Мне предложили написать текст про политику и политическое искусство. Сначала я решил, что задача проста и даже с ходу сочинил мантру-считалочку:

маяковский осмоловский
лукач лифшиц
бренер брехт

Потом случился грандиозный затык: я понял, что не могу занять никакой политической позиции, никакой авторской позиции.

Теоретизировать? Но какой же из меня теоретик? За минувшие два десятилетия было переведено и издано на русском множество дельных книжек с хорошего уровня теоретическими разборами: западные люди вкусно-внятно излагают. Однако, книжки эти, как и почти все другие внятные книжки из-за бугра, прочитаны здесь так и не были. В том числе мною.

Всё мёртвое. Языка для соответствующего «грамотного» разговора никакого нет.

С другой стороны, жаловаться в стиле своих же колонок из периодических изданий тоже надоело. Эти «добротно написанные жалобы» читаются и даже кое-кому нравятся, но они с недавних пор неактуальны.

«Мне нечего сказать ни греку, ни варягу». Политика в моих глазах дискредитирована, вдобавок я веду последние годы закрытую от внешнего мира частную жизнь. Однако, люди, издающие журнал «Театр» вызывают у меня настолько безусловное уважение, что я воспринимаю их предложение как некий знак свыше. И поэтому попытаюсь пройтись где-то рядом с политикой, по касательной: может, закрывшемуся от мира мне это будет полезно.

Итак, для начала смиренно принимаю ту позицию, которую реально во времени и пространстве занимаю: провинциал, отучившийся, поживший в Москве с Питером, но вернувшийся в результате на родину в Тулу единственно потому, что адаптироваться ни в одной столице, ни в другой так и не сумел.

Ого, а ведь это в сущности позиция политическая! Я собирался заниматься искусством, но попросту не сумел понять ту игру, которую люди там практикуют.

Обе столицы – тотально чужие. Мои ли это столицы, и моя ли это страна? Живут ли там соотечественники, а может всё же иноплеменники?

В утешение приятель Касаткин рассказал мне про акцию группы «Война»: человек в священнической рясе и милицейской фуражке зашёл в столичный супермаркет, доверху набил тележку товарами и вывез всё это, ни копейки не заплатив, – настолько все обалдели.

Сначала кажется, что это лучшее произведение постсоветского искусства: правила честной торговли легко в России отменимы, и тезис этот изящно овеществлён.

Ещё три года назад я написал бы какую-нибудь бойкую интерпретацию, но сейчас не испытываю ничего кроме омерзения. Акция эта – как бы и не акция. Акция эта равна скотской тутошней жизни.

Чтобы написать текст, нужно как-то политически определиться. Лезу за помощью куда поближе: в книжку Брехта. Периодически перечитываю стихи Брехта, и мне многое там нравится. Касаткин полагает, что Брехт повлиял на западную культуру минувшего столетия, а значит, и на нынешний день, лишь немногим менее Фрейда.

Сегодня меня зацепило у ББ следующее:

То чувство солидарности и торжества,
Которое объемлет вас при виде восстания на броненосце «Потёмкин»
В момент, когда матросы сбрасывают в море своих мучителей, —
Это то же чувство солидарности и торжества, которое
Мы испытываем при виде
Перелёта через Южный полюс.

Рядом со мной сидели
Эксплуататоры, но и они были охвачены
Тем же переживанием солидарности, глядя
На действия революционных матросов, значит,
Даже подонки общества не могут
Противостоять неодолимым соблазнам возможного
И строгим радостям логической мысли.

У Солженицына в «Иване Денисовиче» содержится жёсткая критика «Потёмкина» в комплекте с леваком Эйзенштейном. Солженицын разоблачил сталинские репрессии и за это тутошняя, обиженная на Сталина интеллигенция простила ему означенную жёсткую критику. «Не заметили». Думали, обойдётся без последствий. Или, скорее, не хватило приверженности «строгим радостям логической мысли».

В результате постсоветская Россия имеет то, что имеет. Ибо на Западе был Брехт, а у нас эмоциональные иные с донельзя широкой русскою душою.

Леваки по определению – за солидарность. А современная Россия строится в соответствии с «правым» солженицынским проектом. Вместо солидарности будет поэтому неотрефлексированная, дурно понятая соборность.

Вместо личного спасения – очередной акт коллективного мучения. Подобные вещи должны быть для начала проговорены и спокойно осмыслены.

Дано: Солженицын был против ГУЛАГА, но одновременно против левака Эйзенштейна.

Вопрос: Как вы себя поведёте?

Для начала просто задуматься.

«Строгие радости логической мысли».

Мне очень нравится картина «Свадьба» с Эрастом Гариным. Там на предельном градусе артистизма дан неприглядный образ дореволюционной России. Гарин, как известно, снимает кальку с образа Хлестакова из мейерхольдовского «Ревизора». Это, в сущности, левая картина, снятая, однако, уже в имперский Советский период. Очерняет ли «Свадьба» царскую Россию или же даёт адекватный слепок?!

Для начала необходима хотя бы ревизия отечественного культурного наследия, но, конечно же, без эмоций и в строгом логическом стиле.

Строгий логический стиль, однако, невозможен у нас по причине крайне низкой культуры мышления и зависимости тутошнего мышления от архаических корпоративных воззрений.

Едва начинаешь разбираться с биографиями многочисленных евреев, заложивших основы американской психологии и американского кинематографа, то есть в сущности того фундамента, на котором и держится нынешнее сбалансированное западное общество, как выясняется, что, либо они сами, либо их родители или дедушки с бабушками – свалили именно из дореволюционной царской России. Я не знаю деталей, я констатирую факт, итожу свои кустарные исследования-наблюдения.

Им было настолько нехорошо? Почему они все свалили, а главное – почему расцвели настолько пышным интеллектуальным цветом там?

При этом здесь и сейчас всё ещё неприлично говорить о том, что Октябрьская революция была, как минимум, небеспочвенна.

Вижу из своей тьмутараканской бесперспективности, что постсоветская политическая риторика много лживее риторики советской. Идут непрерывные спекуляции. Страна объявляется грамотной и продвинутой, а она между тем общинная, с неразвитыми, сильно архаичными ментальными структурами.

Проговорил со своим тульским другом Касаткиным два дня, чтобы сформулировать задачи и тезисы для этого текста. Потом он подсунул мне кучу номеров «Художественного журнала» со вроде бы исчерпывающими тему дискуссиями здешних наших известных людей о «левом/правом», «искусстве/неискусстве» и т.п. Я всё это прочитал и принял к сведению, но написал в результате только то, что написал.

Много сытого книжного знания. Мало реальной личной заинтересованности: все публичные столичные люди, даже если жалуются, пристроены-прикормлены.

Кажется, нужно начинать признавать советский период и за «левый», даже несмотря на имперские вывихи, и за «родной», а иначе – смерть разума.

Это для начала.

Потом ревизия отечественной и западной культурки: внятная, медленная, пошаговая. Можно даже не создавать лет 10-15 ничего нового, всё равно же получается одно сплошное дерьмеццо.

У Брехта есть ещё и такие стихотворения:

/Читать на ночь и утром/

/1937/

Нравится. Полагаю, отечественной культуре вредят взвинченность и эмоциональность. Нам нужно беречь своих ближних, но не в меньшей степени себя. Возможно, кстати, именно это задание блокирует какие бы то ни было изменения в стране, и поэтому второе издание НЭПа воцарилось здесь навсегда.

Государственный телеканал «Россия» каждый день с утра до вечера предъявляет сахарные мелодрамы из жизни красивых дам, успешных мужиков и их смышлёных детей в супер-богатых интерьерах. Никогда советская культура не опускалась до такого уровня беспардонности, хотя и была процентов на шестьдесят-семьдесят гнусью. Массовое правое искусство налицо. Нет в нём ни лирики, ни пафоса, только обслуживающая загадочную евроазиатскую невменяемую душу «доброта» в форме сопли.

Никакого левого искусства, напротив, не производится.

маяковский осмоловский
лукач лифшиц
бренер брехт –

— мой вклад, моё почтение и мои предпочтения.

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>