Медведев Г. Нож-бабочка. — М.: Воймега, 2019.

Благодаря премии «Лицей» софиты читательского внимания выхватили некоторое число молодых поэтов: Андрей Фамицкий, Елена Жамбалова, Антон Азаренков, Оксана Васякина и т.д. Кто-то уже был заметен, и премия лишь усилила к ним интерес. А кто-то как герой этой статьи Григорий Медведев — кому неудобно под прожекторами и кто бежит известности.

Кажется, что даже премия никак на нём не отразилась, а появившаяся “воймеговская” книга — закономерный результат долгой и упорной творческой работы, но никак не результат литературного процесса.

Впрочем, попробуем разобраться. (далее…)

Роман «Царица иудейская» американской писательницы, поэта, драматурга, переводчика российского происхождения Нины Косман был написан по-английски, и издан в Великобритании под псевдонимом. И вот теперь в издательстве РИПОЛ классик отдельной книгой вышел его русский перевод.

«Царица иудейская» — тонкая и глубокая интеллектуальная проза высокого художественного уровня. Это становится понятно, буквально с первых страниц:

«Единственная разница между стенами и палачом в том, что стены имеют глаза и уши, а палачи нет. В палачах нет ничего человеческого. В стенах есть. В худшем смысле этого понятия. Тем не менее я учусь любить стены моей камеры… Меня пока не известили о дате депортации, но мой адвокат говорит, что ждать осталось недолго. Я говорю ему, что мне всё равно, в какую страну меня вышлют, главное, чтобы там было небо».

Признание героя — альфа и омега романа, вход и выход, точка, в которой Пролог сходится с Эпилогом. Тема человека разлучённого с небом, находящегося во внутренней тюрьме (относительно которой любая внешняя тюрьма является только метафорой), ситуация вынужденного разговора со стенами, в бесконечном ожидании перемещения, высылки, депортации – это лейтмотив самого романа, и глубинный авторский месседж, выходящий за границы личного мироощущения. (далее…)

«Лабиринт непрерывности — …нечто подобное ткани или листу бумаги, складываемым до бесконечности…»
Жиль Делёз «Лейбниц и барокко»

Лабиринт – обстоятельства.

Лабиринт – череда вопросов и поиск ответов.

Лабиринт – первородная растерянность.

Лабиринт – тюрьма, и всякий, идущий по его тропам, – узник.

Если рассмотреть самый простой, буквальный случай лабиринта, то это развлечение, забавный аттракцион, любопытная головоломка для благодушно настроенного человека, имеющего досуг. Такой лабиринт далёк от образа мрачной матрицы с неуловимым опасным чудовищем, и представляет собой заведомо разрешимую загадку, безопасную модель испытания, в которой заложено обязательное спасительное решение. Из такого лабиринта всегда можно выйти. А пройти его в компании приятелей – весёлое и здоровое времяпровождение. (далее…)

Курчатова и Венглинская. «Лето по Даниилу Андреевичу», «Сад запертый»

Нынче книга как бабочка-поденка — живет свой сезонно-премиальный срок, собирает нектар рецензий-анонсов, упоминаний и цитирований, но вскоре неизбежно заслоняется новинками. Являются другие фавориты-лауреаты, которые могут быть и лучше, и хуже, но всегда предпочтительнее для обсуждения, чем прежние — ведь они новы.

Причины этого понятны. Почему литературные обзоры должны отличаться от представления публике новинок кино или, например, модных тенденций сезона? Ни публику, ни обозревателей, ни коллег не слишком занимает факт, что писатель отдал своему детищу несколько лет жизни, сотни часов мучительных раздумий и труда. И требовать вознаграждения за этот труд — от читателей, коллег, премиальных комитетов, высших сил или государства — на мой взгляд, дело пустое, не имеющее смысла. Книга изданная, как рожденное в мир дитя, существует уже отдельно от своих создателей. Она сама должна находить себе благодарных поклонников и защитников, пробиваться (или не пробиваться) в премиальные списки, а иногда — десятилетиями ждать своего часа, когда она наконец будет открыта и прочитана. Фигура автора, продвигающего свою сколь угодно прекрасную книгу, почти всегда выглядит комично (при всей трагичности его положения). (далее…)

1

НЕЗРЯЧИЙ ВСАДНИК

Что такое биография – подлинная жизнь человека или искажение? Как определить, когда заканчивается одна жизнь и начинается другая? Существует ли граница между той и этой?
В чём призвание писателя – описывать жизнь внутреннюю или внешнюю? Если внутреннюю, то это должно быть сделано так, чтобы не затемнить то, что и без того покоится в темноте? Если же внешнюю, то стоит ли придавать смысл тому, что априори лишено смысла? Вот вопросы, не имеющие окончательного и безусловного разрешения.
Предуведомление автора

*

Ты, бывший одним из нас и с нами порвавший, имеешь право на многое…
Х. Гойтисоло

*

Замысел этого текста поначалу был иным. Пока однажды утром, изготовившись, как тореадор перед решающим ударом шпаги, к написанию своих абзацев, я не увидел в бегло просмотренной колонке новостей извещение в газете «Коммерсантъ»: несколько дней назад скончался известный испанский писатель Хуан Гойтисоло. Тот самый, о котором так долго я собирался написать и даже набросал под хорошую руку несколько размытых строк. После многих месяцев раздумий и колебаний, неуверенности в себе да и в самой необходимости такого текста, потому что имя и сочинения Хуана Гойтисоло на моей родине забыты раз и навсегда. А были ли они когда-нибудь востребованы? Книги его я хорошо помню, а вот насчёт востребованности… нет, ничего в памяти не осталось. Не помню споров о нём и его текстах, ссылок на его авторитет, статей и исследований о его творчестве… ничего. Безлюдная пустыня. (далее…)

1.

В комментариях в интернет-журнале «Перемены» к моему эссе «Евангелие от Остапа и топор отца Федора» Ирина Амлински (автор книги «12 стульев от Михаила Булгакова») упрекнула меня, что я не упомянул версию об авторстве Михаила Булгакова: дескать, это он написал «Двенадцать стульев». А Остапа Бендера следует-де сравнивать с булгаковским героем Иешуа из «Мастера и Маргариты». Книга Ирины Амлински – скорее всего, просто стеб. Однако на нее уже появились ссылки и мысль об авторстве Булгакова понемногу проникает в не слишком внимательные головы. Поэтому выскажу несколько соображений на вроде бы странную тему: почему Михаил Булгаков не мог написать «Двенадцать стульев».

Да, в эссе я писал, что Бендер пародийно сопоставляется с Иисусом Христом, и в этом один из нервов романов Ильфа и Петрова. Но сопоставление это содержит насмешку вовсе не над Христом, а над советской действительностью эпохи НЭПа. К тому же, Христос вынесет любую пародию над собой. А вот булгаковский Иешуа вовсе не Христос. Прямая аналогия между ним и Остапом Бендером явно содержала бы насмешку над незадачливым проповедником. А смех над распятым, таким же смертным, как ты сам, согласитесь, ни при каких обстоятельствах нельзя назвать удачной шуткой. (далее…)

Из цикла «Талант и ремесло»

Всякая индивидуальность современна. Индивидуальность создаёт стиль.

Несовременен тот, кто не индивидуален, кто пользуется устоявшимися правилами, кто занят стилизацией.

У других вот голубые глаза. А у нас нет. И раз уж рождён с карими, таковыми и останутся. Это абсолютно. Это данность. Так и талант. Роковая ошибка многих и многих в том, что они этого не понимают. Тогда как, утвердившись в этом, легко определить, чему в творческих профессиях можно научить людей, а чему нет. Что можно обещать желающим стать, например, писателями, а что не добывается никакой учёбой. Обещать сделать человека талантливым писателем, по меньшей мере, безответственно. Обещать можно и надо только обучить ремеслу. И это уже очень немало.

Освоение литературного ремесла даёт возможность стать писателем каждому, кто хочет сделать это занятие статьёй дохода, профессией. Люди пишут, чтобы что-то сообщить любопытное и удивительное – посплетничать и тем развлечь, доставить читателю удовольствие. Пишут из-за славы. Из-за денег. Это нормально. Так делает всякий человек с коммерческой жилкой. Писательский труд ничуть не хуже любой другой работы. Книга такой же предмет быта, как и кастрюля или диван. Она тоже должна быть выполнена добротно, на достойном профессиональном уровне. (далее…)

Нацентов В. Лето мотылька. – Воронеж: АО «Воронежская областная типография», 2019.

Василий Нацентов обратил на себя внимание публикациями в ведущих толстых журналах (либеральных и почвеннических), участием в бесконечных семинарах для молодых писателей и, наконец, попаданием в премиальные списки «Лицея» и «Поэзии».

Хорошее начало? Особенно если учесть, что парню всего 21 год.

Но что возраст? Мне всегда казалось, что поэт вне этого: либо он уже явил себя миру, либо нет. По юношеским стихам должно быть видно, чего стоит молодой человек. История литературы знает исключения — куда же без них? — но они только подтверждают правило.

Переводить вечерний дождь
на свой язык синиц и листьев.
Дорога лёгкая, как дрожь,
и длинная, как выстрел.

Нацентов — перед вами. Cтоит, говорит о возвышенном (активно при этом жестикулируя), в кармане брюк ли, пиджака ли топорщится бутылка “живой воды”. На шее — невозможно не заметить — модный шарфик. Когда спрашиваешь об этой детали, поэт говорит, что ему хочется тепла: быть в тепле, ощущать тепло.

А потом разговор плавно перетекает к небожителям, и выясняется, что Нацентов с большим уважением относится к Евгению Евтушенко и шестидесятникам. Может, это их влияние?.. Цветастые и аляповатые рубашки Евтушенко, шейные платки Вознесенского и, как следствие, этот модный шарфик?

Но надо отдать поэту должное: кажется, он ни к кому не относится плохо — ни к классикам, мёртвым и живым, ни к своим коллегам всех возрастов. Желание тепла, повторяю, порождает и душевное приятие.

Отсюда и поэтика, вобравшая в себя “всё хорошее” и как будто отгородившаяся от “всего плохого”: помимо упомянутых выше авторов, Нацентов ориентируется на Арсения Тарковского, Николая Рубцова, Юрия Кузнецова, плюс к этому не обходится без набивших оскомину метаний между Осипом Мандельштамом и Борисом Пастернаком, но это не столько проблема Нацентова, сколько, видимо, наше общее проклятье – пастернакипь и мандештампы, а в лучшее случае — святое ученичество. (далее…)

Виктор Олегович неоднократно признавался в своей нелюбви к критикам. Но у меня есть два обоснования этому тексту, по крайней мере, перед самим собой. Первое – то, что интересует его, интересует и меня, и второе – острое желание «довести до ума», своего и своих друзей, то чрезвычайно объемное впечатление, которое его тексты оказывают на мое сознание.

Вначале, короткое впечатление из беседы на кухне. Друг сказал. Вот удивительно, сколько лет прошло, а Пелевин не меняется. То есть меняется злоба дня, в каждом произведении раскручиваются разные ситуации. То есть по составу каждое произведение вполне оригинально, но вот все он (Пелевин) об одном и том же. Это «одно и то же» мы наскоро определили как приключения индивидуального сознания, свободного по своей сути, среди сил желающих это сознание… скажем так… поставить себе на службу. Пытающихся реализоваться путем отождествления этого сознания с собой или с каким-либо фрагментом себя. И получать свою… пищу. И продолжать собственное существование. (далее…)

Ирвин Уэлш. Резьба по живому. Пер. с англ. В. Нугатова. М.: Иностранка; Азбука-Аттикус, 2019. 416 с.

У шедевра 90-х «На игле» уже второе продолжение — было «Порно», сейчас «Blade Artist». Герои пережили кризис среднего возраста и намотали еще лет. А Фрэнсис Бегби — сейчас будет из области «правда или ложь» — главный гопник, пьяница и драчун из четверки не таких уж закадычных друзей стал… художником, живет на берегу океана в Америке с красавицей-женой и двумя прелестными дочурками, а на своих выставках тусит с Николь Кидман, Дженнифер Энистон и Джорджем Клуни.

Не поверили? Я тоже. А это так. Он научился обуздывать свой гнев — мы же все помним сцену с запущенной кому-то в голову пивной кружкой в пабе — и идеально выстроил свою жизнь. Картины, правда, создает специфические — знаменитости на них всячески изувечены и изуродованы. Это намек? (далее…)

Флориан Иллиес. А только что небо было голубое. Тексты об искусстве / Пер. с нем. В. Серова. М.: Ад Маргинем, 2019. 248 с.

Сборник художественного критика, автора книг «1913. Лето целого века» и «Поколение Golf» относится по своему жанру к тем, что обычно представляют интерес только для автора и самых преданных его почитателей. Это сборник статей, выступлений и так далее за последние 10 лет. Но постепенно, не с первых страниц, открывающееся очарование книги даже не в ее разнообразии и бодрящей эклектике – от мало кому известных германских художников-романтиков XIX века и Георга Тракля до Энди Уорхола и Петера Рёра – но в тональности. Интонации любви и шутки, восхищения и неприязни. И этот тон страстного почти включения захватывает, уже почти как самого исследователя рассматриваемые им произведения. (далее…)

Семён Лопато. Облако. — М.: АСТ, 2019. — 384 с. — Городская проза.

…Начинается все в этом романе, словно у Булгакова. Инфернальная тьма окутала сюжет, причем как-то избирательно. С одной стороны, для ночного времени суток, когда главный герой въезжает в город, это привычно, обыденно и, в сущности, совершенно нормально. С другой стороны, если учесть, что «в нескольких километрах отсюда бушевал солнечный летний день», то вполне выходит техногенная катастрофа.

«— Странно, — сказал Вадим. — Феномен, артефакт мирового масштаба — а никому и дела нет. Где CNN, где журналисты, где шумиха — как будто и не случилось ничего. Водитель пожал плечами. — А чего шуметь, — сказал он. — Если б это в Москве было… А так — кому этот райцентр нужен? Одно слово — глушь. Отсюда хоть пять дней на «Феррари» несись — ни до какого государства не доедешь».

Итак, Облако накрыло город, телефоны уже восемь лет как молчат, связь только с помощью пейджера, в парке бродят богоборцы, распинающие героя на кресте, и налицо сползание в недалекие девяностые. А если точнее, то еще глубже, в советскую научную фантастику, декорированную нуаром, словно муаром с жанрово-стилистической целью, чтобы вышел (и выходит) внятный историко-психологический триллер. Даже психический, как говорили в кино «Чапаев», поскольку напрячь даже стойкие к ужастикам умы книга явно сумеет. (далее…)

«Я часто по ночам вспоминаю все это…»
Л. Вацулик

I

Этот текст следовало бы написать давно. Лет тридцать назад или больше, когда воспоминания были еще свежи, а тема острее.

Нужно было, но — не написал. Много раз садился за письменный стол и бросал начатое: воспоминания не желали приходить в какой-либо порядок.

Но Пражская осень 1968 года, вцепившись мертвой хваткой, не хотела меня отпускать. В голове двигался, перекатывался замысел некоего бессвязного повествования. Для вдохновения я перелистывал романы чешского писателя Милана Кундеры, почти все они касались тех давних событий. (далее…)

Иван Охлобыстин. Записки упрямого человека. Быль. — М.: АСТ, 2019. — 384 с.

В предисловии к своей автобиографической книге знаменитый актер, сценарист, писатель и священник, сделавший временный перерыв в служении, честно предупреждает о том, что у него «нет задачи шокировать». Впрочем, это у него не особенно выходит. На самом деле, получается все с точностью наоборот. Хотя поначалу кажется, ну кого может шокировать очередной рассказ об очередном советском детстве, лихой молодости и не менее буйной зрелости. Ан нет, и в детстве, и в юности нашего героя все было как раз «внеочередным», нестандартным, необычным. Даже мечты, в которых годовая «пятерка» по физике лишь у немногих в те времена заменялась на гэдээровских резиновых индейцев и фотку подмигивающей японки, у автора-героя были намного ярче. При этом сразу же вспоминаются позднейшие личные претензии многих из нас, мол, были же люди — и в кино, и в литературе, а теперь сплошные управдомы да рыцари печального образа, дарящие свои подвиги родному заводу и детскому дому. А где же настоящие писатели, не супермены, умеющие петь, стрелять и управлять самолетом одновременно, а хотя бы отважные покорители не Сибири, но Марокко, галантные соблазнители, мастера стилоса, стилета и черного пояса? (далее…)

Andrei Sen-Senkov (текст), Sveta Dorosheva (рисунки), Ainsley Morse (перевод). Mr. B. Маастрихт: Azul Press, 2019. 72 с.

Эта книга – или альбом, или даже такой литературно-музыкальный диск (ведь вкладывают же в альбомы разные рисунки-тексты-параферналию) – проект действительно международный. Потому что книгу о великом джазмене Чете Бейкере, американце, сбегавшем в Европу, написали сообща – как записывают сейчас те же пластинки, зачастую не собираясь для этого в одной студии, но обмениваясь записями по интернету – в разных странах. Поэт, автор стихопрозы и визуальной поэзии Андрей Сен-Сеньков – стихотворения, создательница многих волшебных иллюстраций Света Дорошева из Израиля нарисовала для этой книги, нарисовала – эту книгу, а переводчица-русистка из Америки Эйнсли Морс перевела стихи с русского на английский. Издано же в Голландии – где, под окнами амстердамского отеля нашли тело то ли выпавшего, то ли выбросившегося Чета Бейкера. Кстати, были у него в жизни и криминальные разборки из-за долгов за наркотики – так что любителям теории заговоров тоже пища есть.

«если потрясти в руках
как сувенирный стеклянный шар со снегом
его полтора года в итальянской тюрьме
будет медленно падать отсутствие музыки» (далее…)