На днях в издательстве «АСТ» (в подразделении «Прайм») вышло второе, переработанное русскоязычное издание книги Муджи «За пределами Сознания» (Оригинальный заголовок — Before I am. А первое российское издание, вышедшее в 2013 г., носило название «За пределами Я»).

Книга в новом издании в значительной степени отредактирована (некоторые моменты фактически переведены заново), качественно оформлена и будет интересна даже тем, кто уже читал ее в первом издании. Представляем вам на пробу фрагмент этого живого «путеводителя» по самоисследованию. (далее…)

Одна из телепередач Игоря Волгина под рубрикой «Игра в бисер» была посвящена творчеству Сергея Есенина.

Передача всколыхнула мою уже такую давнюю влюбленность в его стихи.

Разумеется, речь идет о лучших стихах, лучших в моем восприятии. Кроме того, я испытываю к Есенину чувство горячей благодарности. И вот за что!

В школе я без запинки бойко декламировал пушкинское «Мороз и солнце, день чудесный» и с пафосом лермонтовское «Погиб поэт, невольник чести». Но душа моя при этом не волновалась. Взволновалась она в год, когда Есенин еще оставался под запретом. Мне, ученику девятого класса, дали переписать тетрадочку со стихами опального лирика. Я там прочел стихотворение о корове:

Дряхлая, выпали зубы,
Свиток годов на рогах…

И с этой минуты блаженно заболел поэзией. Мне ее открыл Есенин. (далее…)

Ведь из каких болот взлетают гении
В какие бесконечные миры!

Вместо предисловия. Несколько возражений Дмитрию Быкову

В своей талантливой лекции о «Герое нашего времени» Дмитрий Быков высказал некоторые мысли, с которыми я не согласен.

Так, в лермонтовских стихотворениях, разных и зачастую противоположных по настроению и смыслу, он видит многоразличие литературных масок. И явно ошибается! О подлинности переживаний убедительно свидетельствуют самоё стихи Лермонтова, глубина их и сила выразительности. (Разумеется, нет речи о его подростковых, незрелых опусах.).

По мнению Быкова, «Тамань» представляет собой тройственный автопортрет Михаила Юрьевича. Это открытие, увы, ни на чём не основано. Отдельные черты характера, запечатлённые автором в его персонажах, отнюдь не воссоздают его целостного автопортрета.

Весьма сомнительно утверждение о близости Лермонтова к исламу с его фатализмом, что якобы неотделимо от любви поэта к Кавказу. (далее…)

Рецепция эстетики Т. Манна в творчестве Ю. Мисимы

Плохо вы меня знаете, если, восхищаясь эстетической
стороной моего творчества, пренебрегаете и нравственными
предпосылками, без которых оно немыслимо (…)
Томас Манн. Письмо г-ну Кинбергу. 1937

При всей оригинальности японской культуры в ней всегда было сильно влияние заимствований. Так, кроме буддизма и даосизма из Индии через Китай и Корею, письменности из Китая, в основном из Китая же было заимствовано большинство ставших традиционно японскими искусств.

А литература нового времени сформировалась после Реставрации Мэйдзи под влиянием переводов европейской и во многом русской литературы, театр – под воздействием знакомства с французским театральным искусством и т.д.

Западное влияние было ощутимо и в ХХ веке – и даже у таких писателей, имеющих имидж сугубо оригинальных и, более того, «западников», как Юкио Мисима.

Для определения генезиса эстетики Мисимы мы сравнили ее с эстетикой немецкого писателя Томаса Манна (1875 – 1955), автора, который, по признанию самого Мисимы, был не только его самым любимым писателем, но тем, кто более всего повлиял на формирования его стиля и эстетики в целом.

В наследии Мисимы, даже среди его достаточно многочисленных эссе и автобиографических материалов, не удается отыскать какого-либо отдельного произведения, посвященного разбору его рецепции творчества Манна и изложению взглядов Мисимы по вопросу эстетики Манна. Однако рассыпанные по отдельным его произведениям высказывания, а также данные, приведенные в «Словаре Юкио Мисимы», дают нам некоторые основания для анализа общего отношения Мисимы к творчеству немецкого писателя, а также для реконструкции воззрений Мисимы на эстетическую систему Томаса Манна. (далее…)

Выход книги стихов «Цветок Амальфи» стал поводом для разговора с поэтом, прозаиком, публицистом, художником, преподавателем, членом исполкома ПЕН-клуба и главным редактором журнала «Охраняется государством» – об эмиграции, традиционализме, нынешней аристократии, новаторстве в поэзии, В. Бибихине, ПЕН-клубе и объединении церквей.

Александр Чанцев: Твой новый поэтический сборник «Цветок Амальфи» посвящен полностью Италии. Почему такой выбор? Италия жива? Потому что в октябре, когда был там, не покидало ощущение страны, более живущей за счет своего прекрасного прошлого, чем витальной ныне.

Андрей Новиков-Ланской: Очень люблю эту страну. В ней какое-то сосредоточение красоты. Красивые люди, язык, природа, архитектура. Великолепная кухня. Но если говорить о прекрасном прошлом, то в Италии более чем где-либо ощущается непрерывность, единство исторического времени. Когда сегодняшний быт не противопоставлен развалинам Древнего Рима, средневековым романским соборам и палаццо Ренессанса, а естественным образом продолжает их. Главное место молодежных тусовок в маленьких городках – на площади у кафедрального собора, как и много столетий назад. И пасту на обед итальянский клерк ест в заведении, где ее неизменно готовят лет пятьсот.

Русский человек испытывает неизбежную тоску по такому единству во времени. Наша повседневность, увы, не имеет преемственности, она оторвана от истории – во всяком случае, материальной. Ну а то, что Италия – место скорее отдыха, праздника и удовольствий жизни, чем какого-то трудового напряжения – это, безусловно, так. Но в Италии витально. (далее…)

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО — ЗДЕСЬ

Р.Б.: Ясно. Да. ДА. Итак, Леонард, вероятно, он спросит, когда ты вернешься: “чему ты там научился?»

Л.К.: Как я понимаю, он сразу увидит. Я думаю, гораздо более важный вопрос это останусь ли я там или нет.

Р.Б.: Да. Но все же, если он спросит — ведь в этом нет ничего невозможного, не так ли? — что бы ты ты ответил ему, Леонард?

Л.К.: Ну, я бы попытался перевести для него, ведь он не говорит по-английски.

Р.Б.: А, так ты говоришь по-японски?

Л.К.: Нет. Мы совсем чуть-чуть говорим с ним на английском. И я совсем немного говорю по-японски. Но мы учимся и пьем вместе уже очень давно.

Р.Б.: А какой его любимый напиток?

Л.К.: Я пытался познакомить его с выдержанным французским вином, которое я считаю более утонченным напитком, но он настаивает на том, чтобы мы пили саке.

Р.Б.: Если ты спросишь меня, я предпочитаю Скотч или херес.

Л.К.: Поддерживаю. Он также очень хорошо разбирался в коньяке.

Р.Б.: Да.

Л.К.: Он любил коньяк и он даже присвоил определенные мужские и женские качества разным брендам. Например, Remy Martin, по его мнению, имеет женскую экспрессию, в то время как Courvoisier — мужскую. Впрочем, ни одно из этих обозначений уже не принималось всерьез после третьей или четвертой рюмки.

Р.Б.: Вот видишь, в этом весь смысл, Леонард. Все это слишком всерьез воспринято. И в этом вся нелепость всего этого. В этом во всем нет ничего серьезного, потому что ищущего не существует! А кто серьезен? Именно ищущий! Понимаешь? Поиск продолжается и продолжается своим чередом. Ну так вот: если бы тебе задали этот вопрос, Леонард, чему такому особенному ты научился у Рамеша, такому, чего НЕ знал до этого — что бы ты ответил? Я не хочу предлагать тебе ответ… (далее…)

В 1999 году, шесть лет спустя после посвящения в монахи под именем Тишайший и жизни в дзен-монастыре в 2 километрах над уровнем моря, Леонард Коэн все еще продолжал бороться с депрессией. Он пытался променять стимуляторы на просветление, чтобы продолжать писать свои прекрасные песни. Дело всей жизни никогда не давалось ему легко, даже в 60 лет. На пороге миллениума поэт отправился за ответами на не дающие покоя вопросы в Мумбаи, чтобы встретиться с гуру Рамешем Балсекаром. Между Рамешем и “верховным жрецом печали” состоялся длинный сатсанг, транскрипт которого публикуется ниже, впервые на русском языке.

Рамеш Балсекар: Мне говорили, ты живешь в дзенском монастыре?

Леонард Коэн: Да, это так.

Р.Б.: И сколько уже, три или четыре года?

Л.К.: Я связан с этим институтом уже почти тридцати лет – и где-то года четыре с половиной назад меня посвятили в монахи.

Р.Б.: Все ясно. И мог бы ты сказать, что дисциплина там строгая?

Л.К.: Да — она безжалостна.

Р.Б.: Но тебе это нравилось?

Л.К.: Не особенно, нет.

Р.Б.: Что ж, это честно. Вопрос, который я хочу задать, вот в чем: твое понимание до того, как ты пришел сюда, и после того, как ты услышал то, о чем я говорю, – есть ли разница? (далее…)

В издательстве Эксмо переиздана книга Ульи Новы «Лазалки», этот пронзительный роман о детстве в маленьком провинциальном городе, в советские времена, полюбился читателям, получил множество теплых отзывов. Книга переведена на болгарский замечательной переводчицей Здравкой Петровой и в прошлом году вышла в Софии.

Болгарский поэт и журналист Марин Бодаков поговорил с писательницей для газеты «Культура»/ София о детстве, о современной России, о корнях «какнивчемнебывала». С разрешения газеты, портал «Перемены» впервые публикует эту беседу. (далее…)

17 ноября 1896 года родился Лев Семенович Выготский, первый – во всех смыслах первый – российский психолог.

В вечной недовершённости – твоё величие. Гёте

Свой последний программный доклад Выготский завершил следующей метафорой:

Наше слово в психологии: от поверхностной психологии – в сознании явление не равно бытию. Но мы себя противопоставляем и глубинной психологии. Наша психология – вершинная психология (определяет не «глубины», а «вершины» личности).

Это высказывание в полной мере характеризует как творческий путь самого Льва Семеновича – путь к вершинам, так и сущность его психологии – действительно вершинной психологии.

После смерти Выготского его школу стали называть «культурно-исторической», между тем сам создатель школы никогда не оперировал оборотами вроде «культурно-историческая психология» или, скажем, «марксистская психология». По верному замечанию М. Г. Ярошевского, «указанные обороты стали обиходными в советской психологии после Выготского, выражая теоретические ориентации его бывших сподвижников и учеников. Именно ими была создана версия о единой школе Выготского-Леонтьева-Лурия как особом направлении в советской психологии. (далее…)

Последние беседы с Ниссаргадаттой Махараджем. Перевод Михаила Медведева. ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ ЗДЕСЬ.

29 декабря 1980

Махарадж: Сидение в медитации помогает сознанию расцвести. Она приводит к глубинному пониманию и спонтанным изменениям в поведении. Эти изменения касаются самого сознания, а не псевдо-личности. Изменения, порождаемые усилиями, могут находиться только на уровне ума. Ментальные и интеллектуальные видоизменения полностью неестественны по своей природе и отличаются от тех, которые имеют место в принципе рождения. Последние случаются естественно, автоматически, сами по себе, по причине медитации.

Большинство людей видят древо познания и восхищаются им, однако то, что следует понять, — это семя этого древа, латентную силу, из которого берётся это древо. Многие говорят об этом лишь интеллектуально. Я же говорю об этом, исходя из прямого опыта.

Маленькая песчинка сознания, которая как семя, содержит в себе все возможные миры. Физическая структура необходима ему, чтобы проявиться.

Все амбиции, надежды и желания связаны с самоопределением, некоей личностью, и до тех пор, пока эта личность присутствует, Истина не может быть воспринята.

Посетитель: Существует ли судьба для всего Творения как целого?

М: Поскольку отдельной от остального сущности нет, то к чему же может прийти это Творение? Куда ему идти? Пламя — предназначение топлива, так и сознание — предназначение тела пищи. Лишь только сознание предлагает некую судьбу, а эта судьба предлагает страдание. По причине ошибочного восприятия себя, мы думаем о личностном сознании, хотя в действительности сознание необъятное и безбрежное.

Источник сознания находится до времени и пространства. Проявление нуждается во времени и пространстве, однако источник сознания пребывал там и до того, как сознание проявилось. Проявление содержит пять элементов, три гуны, и, превыше всего, сознание, то есть «Я Есть»-ность. Теперь, как может что-либо быть без моего сознательного присутствия? Даже элементы не могут существовать без меня — я ничего не делаю, я ничего не создаю — они происходят по причине моего спонтанного сознательного присутствия. Моё присутствие — повсюду, и я говорю это с убеждением.

Кто-то мог читать эти слова, кто-то мог их где-то слышать, кто-то мог слышать аудиозапись, а кто-то может и хотел бы услышать, но по причине обстоятельств был заброшен так далеко от этих слов, что это попросту невозможно. Есть миллионы различных форм в тотальности Проявления, но источник у всех один — сознание. Что это за сознание? Кто-нибудь когда-нибудь вообще думал подобным образом? (далее…)

Последние беседы с Ниссаргадаттой Махараджем. Перевод Михаила Медведева. ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ ЗДЕСЬ.

9 декабря 1980

Махарадж: Здесь вы узнаете о том, что есть, а не о чём-то таком, что вы ожидаете услышать. Двойственность возникает в момент, когда возникает сознание. Я присутствую и я осведомлён об этом — вот двойственность. Я есть и я не сознаю своё бытие — вот единственность. Есть лишь одно, однако когда присутствует сознавание бытия, тогда присутствует и чувство двойственности.

Посетитель: Осознаёт ли реализованный человек происходящее вокруг?

М: В действительности реализован не кто-то, есть лишь чистое знание. Лишь в целях общения мы говорим, что некто реализовался. Знание реализовало, что оно является знанием, и всё на этом. Я не являюсь телом, я не являюсь этими словами. Когда знание распознаёт эти факты, это и называется Само-реализацией.

П: Знание, которое даёт Махарадж, предназначено для Джняни. Но что же делать простому человеку, не способному его охватить?

М: Бхаджаны и медитацию. Посредством медитации сознание, которое ещё не созрело, постепенно разовьётся до нужной кондиции.

П: Тысячи лет назад люди были примитивны. Они бы не поняли это. Это всё лишь для развитых умов.

М: Примитивные или нет, но люди всегда могут понять это. Даже в те далёкие дни наверняка существовали те, на кого снизошло это знание, и они инстинктивно реализовали его.

Это знание не является чем-то новым, оно всегда здесь. Люди инстинктивно приходили к этому осознанию раньше. (далее…)

Плачем я ничего не поправлю, а хуже не будет, если не стану бежать сладких утех и пиров. Архилох

In the heart’s last kingdom
Only the old are young…
Р. Уоррен

В бескрайней глубине вселенной сердца
Чем старше ты – тем ты моложе…
Вольный перевод И. Фунт

…Здесь дышится легко, и чается спокойно,
И ясно грезится; и всё, что в быстрине
Мятущейся мечты нестрого и нестройно.
Трезвится, умирясь в душевной глубине,
И, как молчальник-лес под лиственною схимой,
Безмолвствует с душой земли моей родимой.
В. Иванов. «Загорье». 1907

Аналитическо-критический, как бы сверху взгляд на биографию Вячеслава Ивановича насыщен гамлетовской тенью эпохально-бетховенского титанизма, исторических потрясений и личностных мифов.

Три революции, гражданская война, две мировые. Крушение порядков в России, Европе, на планете Земля: цитадели, «маятнике заклятья». Полжизни – россиянин, вторые полжизни, с перерывами, – европеец.

Превращавший в места паломничества несчётные съёмные квартиры и по-театральному декорированные комнатки. Сам ставший символом непрерывного – на протяжении долгих плодотворных лет – духовного возвышения. Преодолевший вроде бы непреодолимое – культурную, методологическую пропасть меж православием и католицизмом.

Собственноручно, так сказать, перешедший из одного вероисповедания в иное. В каком-то обусловленно-философском ракурсе обогнав-таки бессменного своего дискурсанта-оппонента Дм. Мережковского – в религиозных поисках счастливой звезды человечества. Человеческого рая. (далее…)

Последние беседы с Ниссаргадаттой Махараджем. Перевод Михаила Медведева. ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ ЗДЕСЬ.

14 октября 1980

Посетитель: В присутствии Махараджа я чувствую, что вопросов попросту не остаётся.

Махарадж: Вы чувствуете, что сомнения рассеяны, однако тот день ещё не настал, просто подождите.

П: Может ли Свамиджи посоветовать только одну вещь, чтобы бы могли насладиться вечным блаженством?

М: У меня есть одно очень простое лекарство, и это тот факт, что я не являюсь телом. Если бы мир был реален, тогда можно было бы и предложить вам какое-то лечение, но ведь он нереален. Что бы вы ни делали, всё это бесполезно. Повсюду вы видите только поток всего этого хаоса, несмотря на все ваши усилия. Вы не сможете остановить его — он находится в состоянии непрерывного течения, и весь он целиком нереален.

Что же случается после прослушивания моих бесед? Вы получаете и складируете новое знание, или же то знание, что вы имели прежде, растворяется?

П: Оно растворяется. Могу ли я взять Махараджа с собой домой?

М: Я в точности как город Бомбей. Можете вы отнести Бомбей с собой домой? Этот опыт мира случается с вами автоматически, а не по причине ваших усилий. Даже ваше осознание Гуру должно прийти спонтанно. Ничего не остановится — все процессы происходят без усилий с вашей стороны — так много тел сотворяются и умирают постоянно. Все действия по поддержанию мира в рабочем состоянии уже происходят. Процесс сотворения миллионов тел уже происходит в пространстве. Из травы пришло зерно, а в том зерне уже латентно присутствует «Я Есть»-ность. Этот телефонный звоночек: «Алло, Я Есть, алло, Я Есть» уже присутствует в каждом кусочке пищи. Если вы сотворите что-либо путём собственных усилий, только тогда вы будете способны и разрушить это. Однако всё это Творение — вовсе не плод ваших усилий. (далее…)

Джулиан Барнс: «Почему я написал экстравагантнейшую, убийственную рецензию на свой собственный дебютный роман».

В октябре 2016 г. издательство Vintage Books выпускает новое издание дебютного романа живого классика британской литературы Джулиана Барнса «Метроленд». Снабжённая архивными материалами, письмами и предисловием автора, книга строго выверена – и стилистически, и композиционно – написана легко-иронично, не лишена скепсиса и здорового цинизма. Явный образчик постмодернизма, не раздражающего даже тех, кто последним просто пренебрегает.

Я был неуверен в себе, писать начал поздно, сразу взявшись за роман. Метроленд был опубликован, когда мне исполнилось 34.

А я трудился над ним лет шесть или семь. Долго держал в столе, давая читать друзьям, мнения которых были смешанными. Он меня тревожил, то нравился, то вызывал отвращение. Иной раз начинающие новеллисты ведут себя так, будто всем на свете не терпится услышать, что он им такого скажет новенького. Бывает, что так и случается: вдруг возникает желание услышать эту вашу историю, рассказанную новым голосом. В новой манере. Я был лишён подобной самоуверенности. (далее…)

Духовидец, космический поэт – так называли Андрея Борозина те, кто слышал его стихи

Жизнь – это память о мечтах.
Из разговора

Предисловие. Евдокия Шереметьева об отце – авторе текста Андрее Борозине

Его отец Лев Книппер¹ прыжком через лавку подсел знакомиться с красавицей Аллой² в Гурзуфе (после расстрела первого мужа она спасалась у подруги на даче в этом поселке).

Андрей Львович Борозин родился 27 января 1939 года в Ялте.

Но отношения родителей не сложились, может быть и потому, что Алла назвала сына Андреем, а у Льва уже был сын с таким же именем. В 1941 году, когда пришли немцы, она бежала с сыном на последнем пароходе в эвакуацию. (далее…)