Для начала отметим, что в Евангелиях поиски Небесного Царства сравниваются с поисками сокровищ (чем, напомним, в романе занимается Остап Бендер):
«Еще подобно Царство Небесное сокровищу, скрытому на поле, которое, найдя, человек утаил, и от радости о нем идет и продает все, что имеет, и покупает поле то. Еще подобно Царство Небесное купцу, ищущему хороших жемчужин, который, найдя одну драгоценную жемчужину, пошел и продал все, что имел, и купил ее. Еще подобно Царство Небесное неводу, закинутому в море и захватившему рыб всякого рода» (Мф?13.44–52).
— Но ведь Остап – мошенник! – может возразить читатель. – Какой уж тут евангельский дух! (далее…)
Валентин Катаев так описал появление на свет Остапа Бендера:
«Тогда я носился со своей теорией движущегося героя, без которого не может обойтись ни один увлекательный роман: он дает возможность переноситься в пространстве и включать в себя множество происшествий, что так любят читатели….увлекаясь гоголевским Чичиковым, я считал, что сила “Мертвых душ” заключается в том, что Гоголю удалось найти движущегося героя…Поиски бриллиантов, спрятанных в одном из двенадцати стульев, разбросанных революцией по стране, давало, по моим соображениям, возможность нарисовать сатирическую галерею современных типов времен нэпа. Все это я изложил моему другу и моему брату, которых решил превратить по примеру Дюма-пера в своих литературных негров: я предлагаю тему, пружину, они эту тему разрабатывают, облекают в плоть и кровь сатирического романа. Я прохожусь по их писанию рукой мастера. И получается забавный плутовской роман». Вскоре, свидетельствует Катаев, «передо мною предстали мои соавторы… Один из них вынул из папки аккуратную рукопись, а другой стал читать ее вслух. Уже через десять минут мне стало ясно, что мои рабы выполнили все заданные им бесхитростные сюжетные ходы и отлично изобразили подсказанный мною портрет Воробьянинова, но, кроме того, ввели совершенно новый, ими изобретенный великолепный персонаж – Остапа Бендера, имя которого ныне стало нарицательным, как, например, Ноздрев. Теперь именно Остап Бендер, как они его назвали – великий комбинатор, стал главным действующим лицом романа, самой сильной его пружиной. Я получил громадное удовольствие и сказал им приблизительно следующее:
— Вот что, братцы. Отныне вы оба единственный автор будущего романа. Я устраняюсь. Ваш Остап Бендер меня доконал» (В.Катаев. «Алмазный мой венец»). (далее…)
На этой неделе мир отмечает 120-летие со дня рождения Эрнеста Миллера Хемингуэя (родился 21 июля 1899 года). Самый знаменитый писатель США. He-man, Папа Хэм. Его слава не знала границ. Его книги цитировались, как Новый завет.
На «Переменах» есть, по меньшей мере, три достойных всяческого внимания материала о нем:
1. О Хэме рассказывает Виктория Шохина. «Он не раз видел смерть близко. Но никогда не мог насмотреться, ему всё было мало (можно ли его назвать, по Фромму, некрофилом?). Конечно, он был очень храбрым человеком». Вот ссылка.
2. Второй материал — статья автора журнала The New Yorker Адама Гопника из серии «Развенчание мифов»: обзор современной критики, новый взгляд на творчество Эрнеста Хемингуэя. Статья приводится в изложении и переводе Ирины Вишневской. Вот материал.
3. Также о Хемингуэе читайте текст «Старик и Сирена» — о книге Андреа ди Робиланта «Осень в Венеции: Эрнест Хемингуэй и его последняя муза». Очень много подробностей о частной жизни Хэма.
Две книги об Индии, написанные русским и индийской писателями.
1. Блейк и Индия Сергей Соловьев. Человек и другое: Книга странствий. М.: Рипол классик / Пальмира, 2019. 398 с.
В своей новой книге прозаик, поэт, путешественник, издатель (вольных журналов 90-х), изобретатель всяческих безумно смелых проектов (почти осуществившаяся идея построить в Германии лабиринт лабиринтов) Сергей Соловьев взялся за дважды невозможное. Во-первых, написать книгу о том опыте, что не выразим словами, внебуквенен, находится далеко за пределами привычных человеческих обыкновений. Во-вторых, этот опыт – счастья, озарения и прозрения в неведомое, что невозможнее вдвойне (об индивидуальном несчастье рассказать, вспомним Толстого, можно, а вот за описание того, как все счастливые семьи счастливы одинаково, даже великий наш классик не взялся). Впрочем, Соловьев невыполнимых задач не боится – его самый известный роман «Адамов мост», как он говорит даже в этой книге, был именно попыткой романа о счастье (а одна глава там была написана «от лица» тигрицы – тоже тот еще челендж!).
Опыт же за пределом слов, с той другой стороны, где «мир живых изначальных энергий, природы, не книжной, а реальной», действительно важен для Соловьева. Он поминает философское понятие Другого – чтобы тут же отказаться от него, ибо «не выйти из человека. В слове – не выйти». А ему очень нужно, потому что тут «дело не в наслаждении, созерцании, тихом разговоре, медленном огне… нет, сложное чувство. Сложное, как небо. По эту сторону, с людьми, я испытывал это чувство считанные разы: с одной женщиной, двумя-тремя книгами». (далее…)
Виталий Аширов, автор текста, о котором пойдет речь, некоторое время назад прислал нам письмо, в котором предложил опубликовать свой «роман» (так он обозначил жанр). Многие авторы и читатели «Перемен» знают, что мы уже пару лет как совершенно не публикуем прозу. Некоторые знают об этом разочарованно, другие, надеемся, с благодарностью. А кому-то и вовсе все равно (и это, конечно, самая здоровая позиция).
Присланный Виталием текст мы тоже поначалу отказались поставить. Однако он всё же зацепил внимание и не давал о себе забыть. Поэтому вернувшись к нему, мы решили сделать для него исключение и обнародовать в виде файла PDF. «Черный коралл» действительно стоит того, чтобы представить его читателю.
В ответ на просьбу прислать нам что-то вроде синопсиса или аннотации к тексту, автор прислал следующее:
«В тексте сделана попытка выстроить модель нечеловеческого мышления посредством использования хайдеггерианских сдвигов между этическим и физическим. Ключевые константы получившейся формы — два преступления. Последние кровавые эпизоды маньяка Спесивцева (убийство трех девочек). И деяния больной шизофренией Галины Рябковой, которая выбросила из балкона высотки двух своих сыновей. Преступления рассматриваются не как события, протекающие в пространстве и времени, а как физические (геометрические, зеркальные) объекты, лишенные привычных пространственно-временных координат, и, условно говоря, существующие в коралле на дне моря. В процессе письма автор разбивает эти объекты друг о друга. Получившийся текст — архитектоника взаимных переотражений осколков.
Возможно, это покажется слишком замороченным — но ведь у автора была еще и побочная цель. Автор искренне хотел посредством словесной конструкции оживить мертвых детей. В прямом смысле. Чтобы встали и пошли. А как тут без многослойности и заморочек? Проделанный опыт показал, что литература пока не умеет оживлять людей».
Текст романа «Черный коралл» (или повести, как хотите, хотя, вероятнее всего, это поэма) можно . А чуть ниже для примера – совсем небольшой из него отрывок (впрочем, здесь, по техническим причинам, не воспроизведено авторское форматирование, а оно играет роль; в pdf оно сохранено). (далее…)
20 (8) июня 1880 года на Пушкинских торжествах Фёдор Достоевский произнёс знаменитую 45-минутную речь о Пушкине. Значение этой речи для российской словесности наиболее емко выразил Александр Аксаков: «Я считаю речь Фёдора Михайловича Достоевского событием в нашей литературе. Вчера ещё можно было толковать о том, великий ли всемирный поэт Пушкин, или нет; сегодня этот вопрос упразднён; истинное значение Пушкина показано, и нечего больше толковать!»
Известный русский юрист и выдающийся оратор А.Ф. Кони вспоминал: «На эстраде он вырос, гордо поднял голову, его глаза на бледном от волнения лице заблистали, голос окреп и зазвучал с особой силой, а жест стал энергическим и повелительным. С самого начала речи между ним и всею массой слушателей установилась та внутренняя духовная связь, сознание и ощущение которой всегда заставляют оратора почувствовать и расправить свои крылья. В зале началось сдержанное волнение, которое всё росло, и когда Фёдор Михайлович окончил, то наступила минута молчания, а затем как бурный поток, прорвался неслыханный и невиданный мною в жизни восторг. Рукоплескания, крики, стук стульями сливались воедино и, как говорится, потрясли стены зала. Многие плакали, обращались к незнакомым соседям с возгласами и приветствиями; и какой-то молодой человек лишился чувств от охватившего его волнения. Почти все были в таком состоянии, что, казалось, пошли бы за оратором, по первому его призыву, куда угодно!». (далее…)
Юрий Лавут-Хуторянский. Клязьма и Укатанагон. — М.: АСТ, 2019
В самом начале этого фантасмагорического романа нас сразу предупреждают, что ни автор, ни герой в том, что случится со всеми нами, не виноваты. Автор — всего лишь публикатор дневника, который ему подбросили. У героя вообще «мама учитель литературы, вот он и поселился в литературе».
На самом же деле, «Клязьма и Укатанагон» Юрия Лавут-Хуторянского — история о человеке, которому на миг улыбнулось счастье, и он поверил, что деньги — это все, то есть срубил, и можно назад в мир мамы-учительницы.
А оказалось, что главное даже не это, и не найти свою вторую половинку, поскольку после приходится искать первую, то есть себя, а кое-что другое. А именно — понять это еще до смерти. Да, «он заработал огромные деньги благодаря, может быть, и уродскому, но реальному устройству этой жизни, и теперь существовал барином среди голытьбы».
Собственно, земному пути героя и посвящена «Клязьма» в этом романе. (далее…)
Виктор Качалин. Прощание Алексея. М.: Выргород, 2019. 56 с.
Виктор Качалин. Современный фисиолог. Владивосток: niding.publ.unltd, 2019. 56 с.
У поэта, художника, автора рукописных книг Виктора Качалина вышли сразу две книги. Необычные во всем — малым, «поэтическим» размером (а внутри проза, хоть и стихи случаются), форматом, оформлением, с собственными рисунками. «Прощание Алексея» — в издательстве, привычным нам по книгам Егора Летова, Александра Башлачева и Янки Дягилевой, с предисловием — одного из лучших переводчиков с немецкого и издателя-популяризатора по-панковски же редких, аутсайдерских писателей от Х.Х. Янна до П. Зальцмана Татьяны Баскаковой. Удивление не оставит и на последующих страницах.
Например, вот вопрос «внекнижный» — как так вышло, что об Алексее, человеке V века, в прошлом году выходила книга переводчика же Александра Ярина «Жизнь Алексея». Почему, как? Какая метанойя («перемана ума», «переосмысление») тому причиной, что именно сейчас, именно о нем? Вопрос социологам и филологам, теологам и антропологом, за правильный ответ — экзамен автоматом. (далее…)
Фамицкий А.О. Жизнь и её варианты. — М.: Воймега, 2019.
Андрей Фамицкий — один из самых любопытных молодых поэтов. Он обратил на себя внимание ещё в Беларуси, когда создал литературный портал «Текстура» и начал прорываться к российскому читателю со своими книжечками, изданными в Санкт-Петербурге («Своё издательство») и Таганроге («Нюанс»), и с подборками в серьёзных “толстых” журналах («Арион», «Homo Legens», «Новый мир» и т.д.). У нас, конечно, любят раскинуть редакторские сети по всему постсоветскому пространству и вылавливать оттуда “золотых рыбок” (и не только), но здесь, действительно, иной случай.
Поэт какое-то время висел в лонг- и шорт-листах основных поэтических премий, пока, наконец, в 2018 году не стал лауреатом «Начала» им. Риммы Казаковой и «Лицея» им. Александра Пушкина. Эти знаковые события произошли на фоне подготовки нового сборника стихов — «Жизнь и её варианты». Значит, случились какие-то изменения в его творчестве, что позволили так резко вырваться вперёд, оставив многих и многих поэтов того же поколения позади.
Гельмут Кизель. Эрнст Юнгер: вехи творчества/ Пер. с немецкого А. Игнатьева. М.: Тоттенбург, 2019. 170 с.
В радостной ситуации, когда на русском языке существует уже больше переводов визионера, стилиста и философа Юнгера, чем на английском, давно ощущается потребность в его биографии и внятной работе по его, весьма непростому, действительно ломающему все конвенции и задающему свои собственные творчеству. Однако выход именно этой книги порождает больше вопросов, чем ответов.
Начать с того, что из весьма объемного 700-страничего труда Г. Кизеля перевели очень незначительную часть. Какова цель — этакий препринт, почитайте пока это, пока переводчик трудится (ли?) над целым переводом? Переложены, кстати, главы (части глав!) исключительно теоретические, вся биографическая составляющая оказалась за бортом. Но и здесь не меньшая загадка, чем руководствовался переводчик, отбирая именно эти произведения. Дать теоретическую базу для осмысления уже переведенных на русский книг или познакомить с еще непереведёнными вещами? Так ведется рассказ о тех и этих, а некоторые книги не упомянуты вовсе. И боюсь, ответ тут следует искать скорее в областях субъективного — таков был выбор переводчика А. Игнатьева… (далее…)
«Относиться к самому себе серьезно означает отождествляться с самим собой, а это исключает способность наблюдать себя со стороны, а наблюдать себя со стороны можно только при раздвоении личности, тогда одна твоя половина действует, а другая следит за ней, анализирует и оценивает ее поведение. Но тогда тот ты, который следит, уже не совсем тот ты, который действует, вас как бы двое. А как можно относиться серьезно к тому, кто уже не совсем ты?»
*
«Подлинно то, что происходит внутри человека, происходящее вне его нельзя считать подлинным в высшей мере…»
К. Каспер, «Ода утреннему одиночеству, или жизнь Трдата».
Пролегомены
Не следует перечитывать понравившиеся книги, как нельзя возвращаться спустя много лет туда, где ты был счастлив — вместо возвращения утерянного времени тебя подстерегает — скука.
Я нарушил эту заповедь сырым декабрьским утром, раскрыв последнюю книгу В. Набокова «Лаура и ее оригинал» — когда-то осилил ее с трудом, сделал несколько поспешных выводов, и вот теперь — опять… (далее…)
Журнал "Перемены" в ВК >>
Вы можете поблагодарить редакторов Перемен >>