Нацухико Кёгоку. Лето злых духов убумэ / Пер. с яп. А. Григорян. Москва: Эксмо, 2022. — 608 с. — (Tok. Национальныи бестселлер. Япония)

История этой книги началась с того, что почти тридцать лет назад молодой – а уж по японским меркам и подавно! – автор Нацухико Кёгоку заявился в одно из самых престижных японских издательств «Коданся» с рукописью мистического детектива, где мистики и ужасов едва ли не больше, чем детектива. Еще и называлось еще это довольно вычурно – «Лето убумэ» — с прямой отсылкой к японскому фольклору, то ли птице, то ли деве, то ли видению: злой дух, тело его до пояса в крови, и норовит он(а) похищать младенцев. Этакий злой сирин-гамаюн-алконост, если ориентироваться по межам межкультурных аналогий. (далее…)

К 350-ЛЕТИЮ ПОСЛЕДНЕГО РУССКОГО ЦАРЯ И ПЕРВОГО РУССКОГО ИМПЕРАТОРА

Когда-то Пушкин поэмой «Медный всадник» задал вектор отношения к Петру I – не столько как к исторической личности, тем более не как к человеку, сколько как к «чистому воплощению самодержавной мощи» (В. Брюсов) в изваянии. И многие из тех, кто в Серебряном веке обращался к этому образу, следовали заданному вектору, в том числе — участники группы «Скифы» (о группе см. Виктория Шохина «“Варварская лира” и Запад»). (Отдельный вопрос – о влиянии на умы романа Мережковского «Антихрист (Пётр и Алексей)», 1904).

Глядя на Петра I сквозь произведения искусства — скульптуру Фальконе и пушкинские стихи, — «скифы» часто воспринимали его как мистического актора настоящего и — будущего. И обращались к памятнику с претензиями, просьбами, упованиями… Так, во 2-м сборнике «Скифов» (вышел в декабре 1917-го, но датирован 1918-м годом) было опубликовано «Слово о погибели Русской Земли» Алексея Ремизова. Оплакивая душу России, погубленную Октябрьской революцией, он взывает к Безумному ездоку — читай: к Медному всаднику. Называет Императора своим братом и выражает веру в его пришествие и помощь: «Русский народ, настанет Светлый день. Слышишь храп коня? Безумный ездок, что хочет прыгнуть за море из желтых туманов, он сокрушил старую Русь, он подымет и новую, новую и свободную из пропада». Петр I здесь – воплощение порядка, самоё государственность, что только, по мысли Ремизова, и может теперь спасти Россию, вернуть ей душу – Русь. (далее…)

ЗА ЧТО РУССКИЕ «СКИФЫ» НЕ ЛЮБИЛИ ЕВРОПУ

…нашей душе несвойственна эта среда, она не может утолять жажды таким жиденьким винцом: она или гораздо выше этой жизни, или гораздо ниже, — но в обоих случаях шире.
Александр Герцен

Над нами варварское небо, и все-таки мы эллины.
Осип Мандельштам. 1918

Оды варварам

В воздухе Серебряного века витала, постепенно сгущаясь, идея о варварах, обладающих свежей силой, мощью, энергией; они придут и уничтожат одряхлевший старый мир, прежде всего Европу. Поэты ждали и призывали этих благородных варваров, не тронутых западной цивилизацией. А то и отождествляли себя с варварами. Это могли быть гунны, номады, скифы – неважно, любые «низшие стихии», если воспользоваться выражением Владимира Соловьёва. О низших стихиях пели Бальмонт, Брюсов, Вяч. Иванов, Гумилёв…. Так что возникновение группы под названием «Скифы» в 1916 году было откликом (возможно, даже несколько запоздалым) на дух времени. (далее…)

ОКОНЧАНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ ЗДЕСЬ

В одной из сцен романа «Идиот» князь Мышкин, размышляя о письмах Настасьи Филипповны, ставшей в юные годы жертвой опеки помещика Тоцкого (явная ассоциация с другой жертвой — девочкой из детства Достоевского), забывается тяжёлым сном, лёжа на кушетке: «…ему опять приснился тяжёлый сон, и опять приходила к нему та же «преступница». Она опять смотрела на него со сверкавшими слезами на длинных ресницах, опять звала его за собой, и опять он пробудился, как давеча, с мучением припоминая её лицо. Он хотел было пойти к ней тотчас же, но не мог…»

В этом сновидении присутствует устойчивый сюжет ночных кошмаров Достоевского, отражённый, в частности, и в «Сне смешного человека»: испытывая ужас («тяжёлый сон»), он видит страдающую девочку, взывающую о помощи, просыпается и пытается найти её.

За сценой сновидения следуют рефлексии самого Достоевского о странных и кошмарных снах: (далее…)

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ ЗДЕСЬ.

Интересно, что «программное» произведение Достоевского, в котором предельно сконцентрированы все главные мотивы его творчества, носит название «Сон смешного человека». Юрий Карякин был безусловно прав, когда отмечал: «В «Сне» — все основные идеи, темы, образы, все голоса основных героев Достоевского. Почти сплошь раскавыченные самоцитаты… «Сон» — как бы мозаика из всех прежних произведений Достоевского (и даже отчасти — из будущих)».

Визионерский рассказ посвящен самому мрачному вечеру смешного человека, раздавленного простой обыденной мыслью о том, что в нашем мире всем всё равно. Несуразный герой настолько раздавлен этой мыслью, что решает в этот вечер покончить с собой. (далее…)

Из аннотации к книге «Пять Гимнов Аруначале»: «Великий мудрец 20-го столетия Рамана Махарши написал очень мало. Всего несколько стихотворений и поэм. Но этих подаренных им человечеству текстов вполне достаточно, чтобы направить ум и сердце к познанию непреходящей Истины, олицетворением которой был сам Рамана и олицетворением которой для Раманы был его Гуру — гора Аруначала, одно из земных воплощений Бога Шивы. Перевод поэм Раманы выполнен Глебом Давыдовым (Сидартом) с сохранением ритмической структуры оригинальных писаний Махарши».

Книгу уже можно приобрести в бумажном и электронном форматах на сайте Ридеро, а вскоре она появится и в других интернет-магазинах.

СТИХИЙНАЯ ГИТА РАМАНЫ.
Предисловие от переводчика

Венкатараман Айяр, позднее ставший известным миру как Шри Рамана Махарши, родился 30 декабря 1879 года в семье брамина в селении Тиручули (Индия, штат Тамилнад). Он рос довольно обычным парнем, но в возрасте 16 лет с ним случилось нечто необъяснимое. Венкатараман внезапно почувствовал, что умирает. И тогда вместо того чтобы впасть в панику или попытаться что-либо предпринять, он просто решил посмотреть, что будет: лег на пол и стал наблюдать за тем, как смерть вступает в свои права. В какой-то момент ему стало очевидно, что тело и всё то, что он до сих пор считал собой, умирает, но сам он — остаётся. Случилось полное разотождествление со всем тем, что поддается наблюдению, и Рамана распознал, что Он — То, что за пределами всего, и не подвержен умиранию. Это спонтанное погружение в природу Реальности стало провозвестником того, что в будущем великий мудрец Рамана Махарши будет рекомендовать своим ученикам как практику самоисследования — верную дорогу к пребыванию единым целым со своим Истинным Я.

Вскоре после этого юный Венкатараман покинул дом и отправился в город Тируваннамалай — к древней индийской святыне, горе Аруначале, воплощению Шивы, Абсолюта (или — Естества, Истинного Я). (далее…)

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ ЗДЕСЬ.

Истинно визионерское творчество Карл Юнг сравнивал со сновидением: «Великое произведение искусства подобно сновидению, которое при всей своей наглядности никогда не истолковывает себя само и никогда не имеет однозначного толкования… Чтобы понять его смысл, нужно дать ему сформировать себя, как оно сформировало поэта. Тогда-то мы и поймем, что было его прапереживанием… Органически растущий труд есть судьба автора и определяет его психологию. Не Гёте делает «Фауста», но неким психическим компонентом «Фаустом» делается Гёте».

Парадоксальность последнего утверждения Юнга не вызвала бы у Достоевского ни малейшего удивления. Он мыслил схожим образом, когда писал: «Человек всю жизнь не живет, а сочиняет себя, самосочиняется». Или: «…жизнь — целое искусство… жить значит сделать художественное произведение из самого себя».

В полной мере разделял Достоевский и убеждение в тождественности художественного творчества и способности видеть сны. Для Юнга главной предпосылкой для такого сравнения являлся бессознательный характер обоих процессов, обуславливающий их визионерскую косноязычность (неопределенность, противоречивость, метафоричность), понять которую, по Юнгу, можно лишь, вчитываясь в текст самого произведения (сновидения), а не отыскивая какие-то изъяны в личности их автора (как то делал Фрейд). (далее…)

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ ЗДЕСЬ.

Аристотель был первым мыслителем, приблизившимся к разгадке тайны психологии искусства. Его понятие «катарсиса» могло бы стать ключом к анализу эстетической реакции, если бы само не стало загадкой для последующих поколений философов и психологов, бьющихся над данной проблемой. В своей работе «Вдохновение и катарсис. Интерпретация «Поэтики» Аристотеля» Т. Бруниус привел широкий спектр всевозможных толкований аристотелевского понятия, отметив, в частности, что, если XV век дал около десятка таких интерпретаций, то прошлое столетие увеличило их количество до полутора тысяч.

В психологию понятие катарсиса ввел Иозеф Бройер, вводивший своих пациентов, больных истерией, в гипнотическое состояние, в котором те вспоминали о своих травматических переживаниях, что приводило к бурному излиянию чувств, после которого наступал душевный покой. Со времени экспериментов Бройера в психологии — будь то психоанализ Фрейда или школа Выготского — установилось представление о катарсисе как об эмоциональной разрядке, об очищении от аффектов. (далее…)

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ ЗДЕСЬ.

Ключ к творчеству Достоевского кроется в его словах о Некрасове:

«Это именно… было раненое в самом начале жизни сердце, и эта-то никогда не заживавшая рана его и была началом и источником всей страстной, страдальческой поэзии его на всю жизнь».

В этом высказывании о другом авторе Достоевский в полной мере выразил собственную психологию творчества. Источником его «страстной, страдальческой поэзии» являлось его «уязвленное сердце», рана, нанесенная ему в самом начале его жизненного пути. Никогда не заживавшая и кровоточащая, она питала все его творчество. Ее кровью исполнено большинство текстов Достоевского, понять которые просто невозможно без сознания этого источника его вдохновений.

Как говорил тот же Ницше: «Пиши кровью, и ты узнаешь, что кровь есть дух. Нелегко понять чужую кровь…» (далее…)

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ — ЗДЕСЬ.

Спустя полвека после смерти Достоевского характернейшая особенность его поэтики — его визионерское косноязычие, противоречивость и парадоксальность его письма — были осмыслены совершенно иначе. Свое классическое ныне исследование поэтики Достоевского Михаил Бахтин начал с очевидной констатации:

«При обозрении обширной литературы о Достоевском создается впечатление, что дело идет не об одном авторе-художнике, писавшем романы и повести, а о целом ряде философских выступлений нескольких авторов-мыслителей — Раскольникова, Мышкина, Ставрогина, Ивана Карамазова, Великого Инквизитора и др. Для литературно-критической мысли творчество Достоевского распалось на ряд самостоятельных и противоречащих друг другу философем, представленных его героями…
Множественность самостоятельных и неслиянных голосов и сознаний, подлинная полифония полноценных голосов, действительно является основною особенностью романов Достоевского». (далее…)

Что может быть общего у двух столь разных мыслителей, как Федор Михайлович Достоевский и Карл Густав Юнг? Если подходить к анализу их текстов предельно рационально, в контексте какого-нибудь «точного …ведения», — ничего общего. Совершенно различные судьбы, отразившиеся в абсолютно несхожих текстах.

И все же есть нечто, объединяющее страстного русского писателя и отстраненного швейцарского психолога, а именно — их образ творчества, сновидческий и визионерский, резко отличающий Достоевского и Юнга от основной массы их современников. Не будет большим преувеличением назвать Достоевского главным визионером XIX века, Юнга же — главным сновидцем века XX.

Визионерская общность их творчества в полной мере проявляется в отражениях образности Достоевского в «черном зеркале» аналитической психологии Юнга. Петербургский мастер создавал свои шедевры в доаналитическую эпоху. Цюрихский психиатр был малознаком с творчеством Достоевского. Поэтому ни о каком прямом влиянии одного на другого здесь не может быть и речи. Тем интереснее эта «игра теней». (далее…)

Сергей Соловьев. Улыбка Шакти. Москва: Новое литературное обозрение, 2022. 592 с.

Сергей Соловьев продолжает копать Индию. Вживаться в нее, погружаться. Он будто убирает границу между собой и страной. В индивидуальном порядке снимает границы.

Книга, кстати, тоже практически безгранична.

Это, конечно, травелог, но не очень привычный, продвинутый и расширенный, что ли. Соловьев не только путешествует по нетуристическим местам — да и не путешествует, живет — но по антитуристическим скорее. То прорывается в закрытые заповедники (его даже арестовывают), то селится в самых далеких деревушках, то — прекрасный авантюрист — оставив деньги и вещи в одной гостинице, с кем-то знакомится, просто едет в деревушку еще дальше, еще глубже. «Чуйке» следуя, а не картам.

И здесь будет все, все животные — слоны забредают ночью полакомиться на грядках, где-то рядом бродит тигр, ползают кобры, танцуют изящные, как у Гумилева, нильгау. И, родной всем, рассказчик «Шакти» знает о животных не меньше Дроздова: «Дронго вспорхнула, похожа на ласточку, черная. Медсестры лесные, сядет на нос нильгау, осматривает, чистит кожу, а тот терпит. И?так по всему телу. Дронго, говорят, знает около пятидесяти языков других птиц и животных и обладает когнитивными способностями, близкими к нашим». (далее…)

Дмитрий Данилов. Саша, привет! М.: АСТ; РЕШ, 2022. 256 с.

В Дмитрии Данилове много хорошо. То есть вообще все. Отдельно — что он всегда разный. То, необычная сама по себе, проза. То стихи. То пьесы, что раз — и захватывают все театры, хватают что-то в духе времени (так, что на них даже подают в суд — кто-то обиделся на пьесу «Сережа очень тупой», за всех Сереж или какого-то конкретного своего Сережу). То о футболе.

И вдруг антиутопия. Жанр, в котором что-то новое сказать уж совсем сложно, столько их было и так на них похожа наша действительность за окном и в мониторе компьютера. А Данилов легко смог.

Кстати, это ведь даже не совсем роман, а скорее сценарий фильма, несколько таких ремарок — и разбивка на эпизоды под номерами, если о формальном, — в тексте есть. С этим интересно, это — еще один прием о(т)странения. (далее…)

НАЧАЛО ПУБЛИКАЦИИ РИБХУ ГИТЫ — ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩАЯ ГЛАВА — ЗДЕСЬ.

Внимание! На «Переменах» опубликованы Предисловие и первые девять глав «Рибху Гиты». Чтобы прочитать ее полностью, вы можете купить ее в электронном или бумажном (мягкая обложка, клей) вариантах в магазине Ridero. По вопросу приобретения книги в твердой обложке (шитый переплет) пишите на адрес admin@peremeny.ru

Глава Шестая

6.1
Нида́га:
О́ пречи́стый мой Гу́ру, скажи́,
где́ соверша́ешь ты́ омове́ния?
Каки́е ма́нтры при э́том твори́шь?
Како́е вре́мя для э́того лу́чшее?

6.2
Рибху́:
Мое́ омове́ние – Естество́,
омове́ние ве́чное, неизме́нное.
Во́т вели́кое омове́ние –
всегда́ быть уве́ренным: «Я́ только Бра́хман».

6.3
Чи́стый Бра́хман – во́т что есть Я́.
Вы́сшее бла́го – во́т что есть Я́.
Во́т вели́кое омове́ние –
всегда́ быть уве́ренным: «Я́ есть сам Бра́хман».

6.4
Только Зна́ние чистое – во́т что есть Я́.
Ли́шь Запреде́льное – во́т что есть Я́.
Чи́стый Поко́й – во́т что есть Я́.
Безупре́чность, и то́лько – во́т что есть Я́. (далее…)

НАЧАЛО ПУБЛИКАЦИИ РИБХУ ГИТЫ — ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩАЯ ГЛАВА — ЗДЕСЬ.

Внимание! На «Переменах» опубликованы Предисловие и первые девять глав «Рибху Гиты». Чтобы прочитать ее полностью, вы можете купить ее в электронном или бумажном (мягкая обложка, клей) вариантах в магазине Ridero. По вопросу приобретения книги в твердой обложке (шитый переплет) пишите на адрес admin@peremeny.ru

Глава Пятая

5.1
Рибху́:
Я́ расскажу́ о пусто́тности ми́ра,
кото́рый подо́бен за́йцу с рога́ми.
Это Зна́ние ре́дкое во́ всех мира́х.
Слу́шай внима́тельно, с откры́тым умом.

5.2
Всё́, что я́влено в э́том ми́ре,
всё́, что ты ви́дишь и всё́, что слы́шишь,
все формы ви́димого и́ форма ви́дящего
подо́бны рога́м и копы́там за́йца.

5.3
Земля́ и вода́, ого́нь и простра́нство,
во́здух и ра́зум и отде́льное «я́»,
а та́кже душа́ всего́, что проя́влено
подо́бны рога́м и копы́там за́йца.

5.4
Разруше́ние, ка́к и творе́ние,
бытие́ всех миро́в и гала́ктик,
доброде́тель и гре́х, прова́л и побе́да –
подо́бны рога́м и копы́там за́йца.

5.5
Вожделе́ние, гне́в, жа́дность и стра́сть,
го́рдость, аффе́кт, упря́мство, влюбле́нность,
Гу́ру, подопе́чные его и́ наставле́ния –
рога́ и копы́та за́йца всё э́то.

5.6
«Ты́», «я» и «ми́р» и всё́ в таком ду́хе,
коне́ц и нача́ло и́ середи́на,
про́шлое, бу́дущее и́ настоя́щее –
рога́ и копы́та за́йца всё э́то.

5.7
Пло́тное тело и то́нкое тело,
«причи́на» и «сле́дствия» и всё́ в таком ду́хе,
всё́, что ви́дится, и́ само ви́дение –
рога́ и копы́та за́йца всё э́то. (далее…)