед нами одновременно и поэзия, и духовное учение, и священное Писание, и преисполненные трансцендентного вдохновения мантры-заклинания, трансформирующие ум читателя и доставляющие его в наивысшие планы бытия.

В этой книге — первая попытка поэтического перевода Упанишад на русский язык. При этом термин «вольный перевод» (или «переложение») здесь не работает. Сохранены мельчайшие смысловые нюансы оригиналов. Послания и дух этих Писаний переданы настолько точно, насколько это возможно на русском языке, и при этом — перевод литературный, не академический. (далее…)

«Возмездие» и «Двенадцать» – две несравнимые вершины творчества Блока. Вершина истинная, несомненная, несостоявшаяся и вершина излишняя, гибельная, отрицательная, что-то вроде Марианской впадины на просторах поэзии.

Чехову всегда хотелось написать большой роман, чтобы окончательно утвердить своё место в русской литературе. Блоку для тех же целей был нужен эпос. Первой попыткой эпоса была поэма «Возмездие»: четыре десятилетия русской жизни, три поколения семьи, широкая панорама исторических событий. Одновременно «Война и мир» и «Ругон-Маккары».

Но таков уж неизъяснимый закон судеб, что русский писатель если решит создать свой magnum opus – такой, чтобы Русь прочитала, вздрогнула и, узнав себя, зажила правильнее, – то непременно какая-то дрянь вокруг начинает происходить. Или ушлый священник оплетёт, или вся та действительность, о которой намеревался писать, канет, ухнет, как не было, в самое позорное небытие. (далее…)

ПРОДОЛЖЕНИЕ. ПРЕДЫДУЩЕЕ ЗДЕСЬ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ

Глава 3. Магия сказителей

В оный день, когда над миром новым
Бог склонил лицо Свое, тогда
Солнце останавливали словом,
Словом разрушали города…
Николай Гумилев

Тотальная психотерапия архаичных знахарей и шаманов основывалась прежде всего на вербальном воздействии на психику их соплеменников. Различные манипуляции с телом больного (например, извлечение вредоносного предмета, кровопускание, очищение водой или огнем) служили материальным подтверждением слов лекаря, не более того. В слове шаман выражал сущность страданий человека, в слове описывал свою борьбу с духом болезни, словом утверждал «исцеление» человека. Иными словами, он вербально «блокировал» страх и паническое состояние больного, иногда «оттормаживал» боль вплоть до того, что больной переставал ее чувствовать, активизировал психофизический потенциал человека, внушал ему мысли о его «исцелении» и «спасении». В каких-то ситуациях такая психотерапия приводила к реальному облегчению страданий больного и даже к его выздоровлению, в других — не приносила никаких результатов. Как бы то ни было, убежденность в магической силе слова присутствовала во всех архаических терапевтических практиках. (далее…)

От переводчика…

В чем смысл моего перевода? Главным образом, в том, чтобы читатель смог дочитать его до конца. Существующие переводы, как правило, этому препятствуют. С долей шутки говорят, что сами эти переводы было бы не грех еще раз перевести на современный русский. Их авторы стремятся сохранить т.н. древнерусскую лексику, вероятно,

а) видя в ней глубокий исторический смысл,
б) стараясь продемонстрировать, что текст очень древний.

Я считаю «Слово о полку Игореве» литературным шедевром. Только это шедевр конца 18 века нашей эры. Основной мой довод в пользу такого тезиса: автор «Слова» явно читал Татищева. (Книга Третья «Истории российской» В.Татищева с описанием похода Игоря издается в 1774 году. «Слово» же становится известным не ранее 1787 года, печатается в 1800 году.) У Татищева автор «Слова» позаимствовал: (далее…)

Вышла в свет новая книга в переводе Сидарта (Глеба Давыдова) — «Пламя Бессмертного Знания». Это сборник хрестоматийных текстов Адвайты, в книгу вошли:

— Авадхута Гита. Песнь Естества (Четвертая редакция, совершенно не похожая на третью — примерно 75 процентов Гиты переведено заново, уже напрямую с санскрита).

— Аштавакра Гита. Посвящение в Знание Себя (Пятая редакция, опять же во многом кардинально новый текст, примерно половина шлок переведены заново, напрямую с санскрита).

— Рибху гита, эссенция. Тамильская версия. Избранные стихи. Выборка сделана близким преданным Раманы Махарши по его указанию.

— Суть Йоги Васиштхи. Избранные шлоки культового адвайтического Писания.

— Шри Ади Шанкарачарья: совершенно новые переводы Писаний «Атма Бодха», «Баджа Говиндам» и других текстов, перевод с санскрита.

Все переводы — с сохранением ритмической структуры оригинальных Писаний. (далее…)

Здесь как-то вспомнилась мне моя старая идея и, поскольку постучалась в мозг еще раз, показалась неплохой. Разумной показалась даже.

Родилась эта мысль из размышления (подобное порождает подобное или нет?) о том, куда уходят хиппи, кем становятся. Ведь хиппи, как подростковье и юность, по определению не вечны. Мимолетны и эфемерны, как полет лепестков сакуры. Сегодня здесь, а завтра нет. (далее…)

Зачем писателю индуистские практики, и недостаточно ли поставленных в правильном порядке слов? Изменять Музе с сутрами Патанджали? Но к лицу ли нам двоеженство, разве недостаточно «искусства ради искусства»? А что понимать под таковым? Набоков, кстати, понимал прежде всего любознательность, но также и стройность, и восторг. Бодлер — порядок и красоту, на горизонте же ему виделась «стерильная трансцендентность». Для Рембо поэт — это провидец. Он должен «проникнуть в неизвестное», «увидеть невиданное, услышать неслышимое». И ради этих священных целей он должен «сотворить в себе деформированную душу». Фантазия поэта-провидца призвана изменять прежде всего его самого. Так не перекликаются ли высшие цели и мотивы адептов чистого искусства и тантры? Как и сами символы и категории? Атман — высшее трансцендентное Я, ананда — высшая радость, маха-шукха — озарение. Стройный упорядоченный органон тантрических практик «деформирует» тонкие духовные формы, устремляя вектор паранормальных способностей к запредельному. (далее…)