Эссе Дмитрия Степанова, новый взгляд на старую историю о герое, одолевшем быкоподобное чудовище во мраке кносского лабиринта. «Если слишком долго блуждать по лабиринту, нужно быть готовым к тому, что лабиринтные изломы войдут в твою плоть и кровь и станут твоими изломами; так что, даже покинув лабиринт, ты будешь видеть только ломаные пути, тупики и бесконечное разочарование».
ОБНОВЛЕНИЯ ПОД РУБРИКОЙ "ИСКУССТВО"
Максим Кантор о концептуальных основаниях и неоплатонизме живописи Андреа Мантенья. «Мантенья ценил закон везде – в государственном устройстве, в анатомии, в человеческих отношениях. Художник неприятной правды подобен педантичному врачу, который полагает, будто пациенту поможет знание о смертельном недуге».
В.М. Зимин заканчивает книгу «Круг земной и небесный» простыми рассказами. О никому не известной русской бабе Елизавете, наречённой автором «святой». И о прославленном на весь мир Высоцком. «Сегодня поэт запирается в четырёх стенах с кабельным теле, интернетом и тарелкой. Это вовсе не скит, никуда из мира он не вышел».
Показной, конъюнктурный Есенин, бьющий на эффект безудержной фикцией-небылицей. Одновременно понукаемый всемогущим Горьким за «парчовую» сусальность и фанаберийные повадки провинциального парикмахера, – затмевал скрытую от любопытных глаз жертвенную тайнопись тончайших сердечных струн. Текст Игоря Фунта.
Главную битву своей жизни – сообща с достижениями и подвижничеством Вяземского, Пушкина, Белинского – В.Ф. Одоевский выиграл. Выиграл эпохальную битву за Глинку! Это было великой победой радищевского «образования души народа»: «Каждый самобытный народ в целости творит свою эпопею… Такая эпопея есть поэтическое воплощение всех элементов народа, его собственного суда над самим собою».
Эссе (с элементами фельетона) В.М.Зимина о русском языке и русском мате написано в 1999 году, но вопросы в нем поднимаются вечные и важные. О чистоте русского языка, о языковых реформах и о месте мата в русском языке. «Ругаться можно, даже нужно, если умело, и красиво, и по делу, если нет — нельзя. Мат — это наше национальное достояние, а потому и обращаться с ним нужно соответственно — разборчиво и бережно».
Критик Игорь Манцов разговаривает с кинодраматургом Павлом Гельманом о драматургии, советском и постсоветском антисемитизме, о том, как внешний мир отражает внутренний, психоанализе, партийности, а также об идеологии как отсутствии тайны. «То, что не объяснено идеологией, то как бы не существует. Идеология – это мир без тайн».
Новый материал от Игоря Манцова. Беседа трех тульских киноведов по поводу фильма «Пионеры-герои». Продолжение темы «кино и психоанализ». «Сегодня в России правит бал и всё живое выжигает не идеология потребительства, а идеология подражательства. Элиты устанавливают некий удобный стандарт, а после глушат всё новое, всё свежее, всё самостоятельное».
«Она была из тех, кто увлажняет сны женатого человека. Кроме того — венецианкой», — так написал Иосиф Бродский об итальянке Мариолине Дория де Дзулиани, чьё очарование захватило московскую богему 70-х годов. И посвятил ей эссе «Набережная неисцелимых». Поэт полюбил мечту. А мечта полюбила Россию. Интервью Кристины Барбано с музой навязчивого, «невоспитанного» Бродского.
При всей известности публикуемых текстов, «Бесчеловечный театр» – первый сборник пьес на русском языке, сконцентрированный на эволюции авангардной драматургии. Объединяя тексты Арто, Введенского, Жарри, Олдисса, Топора, Хармса и др., он заставляет задуматься о том, что Арто или Тцара заслуживают большего внимания российских издателей. Обзор Анатолия Рясова.
Максим Кантор уверен, Дон Кихот – проповедник. И кстати, безумного в Дон Кихоте немного – лишь то, что он полагает рыцарский долг актуальным и убежден в простой вещи: любая несправедливость не является нормой, и мириться с таковой нельзя. Чтобы устранить несправедливость, существует институт странствующего рыцарства, задача которого – защищать обиженных.
Два художника – Евгений Цей и Пабло Пикассо. Цей любил Пикассо, чтил его, восхищался, находил параллели с собой, называл «Мой Пикассо». Не раз фантазировал на его темы в его манере. Это не перепевы композиций великого испанца. Цей просто перевоплощался в Пикассо и в этой ипостаси записывал экспромты. Текст В.М. Зимина