Не Вы, не Вы, не Вы, увы, не Вы
Внимали музыке Невы
Не Вы в ней сходство отличали
В приливах невских волн печали, увы… —

Горланил я во всю мощь «Круиз», терзая старенькую гитару, которую взял с собой на службу Родине тем душным жарким похмельным маем.

Сборный армейский пункт забит битком. Это был красный уголок при каком-то заводе, не рассчитанный на такое количество народу: будущие бравые бойцы расположились беспорядочно и кучно. Многие открывали мамкину еду, откупоривали бутылки-«андроповки». Запрет на бухло ещё не действовал. Мы ж не полноценные солдаты-швейки, — пока не доехали до пункта назначения: — тривиальные гражданские. Посему половина откровенно пьяных… (далее…)

О поэте Иване Приблудном

Разновеликие имена Серебряного века. Лица покрыты амальгамой причастности к эпохе. Повсюду провалы тайн. Факты многих биографий высвечиваются исключительно в пределах ореолов великих современников. Но в устоявшейся тени за пределами освещённой зоны проступают удивительные судьбы, сильные характеры, замечательные стихи. Таков Иван Приблудный, один из числа новокрестьянских поэтов, уникальная человеческая душа, прибившаяся к Есенину и оказавшаяся ему необходимой.

В литературоведении принято считать, что известностью Приблудный обязан знакомству с Есениным. Сведения о нём извлекаются преимущественно из биографии Есенина в период их тесной дружбы: сентябрь 1923 — декабрь 1925. Однако поэтический успех пришёл к Ивану до этой знаменательной встречи. (далее…)

Владивосток как подарок

Батюшка мой в конце 30-х годов служил на Дальнем Востоке, в Дальней Бомбардировочной авиации, был стрелком-радистом. На все руки мастер, он в подарок командиру своему сделал копию картины Шишкина «Утро в сосновом лесу», — а тот в благодарность отправил его в командировку во Владивосток.

Владивосток — не только для моего отца был ответным подарком, думаю, что он подарок всем русским людям за то, что дошли они до Тихого Океана, не уничтожив ни одного народа…

Какой же русский не любит быстрой езды, не хочет оказаться в самом дальнем углу страны, на Дальнем Востоке?

Вот и я там оказался — на острове «Русский», где бухты названы в честь знаменитых кораблей, а те — в честь знаменитых античных героев.

Бухта «Аякс», кампус университета, а вокруг заливы, заливы в заливах — и сам Владивосток — на полуострове, что стоит торчком в заливе. Говорят, что китайцы называли это место заливом Трепанга, который очень даже полезен для придания силы мужскому организму. (далее…)

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ ЗДЕСЬ

3 курс

Мы приходим в художку как домой: уже все близко и знакомо, но нас по прежнему есть чему научить, и хотя мы и не наивные несмышленые первокурсники, лежащие перед нами поля нашего незнания по-прежнему велики и нескончаемы, а мастерство и умение только изредка, как вспышка, лишь маленьким хвостом дается в руки, а затем вновь выскальзывает меж пальцев. Мы многое уже умеем, но от этого дорога впереди еще только дальше и труднее, потому что у нас теперь хватает ума оценить все свое несовершенство.

Очень ярко помню один момент: я прихожу как-то зимой на занятие, после блокады в нос — только что на остановке выудила из ноздри кровавую ватку — красное на белом снегу, это моя кровь — я просто раненный мушкетер короля, истекающий кровью во славу её величества (в обычную школу я, понятное дело, по такому поводу не хожу, но не могу же я, в самом деле, пропускать художку!). (далее…)

Размышления о книгах Юрия Нечипоренко «Пушкин» и «Плыви, силач! (Молодые годы Александра Пушкина)».

Я вдруг обратила внимание на удивительный феномен: о Пушкине мы обычно думаем и говорим, как о близком человеке: друге, брате… Словно бы нас не разделяют почти два столетия. Словно бы Александр Сергеевич (Саша) — наш современник. Или наоборот, мы, — его современники, — непостижимым образом перенесшиеся в его эпоху.

А вот все другие поэты и прозаики, даже самые любимые и почитаемые, воспринимаются на временном расстоянии.

С чем это связано? Возможно, с исключительным обаянием личности поэта. Или с доверительной интонацией его стихотворений… Или со старанием пушкиноведов, которые сумели выудить всё, до мельчайших подробностей, из его биографии…
(далее…)

А. Чанцев поговорил с А. Михайловским, философом, переводчиком Э. Юнгера, доцентом школы философии НИУ ВШЭ: о хайдеггероведении, В. Бибихине, опасности исторического срыва, западной и российской высшей школе и новых переводах Юнгера.

Александр Чанцев: Александр, поздравляю вас — и нас, читателей, — с выходом нового перевода Эрнста Юнгера «Смена гештальта». Не могли бы вы, хотя бы кратко, представить эту вещь?

Александр Михайловский: Спасибо, Александр! Я очень рад, что это эссе наконец-то вышло отдельной книгой на русском языке. Оно содержит — ни много ни мало — прогноз на XXI век! Перевод был готов давно, но благоприятный момент возник только сейчас — проектом заинтересовался издатель Максим Сурков (книжный магазин «Циолковский»), подготовить макет с энтузиазмом взялся художник Владимир Дмитренко. Думаю, не ошибусь, если скажу: нас троих объединяет не только любовь к Эрнсту Юнгеру, но и любовь к Книге, которую несомненно питал и сам автор. (далее…)

«Бриллиантовой руке» — 50

Фильм Леонида Гайдая «Бриллиантовая рука» вышел на экраны в 1968-м — на следующий год после отпразднованного 70-летия Великой Октябрьской социалистической революции.

Период бури и натиска завершился, и СССР вплыл в 60-е — свою золотую пору.

Принятая в 1961 году Третья Программа КПСС гласила:

«Героический труд советского народа создал мощную и всесторонне развитую экономику. Теперь имеются все возможности для быстрого подъема благосостояния всего населения: рабочих, крестьян, интеллигенции. КПСС ставит задачу всемирно-исторического значения — обеспечить в Советском Союзе самый высокий жизненный уровень по сравнению с любой страной капитализма».

Проще говоря, властями был взят курс на построение в СССР общества потребления. Спустя семь лет Леонид Гайдай вгляделся в идущие в стране социальные процессы. (далее…)

Марта Гримская. Кто подставил Васю Покрышкина. — М.: Эксмо, 2018

Роман украинской писательницы Марты Гримской «Усы стригут в полдень», отнесённый некоторыми рецензентами и критиками к жанру авантюрного романа с элементами политической сатиры, получает своё продолжение.

Очередное её творение выходит под названием «Кто подставил Васю Покрышкина» и… сразу же заставляет всерьёз задуматься относительно правильности трактовки его первой части.

Известно, что судьба продолжений, как правило, драматична. Они и пишутся труднее, а зачастую, в глазах читателя (смотрителя, слушателя), и вовсе перечёркивают изначальный авторский замысел по той простой причине, что ему, — читателю, рецензенту, критику, — со стороны всегда виднее. (далее…)

Книжная серия «Для тех, кому за 10» обрела свой круг читателей и поклонников, который продолжает расширяться.

Пополняется и список вышедших в этой серии книг. Летней новинкой стала книга Ларисы Румарчук «Зеленый велосипед на зеленой лужайке» (Самокат, 2017).

Детство героини сборника рассказов пришлось на годы войны, проведенные в эвакуации в Уфе, и послевоенного времени, когда семье удалось вернуться в Подмосковье. С первых страниц читатель погружается в уникальный самобытный мир, изображаемый автором, мир, в котором живет восьмилетняя девочка, в котором она растет и за которым пристально наблюдает. В наблюдениях этих нет-нет да и обнаруживает себя мудрый взгляд взрослого.

Невольно задумываешься: чем же достигается ощущение уникальности изображаемого, если каждому доводилось сталкиваться и со счастливыми и с тоскливыми моментами в детстве, с неуверенностью, с открытиями, с настораживающей неизвестностью будущего? (далее…)

Персонажи романа «Бесы», выслушав стихи капитана Лебядкина, были настолько озадачены, что ничего вразумительного о них не высказали. Да и неудивительно! Такие опусы не так-то просто втиснуть в привычные литературоведческие ячейки. Впрочем, одна подходящая для них все же найдётся, и позднее я ее назову.

А сейчас послушайте:

«Краса красот сломала член
И интересней вдвое стала,
И вдвое сделался влюблен
Влюбленный уже немало».

«Черт знает что такое!» — воскликнул бы Гоголь. «Белибердяночка!» — так оценила бы стишок одна моя знакомая. «Графомания графоманией!» — отозвался бы я. (далее…)

О фильме Алексея Германа-младшего «Довлатов» странным образом много говорят, но почти не спорят.

Предполагаю, так происходит во многом потому, что произведение о русских литераторах реализовано фактически вне русского языка. Равно как и того пространства, которое традиционно измеряется словом. Времена, о которых снимает Герман-мл., на сегодняшний вкус «укромные и почти былинные», Историей так и не стали, а от литературного контекста режиссер и сценарист (Юлия Тупикина) сознательно дистанцировались. Полагаю, в рассуждении самоценности и оригинальности.

Остается картинка, а именно как кино «Довлатов» сделан вполне недурно. Хотя набор приемов глубоко узнаваем; не зря «арт-хаус» ассонансно рифмуется с «архаикой». Высшее же достижение архаики в бытовом смысле, это когда дедушка от старости и всех ей сопутствующих историй превращается в бабушку. (далее…)

О книге «Ширпотреб» Владимира Косогова

Неподдельная советская искренность Евгения Винокурова, который описывал детское купание или работу на сенокосе, оказывается, может быть востребованной и сегодня. От красной империи остался шлейф щемящей сердечности. Обработать его пытаются молодые поэты.

В пять утра запрягали коня.
И будила меня, семиклашку,
Молодого отца беготня
С полосатой душой нараспашку.
Молотком отбивали цевьё,
И точили, и прятали в сено
На телеге. И детство моё
Исчезало в тумане мгновенно. (далее…)

О фильме «Довлатов»

Самые первые вопросы после просмотра: «Пятница, 11-25, кинотеатр «Слава» — почему полный зал? В фильме почти ничего не происходит — почему никто не ушел с сеанса? Зачем, для чего снял А. Герман-младший этот странный фильм?

Среди выходящих из зала зрителей слышу реплики: «Бомжей каких-то показали. Для чего?»… Энергичная дама терзает свою приятельницу: «Ты же в Питере училась. Неужели так было? Вот так собирались без конца и стихи читали?»

Я-то восприняла этот фильм как личный дар режиссера лично мне и еще некоторым, кому довелось вытаскивать из петли или искать по старым шахтам несостоявшихся (по счастью) самоубийц. Они были для общества НИКТО, потому что не умели, не могли писать «как надо», а то, что хотели и писали — не брали в печать. Их чаще всего считали психами, алкашами, укладывали на излечение. А для нас они были родными, близкими, понятными. И мы вместе с ними тащили на себе этот груз отчаяния и безнадеги. Нас еще грызло чувство вины — что мы-то могли писать «как надо»… А они — нет! (далее…)

Александру Проханову — 80!

В курсе «Современный литературный процесс», который я читаю в ВШТ МГУ, разные писатели — Лимонов, Пелевин, Прилепин, Сорокин, Шаров, Шаргунов … Но только один — советский, это Проханов. Он — единственный из советских писателей, кто в постсоветское время стал модным и даже культовым. Тема семинара у меня так и обозначена: «Феномен Александра Проханова». То есть я предлагаю студентам разгадать эту загадку. И разгадываю вместе с ними.

Сама главная и любимая идея Проханова — взять из разных периодов нашей истории — из четырёх империй! — самое лучшее, чтобы создать Пятую империю. Империя — «путь к Абсолюту, к идеалу, к коммунизму. Абсолютно идеальное трансцендентное бытие». Он верит, что так и будет: Россия создаст Царство Небесное на земле. Утопично, но грандиозно. Тем и привлекательно. (далее…)

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ

Двухэтажное деревянное здание, окруженное несколькими длинными бараками-сарайчиками под Ильинским. Крыльцо, заросшее лопухами, линия деревенских умывальников под деревянным навесом, облупившаяся краска веранды, на которой в один удивительно дождливый день мы пишем натюрморт с кистью рябины… Какие-то заросли незнакомой, но чрезвычайно живописной травы вдоль забора. Это ощущение ворвавшейся вдруг красоты жизни, дыхание её во всем — ветер, старое обгорелое дерево над забором, лопух растет у помойки, бревенчатая покосившаяся изба, лохматая группа деревьев на поляне, грибы лежат в корзинке, ромашка открыла лепестки на солнышке.

Как-то вдруг оказалось, что всё вокруг тебя — прекрасная картина, каждая мелочь, каждая пылинка, и нужно только научиться всё это рисовать, а ощущение захватывающего великолепия наблюдаемого уже сбивает тебя с ног, и надо только перевести дух и набраться терпения, чтобы через несовершенство своих жалких потуг изобразить, хотя бы отдаленно передать свои впечатления от увиденного и постепенно шаг за шагом выбраться к чему-то более или менее пристойному. У нас это называлось «расписаться». (далее…)