Побег к себе, или Что такое искусство. К другу (поиск Константина Батюшкова) | БЛОГ ПЕРЕМЕН. Peremeny.Ru

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО — ЗДЕСЬ. ПРЕДЫДУЩЕЕ — ЗДЕСЬ

Константин Батюшков, автопортрет

Сначала стихотворение полностью.

К другу

Скажи, мудрец младой, что прочно на земли?
       Где постоянно жизни счастье?
       Мы область призраков обманчивых прошли,
       Мы пили чашу сладострастья.
      
       Но где минутный шум веселья и пиров?
       В вине потопленные чаши?
       Где мудрость светская сияющих умов?
       Где твой фалерн и розы наши?
      
       Где дом твой, счастья дом?.. Он в буре бед исчез,
       И место поросло крапивой;
       Но я узнал его; я сердца дань принес
       На прах его красноречивый.
      
       На нем, когда окрест замолкнет шум градской
       И яркий Веспер засияет
       На темном севере, твой друг в тиши ночной
       В душе задумчивость питает.
      
       От самой юности служитель алтарей
       Богини неги и прохлады,
       От пресыщения, от пламенных страстей
       Я сердцу в ней ищу отрады.
      
       Поверишь ли? Я здесь, на пепле храмин сих,
       Венок веселия слагаю
       И часто в горести, в волненьи чувств моих,
       Потупя взоры, восклицаю:
      
       Минуты странники, мы ходим по гробам,
       Все дни утратами считаем,
       На крыльях радости летим к своим друзьям —
       И что ж?.. их урны обнимаем.
      
       Скажи, давно ли здесь, в кругу твоих друзей,
       Сияла Лила красотою?
       Благие небеса, казалось, дали ей
       Всё счастье смертной под луною:
      
       Нрав тихий ангела, дар слова, тонкий вкус,
       Любви и очи, и ланиты,
       Чело открытое одной из важных муз
       И прелесть девственной хариты.
      
       Ты сам, забыв и свет, и тщетный шум пиров,
       Ее беседой наслаждался
       И в тихой радости, как путник средь песков,
       Прелестным цветом любовался.
      
       Цветок, увы! исчез, как сладкая мечта!
       Она в страданиях почила
       И, с миром в страшный час прощаясь навсегда,
       На друге взор остановила.
      
       Но, дружба, может быть, ее забыла ты!..
       Веселье слезы осушило,
       И тень чистейшую дыханье клеветы
       На лоне мира возмутило.
      
       Так всё здесь суетно в обители сует!
       Приязнь и дружество непрочно!
       Но где, скажи, мой друг, прямой сияет свет?
       Что вечно чисто, непорочно?
      
       Напрасно вопрошал я опытность веков
       И Клии мрачные скрижали,
       Напрасно вопрошал всех мира мудрецов:
       Они безмолвьем отвечали.
      
       Как в воздухе перо кружится здесь и там,
       Как в вихре тонкий прах летает,
       Как судно без руля стремится по волнам
       И вечно пристани не знает, —
      
       Так ум мой посреди сомнений погибал.
       Все жизни прелести затмились:
       Мой гений в горести светильник погашал,
       И музы светлые сокрылись.
      
       Я с страхом вопросил глас совести моей…
       И мрак исчез, прозрели вежды:
       И вера пролила спасительный елей
       В лампаду чистую надежды.
      
       Ко гробу путь мой весь как солнцем озарен:
       Ногой надежною ступаю
       И, с ризы странника свергая прах и тлен,
       В мир лучший духом возлетаю.
      
       1815

Как видим, Батюшков с первых же строф задает фундаментальный вопрос, который во все времена активировал в человеке начало духовного поиска.

Скажи, мудрец младой, что прочно на земли?
Где постоянно жизни счастье?

То есть ставится вопрос о постоянном счастье, о том, что именно на земле по-настоящему прочно и неизменно.

Мы область призраков обманчивых прошли,
Мы пили чашу сладострастья:
Но где минутный шум веселья и пиров?
В вине потопленные чаши?
Где мудрость светская сияющих умов?
Где твой Фалерн и розы наши?

Батюшков свидетельствует абсолютно типичную эволюцию личности. Переход от личности к Присутствию (к Self). В какой-то момент человек, считающий себя ограниченной личностью, понимает, что все, что раньше он принимал за счастье — всего лишь «обманчивые призраки», и что ни сладострастье, ни пиры, ни светская мудрость сияющих умов, — все это не то. Читаем дальше.

Где дом твой, счастья дом?.. Он в буре бед исчез,
И место поросло крапивой.
Но я узнал его: я сердца дань принес
На прах его красноречивой.

Автор видит, что то, что он принимал раньше за источник счастья (то есть «дом»), растворилось в буре бед и исчезло. И хотя он приносит этому былому призраку счастья дань, эта дань, скорее, отдается тому праху, который остался от этого призрачного «дома», праху как красноречивому свидетельству о том, что то не было подлинным счастьем.

На нем, когда окрест замолкнет шум градской
И яркий Веспер засияет
На темном севере, — твой друг в тиши ночной
В душе задумчивость питает.
От самой юности служитель олтарей
Богини неги и прохлады,
От пресыщения, от пламенных страстей
Я сердцу в ней ищу отрады.
Поверишь ли? Я здесь, на пепле храмин сих,
Венок веселия слагаю
И часто в горести, в волненьи чувств моих,
Потупя взоры, восклицаю:
Минутны странники, мы ходим по гробам,
Все дни утратами считаем;
На крыльях радости летим к своим друзьям, —
И что ж? их урны обнимаем.

Поэт снова отмечает непостоянство и сиюминутность всех земных радостей и страстей. И далее иллюстрирует на примере конкретной девушки (замечательно, что ее зовут Лила, — именно так называется в индуистской традиции божественная игра проявленного творения), что все даже самые прекрасные цветы — со временем вянут:

Скажи, давно ли здесь, в кругу твоих друзей,
Сияла Лила красотою?
Благие небеса, казалось, дали ей
Все счастье смертной под луною:
Нрав тихий ангела, дар слова, тонкий вкус,
Любви и очи и ланиты;
Чело открытое одной из важных Муз
И прелесть — девственной Хариты.
Ты сам, забыв и свет и тщетный шум пиров,
Ее беседой наслаждался
И в тихой радости, как путник средь песков,
Прелестным цветом любовался.
Цветок (увы!) исчез, как сладкая мечта!
Она в страданиях почила
И, с миром в страшный час прощаясь навсегда,
На друге взор остановила.
Но, дружба, может быть, ее забыла ты!..
Веселье слезы осушило,
И тень чистейшую дыханье клеветы
На лоне мира возмутило.

И далее задается главным вопросом:

Так все здесь суетно в обители сует!
Приязнь и дружество непрочно! —
Но где, скажи, мой друг, прямой сияет свет?
Что вечно, чисто, непорочно?

И, подобно Левину в «Анне Карениной», приходит к выводу, что задаваться подобными вопросами из ума, бессмысленно, это не ведет ни к чему. Как и Левин, он прочитал кучу книг, но ответов на главные вопросы бытия так в них и не обнаружил.

Напрасно вопрошал я опытность веков
И Клии мрачные скрижали,
Напрасно вопрошал всех мира мудрецов:
Они безмолвьем отвечали.
Как в воздухе перо кружится здесь и там,
Как в вихре тонкий прах летает,
Как судно без руля стремится по волнам
И вечно пристани не знает, —
Так ум мой посреди сомнений погибал.
Все жизни прелести затмились:
Мой Гений в горести светильник погашал,
И Музы светлые сокрылись.

Ответ в этом стихотворении дан такой: вера сильнее всех потуг ума познать то, что в этом мире постоянно и не имеет конца. Ответ этот, конечно, не полный. К вере часто приходят те, кто признает усилия ума тщетными. Но это еще не все. Ведь тот, кто верит, не знает наверняка. Знающий не верит. Он знает. Поэтому финал этого стихотворения можно считать открытым.

Я с страхом вопросил глас совести моей…
И мрак исчез, прозрели вежды:
И вера пролила спасительный елей
В лампаду чистую Надежды.
Ко гробу путь мой весь как солнцем озарен:
Ногой надежною ступаю
И, с ризы странника свергая прах и тлен,
В мир лучший духом возлетаю.

Это еще не лучший мир. Еще не Self. Потому что там все еще есть странник, в ризу которого облачен автор. Тот «ищущий», который «должен исчезнуть». Там есть вера и надежда. А Self, как говорит Муджи, «чище, чем вера, и не нуждается в надежде». Но у Батюшкова это уже «возлетание» к Self. К лучшему миру. И за пределами этого «возлетания» — тишина.

Ну и напоследок поговорим о «неудобной литературе» и о том, как этот феномен связан с текстами, написанными из Self. ЧИТАТЬ ДАЛЬШЕ

Отзывов на “Побег к себе, или Что такое искусство. К другу (поиск Константина Батюшкова)”

  1. on 01 Июл 2016 at 9:43 пп Елена

    Глеб, спасибо! прочитала все от начала до конца и про Фицджеральда, и про Толстого и до этого , тоже эссе…..просто хорошо.Написано из Self (хотя я бы использовала другой термин, ну, это дело вкуса, смысл -то понятен), поэтому и читатель увидел сам себя

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>

ОСТАВИТЬ КОММЕНТАРИЙ: