Побег к себе, или Что такое искусство | БЛОГ ПЕРЕМЕН. Peremeny.Ru

Сотворение Адама. Микеланджело

Что такое искусство?

До сих пор нет однозначного ответа, с которым бы согласились единодушно все причастные и интересующиеся. Возможно, потому что и сам вопрос никогда не прояснялся до абсолютной ясности. Что на самом деле хотят узнать задающиеся этим вопросом? Очевидно, что в основе вопроса лежит желание разгадать тайну искусства. Тайну того воздействия, которое оказывают произведения искусства на нашу жизнь. Воздействие есть, и с этим, кажется, никто не спорит. Но в чем же тайна?

Если вглядеться со всем вниманием, то можно заметить, что мотив, заставляющий человека обращаться к произведению искусства, сводится к некоторому недовольству своей ситуацией, то есть, в конечном счете, к простому «бегству от реальности в прекрасные иные миры». Даже если вы пока не согласны с этим утверждением, попробуйте принять его на веру или хотя бы условно согласиться. Позже вам станет ясно, почему это именно так и откуда взялся этот тезис. А пока согласимся, потому что дальше я буду называть того, кто испытывает на себе воздействие произведения искусства, «беглецом». Так что даже если вы считаете, что, воспринимая произведения искусства, вы вовсе не «беглец», а, к примеру, «культурный и образованный человек» или что-то в этом роде, пока что просто имейте в виду, что это не столь важно. Можете даже считать, что «беглец» и «культурный и образованный человек» (или кем бы вы себя ни считали) это синонимы.

Посмотрим внимательно на человека, который только что «прятался от жизни», например, в роман (в картину, в песню, в симфонию, словом, в любое произведение искусства, настоящее произведение, а не в какой-нибудь местечковый сериал, хотя и среди них, наверное, попадаются реальные, — а что такое подлинное произведение искусства, мы и выясним в этом тексте). Достаточно поговорить с таким человеком до «бегства» и потом поговорить с ним же после «бегства», как мы сразу почувствуем разницу: тот, кто «убегал», вернулся преображенным. Если не интеллектуально, то, во всяком случае, энергетически. Ему, например, стало как-то «легче на душе». Как-то «спокойнее». Многие отмечают «очищающий эффект», производимый на них контактом с произведениями искусства. Возможно, правда, что «вернувшийся беглец» наоборот погрузился в депрессию и страдает как никогда сильно (например, часто такое бывает после чтения Достоевского). Но, будем считать, что это те самые катарсические страдания, через которые высвобождаются подавленные энергии. Страдания, влекущие за собой очищение и освобождение. И в этом случае опять же эффект бесспорен. Эффект (перемена, трансформация) есть при любом соприкосновении с подлинным произведением искусства. При условии, что соприкосновение это действительно состоялось, а не имел место механический, неглубокий контакт, при котором были задействованы только внешние органы чувств (эффект может быть и в этом случае, но тут он, скорее всего, будет совершенно незаметен без специального исследования). Со-прикосновение – это реальный контакт («реальный контакт» можно сравнить с тем, что вы чувствуете, если кто-то прикасается рукой к вашей руке, когда вы бодрствуете, в то время как «механический, поверхностный контакт» это как если бы кто-то прикоснулся к вашей руке в тот момент, когда вы крепко спали, и в итоге вы так ничего и не заметили).

Откуда берется этот эффект трансформации? Кто его испытывает? Кто меняется? Кто подвергается воздействию? Начнем с последнего: воздействию подвергается тот образ, который «беглец» принимает за себя. То есть та личность, которой «беглец» себя воображает. Уже сам факт изменений, преобразований, случившихся в «беглеце», говорит о том, что этот кто-то, подвергшийся изменениям, не был неизменным, не был константой. «Беглец» меняется, подвергается трансформации, а значит непостоянен.

Любая личность подвергается трансформации. И это говорит о том, что личность (или, можно сказать, «образ самого себя») это нечто временное, непостоянное, преходящее. Но если есть нечто преходящее, то должно быть и что-то постоянное, на фоне чего происходит перемена и на фоне чего она может быть замечена и опознана. Нечто такое, что наблюдает все происходящие перемены, но само остается не подвержено изменениям (и уже поэтому может констатировать факт изменений, так как изменения произошли относительно этого постоянного и неизменного). Человек нередко сам прекрасно видит и может согласиться с тем, что нечто в нем меняется. Даже в процессе происходящих изменений он видит, что они происходят. Замечает их. Кто видит? кто замечает? Некая константа в человеке. Иначе (если бы этой константы не было) он бы не смог подтвердить, что нечто в нем изменяется (изменилось). Если есть объект, наблюдая за которым, мы свидетельствуем, что он постепенно (со временем) меняется, то должен быть и субъект, а именно – тот, кто наблюдает и свидетельствует эти перемены. Мы можем сказать, что это просто одна часть личности (нашего «образа себя»), «более постоянная», наблюдает за другой, «менее постоянной, подвижной». Но если это так, то для того чтобы подтвердить это, заметить это (а не просто спекулировать по этому поводу), должен быть кто-то третий. Который воспринимает, как одна часть личности («более постоянная») наблюдает за другой («менее постоянной»). Но кто этот третий? Возможно, и его тоже можно обнаружить и наблюдать. Наблюдать, как он наблюдает за тем, как одна часть личности наблюдает за другой частью? Попробуйте, прежде чем читать дальше. Если не совсем понятно, о чем тут идет речь, то перечитайте этот абзац, вникните, а потом проведите это небольшое самоисследование. Обнаружьте в себе того, кто меняется под воздействием, например, прочитанного рассказа, а потом обнаружьте того, кто обнаружил эти изменения. Найдите в себе, того, то наблюдает за этими изменениями, кто свидетельствует эти изменения. Этот наблюдающий не изменился. И за ним уже никак наблюдать не получается. Это на самом деле важный момент, который позволит понять все то, о чем речь пойдет дальше в связи с искусством, его истинным смыслом и способами его функционирования. Это не какая-то отвлеченная философия, это совершенно практическая вещь.

Если вы провели это самоисследование, то дальнейшее будет для вас простым и очевидным. Вы, в частности, легко сможете согласиться, что большинство искусствоведов (литературоведов, профессионалов в экспертизе и оценке в тех или иных областях искусства) на самом деле не понимают, с чем они имеют дело. И увидите, что в связи с этим возникает множество недоразумений относительно того, что же считать настоящим искусством, а что нет, что «талантливо», а что нет, что «прекрасно», а что нет, и так далее. Возникают всяческие искусственные конъюнктурные институты типа литературных премий, музыкальных конкурсов, аукционов живописи и проч. Вкладываются большие деньги. Пишутся статьи и большие теоретические работы. Возникает целая тусовка соучастников, почитателей и подражателей. Соучастники и подражатели стремятся перещеголять друг друга, пиарятся, как могут, пишут по роману в месяц. И так далее. Вы поняли, о чем я. Этого добра сейчас много, и мы тут говорим совсем не об этой ярмарке тщеславия. Я это все упоминаю сейчас не для того чтобы обличать, а просто чтобы четко дать понять: это все не то. Не искусство. И очень редко в контексте всей этой кутерьмы может блеснуть что-то подлинное. Слишком там все омертвелое, слишком ригидное, чтобы позволить подлинному раскрыться в такой среде. Скорее подлинное искусство появляется уже где-то в совершенно другом месте. И выражается в совсем иных, неожиданных формах. Хотя по-прежнему может проявиться и в традиционных жанрах лирики, романа, песни, холста, фильма.

Возможно, что ваше самоисследование не состоялось, и тогда вы (если вы все еще читаете этот текст), уже не совсем понимаете, о чем это я тут толкую. Тогда позвольте мне привести один пример. Предположим, вы стоите на берегу реки с сильным течением. Вы подходите к реке и окунаете в нее ногу. Вы чувствуете прохладу речной воды, а также ощущаете силу течения. Ваша нога становится холодной и покрывается мурашками. Возможно, вы испытываете еще какие-то чувства. Вы вынимаете ногу из воды. Она мокрая, холодная и, возможно, подушечки пальцев на ногах немного скукожены. Теперь вопрос: что в вас переживает описанный опыт? Сказать, что это «нога переживает» нельзя, потому что вы воспринимаете ощущения ноги, а не нога воспринимает их самостоятельно. Сказать, что это вы, тоже нельзя, потому что существенная часть вашего тела осталась незатронутой. Почти все ваше тело как было сухим и достаточно теплым, так и осталось. Однако в целом вы можете сказать: «Я пережил этот опыт». Сказать вы это можете по той причине, что вы (тот, кто заявляет о пережитом опыте) — это ни нога, ни остальная часть тела. Вы тот, кто, посредством ноги и остального тела и сравнения-сопоставления ощущений, может сказать: «Я пережил это». То же самое и с произведением искусства. Когда вы «входите» в него, вступаете с ним в контакт, вы видите, как нечто в вас начинает ощущаться по-другому. Возможно, это начинается как некое эстетическое ощущение («нога и чувство влажности и холода» или «остальное тело, которое на контрасте чувствует себя более сухим и теплым и покрывается мурашками»). Возможно, как интеллектуальное наслаждение («новизна и возникающий от этого интерес в переживании холода и влаги, новизна и интерес к чувству контраста»). Но потом вы замечаете, что ни эстетическое, ни интеллектуальное – не столь уж существенны в этом опыте и не столь уж сильно способствуют тем изменениям, которые в вас происходят. Вы констатируете, что происходит нечто помимо этого. В примере с рекой это «помимо» может быть выражено в некоторой смене вашего настроения после контакта с рекой. Впрочем, вряд ли этот опыт сильно затронет вас, так как имел место в основе своей физический феномен. А в случае с искусством происходит не только физический контакт. Это и можно назвать «духовным опытом», который выражается в виде преображения «беглеца» в процессе «бега».

Откуда берется этот духовный опыт в случае с восприятием произведения искусства?

Из вас.

Произведение искусства создано из того «пространства» и тем «пространством», которое и есть на самом деле «вы». Не та личность, которой вы себя воображаете и которая подвержена переменам, не ваш образ себя. А тот, кто все воспринимает, наблюдает и свидетельствует, но кого, в свою очередь, воспринять и наблюдать невозможно. Это не «нога, которую вы окунули в поток», не «остальные части тела, оставшиеся сухими», не «речной поток с сильным течением», не «личность, который вы себя считаете и которая подвергается наблюдаемым трансформациям», не ваш «ум», который получает интеллектуальное удовольствие от сюжета (процесс, который вы тоже можете наблюдать), не «развитое эстетическое чувство», которое позволяет вам испытывать порой ни с чем не сравнимое душевное наслаждение (наслаждение, которое вы тоже можете видеть как нечто, существующее отдельно от вас, как объективный процесс, а значит это не вы, так как вы — наблюдающий субъект). Все, что вы можете наблюдать, не может быть вами. «Нож не может разрезать сам себя, весы не могут взвесить сами себя, глаза не могут увидеть сами себя», — этот пример часто приводит духовный учитель Муджи, указывая на истинное существо человека.

В английском языке это истинное в человеке называется «Self», и переводится иногда на русский как «Личность», что некорректно. Более корректный перевод «Самость» или «Сущность». Когда Self отождествляет себя с физическим телом, возникают все остальные идеи и представления человека о самом себе как об отдельной сущности. Возникает социально обусловленная конструкция под названием «личность», (в английском это называется «person»), «ошибочный, ложный образ самого себя». И это уже не Self, а «myself», который как нечто отдельное противопоставляет себя «yourself» (мысль «я», которая противопоставляет себя мысли «ты»). А сначала есть просто «Self», чистое Сознание. Осознанность, не смешанная ни с какими идеями и представлениями. В индийской духовной традиции это называется Атман. Впрочем, давайте не будем углубляться в термины, иначе это займет слишком много времени. В разных концепциях Самость (Self) называется и трактуется немного по-разному, как и «личность»*. Это все частности. Достаточно того, что мы понимаем, о чем идет речь. Self это наше ядро, наша подлинная и изначальная природа, не затронутая ничем, вечная и неизменная. Нерождающаяся и неумирающая. Это то, что всегда есть, здесь и сейчас. Постоянное. Наше подлинное Я, о котором мы забываем, с детства привыкая считать себя неким социальным конструктом под названием «личность», «person».

Автор подлинного произведения искусства, часто не осознавая этого, создает это произведение не столько из личности, сколько из Self. И эта Self творца ничем не отличается от той Self, которая составляет суть читателя. Не просто не отличается, а составляет с ней единое целое. Это буквально ОДНО ЦЕЛОЕ. Безличное универсальное Сознание. Оно Одно и едино. Просто проявляется по-разному в разных телах. Поэтому, когда «беглец» имеет дело с подлинным произведением искусства, произведением, написанным из Self, он прикасается к своей подлинной природе, на мгновение получает возможность побыть самим собой. А не той личностью, роль которой ему приходится играть с детства. Собственно, и бежит-то он как раз от этой «личности», за которую привык себя принимать. От всех тех обстоятельств, условностей, обязанностей, дел, суждений, самооценок и прочего хлама, который он накопил за свою жизнь, впитал, считая себя таким-то и таким-то персонажем. Бежит «на берега пустынных волн, в широкошумные дубровы» (Пушкин). Буквально в пустыню, в пустоту. (Нередко для указания на Self духовные учителя в качестве метафоры используют термин «пустота».) Такова магия искусства — подлинные произведения искусства возвращают нас к самим себе.

Степень подлинности произведения искусства, таким образом, может определяться исходя из того, насколько автор был в момент создания произведения в чистом Self или же к Self подмешивались в тех или иных пропорциях личностные представления и программы, усвоенные автором в ходе его жизненного пути. На этом и должно строиться подлинное искусствоведение. Это одно и может быть критерием определения чистоты и силы произведения искусства. Которое, впрочем, если оно и впрямь настоящее, не нуждается ни в каких определениях подлинности.

Но ради развлечения мы чуть ниже все-таки разберем на примерах некоторые произведения искусства, попробовав по некоторым признакам установить, насколько авторы были в чистом Self (иногда это состояние называется «вдохновением», «приходом Музы» и т.п.), и подмешивались ли к ней личностные программы (и если да, то какие).

А пока процитирую Экхарта Толле, еще одного современного духовного учителя, который иногда толкует книги с точки зрения своего учения. Обычно он выбирает особые книги, книги, написанные из чистого Self, такие как «Дао дэ Цзин» и «Бхагавадгита». В лекции о «Медитациях Марка Аврелия» он говорит о таких книгах: «Эти книги полны могущества, они неподвластны времени. … Книги такого рода это нечто большее, чем просто книги. Я чувствую исходящие из них поля жизненной энергии. И эти книги имеют свою собственную жизнь». А далее замечает: «Мы смотрим через книгу на самих себя. Так как любая имеющая значение книга всегда о вас. И это также справедливо по отношению к литературе. Если вы читаете значимую, полную глубокого смысла книгу, она всегда о человеческой обусловленности, под сюжетом всегда спрятана истина об обусловленности человека, то есть о вас. Книга могущественна, так как она о вас. … Мы смотрим на самих себя через книгу. Мы смотрим на правду о пробуждении или на дисфункциональные умственные модели в самих себе, начинаем осознавать их». Экхарт Толле не столь радикальный учитель, как Муджи. То, что названо выше личностными программами (из которых и состоит личность), он называет «дисфункциональными умственными моделями», но это уже концептуальные частности двух разных подходов, частности, которые не меняют сути.

В лекции о «Дао дэ Цзин» Толле очень хорошо сказал о том, почему многие произведения, написанные уже очень давно, не устаревают, остаются как бы вне времени: «Если книга, которая была написана так давно, до сих пор жива, это означает, что она должна была быть написана из очень глубокого состояния и указывает на что-то, что находится вне времени. Если бы она не была написана из глубокого, находящегося вне времени состояния ее автора и не указывала бы на то, что находится вне времени, книга написанная 2500 лет назад была бы сейчас неуместна, бессмысленна, непонятна. Некоторые книги, которые были написаны 20 лет назад, уже устарели. Или если вы почитаете вчерашние газеты — они уже устарели. Для того чтобы что-то было по-прежнему современным, важным и полным глубокого смысла для многих людей, в нем должно быть что-то, находящееся за пределами времени. … Эта книга — средство, которое помогает нам открывать самих себя и нашу связь, соединенность с безграничным целым, с вселенной».

Именно поэтому личность, соприкасаясь с произведением искусства, претерпевает трансформацию. Она становится тоньше, она становится мягче, ближе к своей истиной природе. Нечто ложное и наносное уходит. Подавленные энергии (нереализованные вытесненные желания и т.п.), которые человек загнал глубоко в себя, живя в соответствии с социальными шаблонами и правилами, поднимаются на поверхность, и активируется процесс самоочищения. Человек, находящийся под воздействием произведения искусства, не только меняется сам, но и, испытывая вдохновение, начинает менять мир вокруг себя, формировать новую реальность. Он делает это порой совершенно незаметно для себя, просто взглядом, жестом, интонацией при общении с друзьями. А может быть и сам создает произведение искусство.

Таково самое глубокое, настоящее предназначение искусства. Убегая от себя ложного и от (с)ложных обстоятельств, в которые неизбежно попадает (с)ложная личность, человек прикасается к истинному себе. Чувствует простую истину. Такова изначальная религиозная сущность искусства. Первобытные люди знали об этом. Поэтому для них религиозный ритуал и искусство не были раздельными. Искусство это буквально один из важнейших инструментов Творения мира. То, как Бог (Self) творит через людей этот мир, как воздействует на него. (Забавно, что на поверхностном уровне это может выглядеть как некое развлечение, как отвлечение человека от неких «действительно важных и серьезных дел!».)

Как я уже говорил, в наше время подлинное искусство дышит где хочет и часто совсем далеко от выставочных и концертных залов, литературных посиделок и прочих официально признанных «храмов прекрасного». Например, Муджи, уже упомянутого выше духовного учителя, можно считать величайшим поэтом нашего времени. Его сатсанги это спонтанные импровизации, во время которых он с помощью образов, слов и интонаций то и дело погружает слушателей в состояние, ничем не отличающееся от состояния, к которому приходит человек, контактирующий с подлинными произведениями искусства. Многие другие современные духовные учителя (тот же Экхарт Толле, Артур Сита) вполне могут быть названы современными поэтами. Ведь чем иным, кроме как указанием на истину с помощью образов, интонаций, музыки слов, рождающихся из тишины, занимались все великие поэты всех времен?

Теперь продолжу эту тему, опубликовав несколько разборов конкретных произведений искусства, написанных из Self. ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ

_____
* Юнг все это – и самость, и персону, и эго, и другие штуки считал составными частями того, что он называл «личностью», но я называю тут «личностью» скорее персону и эго. А самостью (self) называю то, вокруг чего они образованы путем всяческих наслоений.

комментария 2 на “Побег к себе, или Что такое искусство”

  1. on 28 Май 2014 at 8:09 пп enio

    Спасибо!

  2. on 10 Ноя 2022 at 11:56 пп Литератор

    Интересный подход!

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>

ОСТАВИТЬ КОММЕНТАРИЙ: